В начале мая Евросоюз отметил сразу две памятные даты. 1 мая исполнилось 20 лет со дня крупнейшего в истории расширения ЕС, когда его ряды пополнили сразу десять стран. А 9 мая празднуют День Европы. У многих российских читателей закрадываются сомнения – а не в пику ли России придумали этот день, чтобы оттенить праздник Великой Победы? В данном случае – нет. Просто 9 мая 1950 года был дан старт проекту Европейского объединения угля и стали (ЕОУС), ставшего предшественником ЕС. А День Победы в Европе с самого начала отмечали 8 мая.
Однако отсутствие вопросов по дате не снимает другие сомнения – об антироссийском смысле создания, существования и расширения Евросоюза. И здесь, надо признать, нет дыма без огня. Создание ЕОУС, а затем приход ему на смену в 1957 году Европейского экономического сообщества (ЕЭС) во многом были связаны с противостоянием Советскому Союзу и объединением Западной Европы перед лицом «коммунистической угрозы». Собственно говоря, до 1989 года никаких отношений с СССР ЕЭС не имел.
В то же время долгие годы «мотором» ЕЭС был президент Франции Шарль де Голль. При всем своем антикоммунизме, он смог установить с СССР весьма неплохие отношения, что-то вроде «особого партнерства». Он стремился к тому, чтобы Единая Европа стала независимым от США игроком. По отдельности даже крупные европейские государства уже не могли на это претендовать, а вместе – почему нет? Отсюда появилась двойственность нашего восприятия ЕЭС – вроде оно и антисоветское, но где-то могло играть нам на руку.
Перерождение экономического объединения ЕЭС в политический Евросоюз случилось в 1992 году словно на контрасте с нами – Европа объединялась, в то время как СССР распался. Буквально через год в ЕС дали понять, что намерены расширяться на восток за счет бывших социалистических стран. Параллельно он выстраивал отношения с Россией – естественно, неравноправные. В 1990-е российское руководство даже мечтало, что когда-нибудь и мы в ЕС вступим – но ему быстро объяснили, что Россию там никогда (!) не ждут.
На рубеже тысячелетий нам удалось более-менее наладить отношения с Евросоюзом. Все-таки тогда во главе Еврокомиссии стоял бывший премьер Италии Романо Проди, которого русофобом точно было не назвать. У руля крупнейших стран ЕС находились Герхард Шрёдер, Жак Ширак и Сильвио Берлускони, которые хотели превратить Евросоюз в самостоятельный центр силы и видели в России важного партнера – пусть и младшего, неравного. Отношения развивались, и расширения ЕС Россия не боялась так, как расширения НАТО.
Тем не менее вопросы остались. Существовали опасения, что Польша, страны Прибалтики, Чехия, Венгрия и иже с ними привнесут в Евросоюз свои антироссийские комплексы. Отчасти эти опасения подтвердились. После 1 мая 2004 года поляки и прибалты словно почувствовали у себя за спиной «силу» и начали бесконечные истерические нападки на Россию. Определенный доступ к рычагам власти в Брюсселе они получили, и договариваться с Евросоюзом ввиду их присутствия в нем стало сложнее – тем более что публично их особо не одергивали.
Но в то же время после вхождения в Евросоюз Чехии, Словакии, Венгрии и Словении отношения с ними пошли в гору, а отрицательный опыт прошлого в значительной степени удалось преодолеть. О вступившей в ЕС через три года после них Болгарии можно было сказать то же самое. С Румынией и Хорватией отношения у нас складывались прохладно – но такого жесткого неприятия, как с поляками и прибалтами, не было. Так что об однозначном вреде для России того расширения на первых порах говорить было нельзя.
Да и на уровне Евросоюза в целом отношения вполне развивались – даже несмотря на то, что после «оранжевой революции» на Украине «черная кошка» между нами пробежала. Осуществлялись крупные энергетические проекты вроде «Северного потока», европейские компании активно заходили на наш рынок. Появился даже проект постепенной отмены визового режима – но европейские чиновники в итоге его свернули. Тем не менее об открытой враждебности до поры до времени и речи не было.
Но именно что «до поры до времени». Евросоюз постепенно менялся внутри себя, превращаясь в подобие империи, требующей дальнейшего расширения зоны своего влияния. Прагматиков рубежа веков сменили сначала более умеренные (Ангела Меркель, Николя Саркози), а затем более радикальные (Марк Рютте) сторонники «ценностей, не имеющих границ». Они пошли на большее, чем раньше, сближение с США, а Россию всё чаще ругали не за ее внешнюю политику, а за ее внутреннее устройство. Отношения стали портиться.
Пожалуй, несколько точек невозврата было пройдено в 2007-2009 годах. Сначала была «мюнхенская речь» Владимира Путина, которую ЕС встретил «в штыки». В следующем году последовало признание Западом независимости Косово и война в Южной Осетии и Абхазии (причем без первого наверняка не было бы второго). К этому добавился еще и повлиявший на ЕС газовый кризис между Россией и Украиной в первые дни 2009 года. Тогда Евросоюз санкции против России не ввел, но свои выводы сделал.
5 мая 2009 года Евросоюз запустил программу «Восточное партнерство», нацеленную на сближение с ним Белоруссии, Украины, Молдавии и стран Закавказья. Россия выразила свое недовольство, но европейцы ответили, что спрашивать нас не станут. Именно эта программа в итоге привела к Евромайдану и последующим событиям на Украине и вокруг нее. Все попытки России попробовать договориться в формате РФ – ЕС – страны СНГ европейцы пресекали на корню, в итоге и предопределив дальнейшее развитие событий.
Именно в то время проявилось, что дело не только в том, что ряды ЕС пополнили Польша, страны Прибалтики и (отчасти) Чехия. Основным автором «партнерства» был бывший премьер Швеции Карл Бильдт. Председателем Еврокомиссии – бывший премьер Португалии Жозе Мануэл Баррозу. А главным критиком России в области «прав человека» – всё еще премьер Нидерландов Марк Рютте. Ни одного «младоевропейца». Россия пыталась взывать к Германии и Франции, но тщетно – они в более мягкой форме, но говорили и делали то же самое.
Россия виделась Евросоюзу страной, «побежденной» в холодной войне. Потому ее возражения не принимались. Укрепление наших позиций на мировой арене в ЕС расценивали как «опасный для Европы реваншизм». А желание укреплять суверенитет и ограничивать вмешательство во внутренние дела – «отходом от демократии». Причем по мере того, как идеология ценностей в самом ЕС укреплялась, его намерение расширять влияние всё больше стало включать в себя «сдерживание неоимперской России».
- Французы посоветовали Макрону не становиться Наполеоном
- «Путь в Европу» стал для Прибалтики «дорогой в никуда»
- Почему болгар не любят в Евросоюзе
И когда случился 2014 год – идеологически уже всё было готово к тому, чтобы главной целью внешней политики Евросоюза стало противостояние с Россией. Германия, Франция, Италия, Австрия, Голландия и Финляндия, годами входившие в число крупнейших торговых партнеров России, ввели против нас санкции. А любые уступки России воспринимались ими как «уступки авторитарной, реваншистской стране». И теперь от всех кандидатов в члены ЕС стали требовать жесткой антироссийской политики – чего раньше, к слову, не было.
И вот, в преддверии юбилея Евросоюза, замглавы Еврокомиссии чешка Вера Юрова заявила, что расширение ЕС 20-летней давности является «гарантией того, что империалистическая Россия нас больше не захватит». Никто и не думал ее одергивать, ибо почти все произносили схожие по смыслу речи. Собственно, вот и весь сказ. Даже если 20 лет назад большое расширения ЕС и не задумывалось однозначно как антироссийское деяние – теперь сами европейские политики считают его таковым. И не оставляют выбора считать иначе нам.
