Диалоги Владимира Путина и режиссера Александра Сокурова – отдельный жанр. Чаще всего они непубличны, но порой страна может наблюдать их в прямом эфире. Так было и на этот раз в ходе заседания Совета при президенте по правам человека, который прошел в Кремле. Почему Путин отверг предложение режиссера «придумать Россию заново»?

На ежегодной встрече президента с членами Совета по правам человека затрагивались самые разные темы – от прав инвалидов до глобального потепления, от судебной реформы до доступности лекарств. Но самым ярким стал диалог Путина с Александром Сокуровым, прозвучавший почти в самом конце заседания.

Режиссер и президент не только питерцы, но и ровесники, к тому же очень давно знакомые. И им всегда есть о чем поговорить, в том числе и публично. Периодически их обмен мнениями становится доступен всем: когда Сокуров на каком-нибудь заседании обращается к Путину с каким-либо вопросом, перерастающим в монолог, а потом и диалог с президентом. Хотя раньше это в основном происходило на различным мероприятиях, посвященных культуре. Сокуров поднимал самые разные темы – от политических до исторических. Вот и в этот раз он произнес речь, в которой было затронуто множество тем – от недавних протестных акций и судов над их участниками до федеративных отношений.

Хотя начал Сокуров, естественно, с близкой ему культуры, посетовав, в частности, на недостаточное финансирование питерского Института кинематографии и воскликнув, что такая Россия (в которой не будет культуры) ему не нужна. Но достаточно быстро он перешел на другие темы. В частности, на тему федеративных отношений и Кавказа, предложив переосмыслить их. И не только их:

«Нужно... переосмыслить статус звания Героя России. Как может быть, что погибшие солдаты Псковской дивизии носят то же звание, что и воевавшие с ними Кадыровы? И как понять, что они, воевавшие с Россией, эти награды воинские принимают?»

Понятно, что президент не мог пройти мимо чеченской темы. Он напомнил, что «Кавказ – тонкая сфера», а «Россию нельзя придумать заново» – это был ответ на предложение Сокурова придумать новую Россию.

«Чеченский народ пострадал от тех, кто придумывал новую Россию», – сказал Путин. Он добавил, что некоторые люди использовали чеченский народ в своих целях, в том числе для разрушения России:

«Если кто-то из них (чеченцев), независимо от служебного положения, встал на сторону России, работает на нее, защищает ее, готов отдать за нее жизнь, он достоин того, чтобы называться Героем России. И наоборот, если тот, кто что-то сделал хорошее, но начинает нарушать наши законы, начинать корежить жизнь, мешать людям, создавать проблемы, несовместимые с пребыванием в обществе на свободе – придется применять к ним определенные меры».

Мы прошли через очень тяжелые испытания, но все-таки вышли из этой кровавой истории, завершил Путин ответ Сокурову по чеченской теме. А ведь у Сокурова была еще и ингушская: он приводил мнение его знакомых ингушей, которые жаловались ему на то, что в республике нет ни телевидения, ни образования, и вообще они зажаты между «осетинским государством и чеченским фактором». По крайней мере, так это сформулировал режиссер, думая, видимо, помочь ингушам и не понимая, что любое слово президента при такой постановке вопроса обидело бы один из народов.

Но саму тему переосмысления федерации Путин не забыл, как и предложение Сокурова «опираться на русский народ»:

«Вы сказали – русские. А кто такие русские? Не было практически до IX века никаких русских, он складывался постепенно из многих этносов. Не только славяне и финно-угры, но и другие племена».

Путин не стал говорить о кавказцах, но привел пример с хазарами, которые исповедовали иудаизм, не будучи иудеями: «Это тоже наш этнос, который русский народ впитал в себя».

«Это естественное развитие, помешать которому невозможно и не нужно. Но нужно, опираясь на все, что нам досталось из пластов нашей истории – глубокой, очень интересной и содержательной – конечно, анализировать, выбирая лучший путь развития на ближайшую перспективу, среднесрочную и на историческую. И мы, конечно, можем это сделать, опираясь на наших людей, которые искренне, но ответственно относятся к нашей родине», – заявил Путин.

Еще одной темой, затронутой Сокуровым, стали недавние протесты. С них, кстати, вообще началась дискуссия на СПЧ. В самом начале заседания адвокат Генри Резник заявил, что нельзя выносить обвинительные приговоры людям, «невиновность которых известна всей стране». Путин не преминул ответить Резнику, отметив, что тот выступает не как юрист, а как правозащитник.

«Что значит, что невиновность тех или иных людей известна всей стране? Мы же с вами понимаем, что это доказывается в суде, в судебном процессе. На мнение общественности влияют средства массовой информации, они работают, исходя из разных мотивов, другие соображения влияют, а суд должен руководствоваться законом и только им. Поэтому это не аргумент, когда известно всей стране. Всей стране – значит, никому не известно. Известно только следствию, суду как конечной инстанции, принимающей решение.

Но это совсем не значит, что и на суд влиять нельзя со стороны, в том числе и через средства массовой информации. Особенно нельзя влиять, запугивая представителей правоохранительных органов и судов. А такое, к сожалению, тоже имеет место, когда в социальных сетях размещается информация о том, что нужно выявлять места жительства судей, их родственников и готовить против них террористический акт».

Но Сокуров поднял тему приговоров на уровень вечных тем. Нет механизма взаимоотношений власти и молодых людей, выражающих протесты, он не налажен, упрекнул он, заявив, что «государство не смотрит в лица молодых людей, больше в спины, а то и, простите, ниже». Руководители должны осознать, что для русской молодежи есть два самых важных понятия – красота и справедливость, сказал Сокуров:

«Я хочу обратиться к вам с просьбой. Проведите встречу с теми самыми людьми, некоторые из которых сейчас уже сидят в заключении, кто-то находится под следствием... Они радеют за Отечество, и ничего другого, кроме интересов страны, на самом деле у них нет. И, конечно, надо прекратить вот эту репрессивную форму взаимоотношений с молодыми людьми».

Сокуров фактически проговаривает позицию части отечественной интеллигенции: власть не слышит молодежь, а молодежь хочет своей Родине лишь добра. Власть на это вполне резонно отвечает: мы не против, а только за диалог и вовлеченность всех и вся. Но мы видим, что искренние стремления молодых часто используют провокаторы. С ними тоже не нужно бороться? Свой ответ Сокурову Путин начал со сравнения ситуации в России и в остальном мире:

«Я вам хочу сказать, и мы с вами это видим – да во всем мире это происходит. Чем мы здесь отличаемся? Посмотрите, что во Франции сейчас происходит. А в США что происходит постоянно, в других странах?»

Сокуров возразил, что «наши молодые люди никогда не мародерствуют, ничего не рушат, не сокрушают. Они не жгут магазины, они отличаются пока еще известной деликатностью».

«Вы правильно сказали – пока еще», – ответил Путин.

«Вы знаете, в чем дело? Вот здесь коллега выступал, по-моему, коллега Резник сказал: «Бросил там какой-то пластиковый стаканчик в представителя органов власти». Бросил. Ничего. Потом пластиковую бутылку. Опять ничего. Потом уже бросит и стеклянную бутылку, а потом и камень, а потом и стрелять начнут, и громить магазины. Мы не должны допустить вот этого».

Эту часть объяснений президента либеральные противники власти не хотят слышать. Хотя именно в поддержании порядка и состоит одна из важнейших задач государства, тем более такого сложного, как Россия, совсем недавно по историческим меркам пережившего и распад, и глубочайший кризис. Но либералы не хотят слышать и вторую часть его высказывания:

«Все имеют право высказывать свою точку зрения и выражать свою позицию всеми возможными доступными, но законными средствами. Вот в чем все дело. Надо поддерживать всех тех, кто с любовью и ответственностью относится к родине, и среди людей, которые выражают свои протесты, много таких, которые искренне хотят изменить ситуацию к лучшему».

То есть Путин ни в коей мере не считает большинство протестовавших в той же Москве (хотя это капля в море даже не российской, а столичной молодежи) опасными людьми, которых необходимо строго наказать. Наоборот, он признает их самые лучшие намерения. Но не признает право провокаторов использовать молодежь как щит и таран. Причем исходя при этом не только из заботы об общественной стабильности, но и думая о будущем самой этой молодежи.

Сокуров очень правильно сказал, что для русской молодежи важнее всего красота и справедливость. Красота, конечно, в понимании Достоевского, как красота божьего мира. Но проблема в том, что именно стремление к справедливости чаще всего и используют для сокрушения всего и вся те, перед кем не стоит вопрос о «слезинке ребенка». Точнее, те, кто ответил для себя на него однозначно – да, революция стоит слезинки. Причем мотивы этими идеалистами часто движут самые возвышенные, как и было в случае с тем, о ком вспомнил Владимир Путин, отвечая на предложение Сокурова «придумать Россию заново».

Понятно, что режиссер не имел в виду, что Россию нужно распустить и учредить снова. Хотя в сочетании с его же высказываниями про отношения с Кавказом можно было подумать и так. Нет, им двигало то же самое стремление к красоте и справедливости. Вот только, в отличие от Путина, он не чувствует ответственности за то, как отзовется слово и дело в конкретной жизни конкретной страны. Путин же сначала пытался уточнить у Сокурова насчет того, насколько серьезно тот предлагает «придумать Россию». И, услышав утвердительный ответ, ответил Сокурову совершенно серьезно:

«Есть такой человек в истории. Господин Ульянов, он же Старик, он же Ленин. Вот он придумал: создал структуру государственную, заложив мину под российскую государственность, которая складывалась тысячу лет. Но придумал! Теперь мы не можем понять, что делать с Бутовским полигоном и как выстроить там работу, чтобы люди не забыли, кто там лежит в земле».

Дело не в том, что Путин не любит Ленина, а в том, что он ощущает свою личную ответственность за то, что будет со страной. Ему тоже, как и любому русскому мальчику, хочется, чтобы она была красивой и справедливой. Вот только ничего этого точно не достичь, если мы снова начнем выяснять отношения между собой на улицах и площадях.