Режиссер Павел Лунгин снял фильм о войне в Афганистане – премьера была назначена на 9 мая. Однако с закрытого показа ветераны афганской войны вышли, кипя от гнева – и немедленно направили в Министерство культуры возмущенное письмо.

Сам фильм пока видели немногие, однако в интернете можно найти подробный пересказ его сюжета – и ознакомившись с ним, нетрудно понять, что так возмутило ветеранов. Лунгин снял совсем не «патриотический фильм о героизме советских воинов», который обещал и на который получил от государства деньги. Жанр «Братства» можно определить как черную (очень черную) криминальную комедию, в которой русские военные выступают в амплуа «жулико-бандито», а моджахеды-талибановцы на их фоне выглядят на удивление приличными людьми.

Что ж, можно сказать, что художник имеет право творить так, как видит. Как говорится, не нравится – не смотри. Однако спорный фильм был снят на деньги из государственного бюджета, при поддержке Фонда Кино и Министерства обороны. По информации из открытых источников, на съемки «Братства» ушло двести семьдесят миллионов рублей.

Интересно, что ни трейлер, ни краткий пересказ в «Википедии» не отвечают реальному содержанию фильма – и от этого история с «Братством» начинает походить на мошенничество. По-видимому, создатели фильма прекрасно понимали, что пообещали государству-«заказчику» одно, а сделали совсем другое.

И это не первая подобная история. Кажется совсем недавно отгремел скандал с «Матильдой» – фильмом, который планировался как развлекательная мелодрама на сюжет из российской истории, но неожиданно вызвал бурление страстей на уровне Государственной думы. Были и депутатские запросы, и протестные демонстрации, и торжественное сжигание постеров и фотографий режиссера. Все потому, что значительная часть публики не приняла авторскую трактовку образа Николая Второго – слабого человека, запутавшегося в своих женщинах, мечущегося между невестой и возлюбленной. Такое изображение последнего российского царя, зверски убитого вместе с семьей и причисленного церковью к лику святых, многим показалось кощунством.

Регулярно поднимается волна возмущения спектаклями, в которых именитые режиссеры на подмостках государственных театров заставляют актеров то сверкать голыми задами, то натуралистично изображать на сцене оргию, то еще как-нибудь нестандартно развлекаться – все за счет госбюджета.

Романтический образ «свободного художника», неподвластного цензуре и творящего без оглядки на косные мнения обывателей, здесь разбивается о реальность. Лунгин, Учитель, Серебренников, Кулябин и другие фигуранты кино- и театральных скандалов – не контркультурщики, которые живут и творят независимо, ни у кого не прося поддержки, не оглядываясь ни на какие правила. Они работают на государство, от государства (точнее, от Министерства культуры) получают заказы и оплату. И те, кого Лунгин гневно именует «мракобесами», предлагают не запретить «неоднозначные» фильмы и постановки, не заткнуть рот творцам, а лишь предложить им экспериментировать, как и положено свободным художникам, в частном порядке. За счет не всех граждан, платящих налоги, а именно тех, кто интересуется их творчеством и осознанно их поддерживает.

Именно так – за счет краудфандинга – были созданы в последние годы такие разные и по качеству, и по идейному направлению фильмы, как «28 панфиловцев» Андрея Шальопы и «Праздник» Алексея Красовского. Оба проекта были окружены жаркими спорами, оба встречали острую критику – но никто не ставил под сомнение право этих режиссеров снимать, что и как они считают нужным, ибо ни у кого, кроме своей аудитории, они денег не просили. «Мракобесы» не против творческих экспериментов – мы не хотим лишь экспериментов за наш счет.

Но история сомнительного «Братства» была бы неполной, если бы параллельно с ней в мире российской культуры не разворачивался другой сюжет, не столь громкий, но куда более драматический.

На Виктора Ковалевского, директора Государственного археологического музея-заповедника «Костенки» в Воронежской области, заведено уголовное дело по обвинению в растрате.

Костенки – место уникальное. Именно здесь, в воронежской глубинке, находятся древнейшие в Европе палеолитические памятники первобытного человека. Раскопки ведутся здесь постоянно – и обогащают науку все новыми открытиями. Так, меньше года назад в Костенках было обнаружено ребро мамонта с торчащим в нем наконечником копья, сделанным из бивня другого мамонта – крайне редкое свидетельство охоты древнего человека на доисторических «слонов», относящееся к 45-му тысячелетию до нашей эры.

Помимо активной научной работы, в Костенках проводятся выставки, фестивали, а на нынешние майские праздники планируются «Первобытные Олимпийские игры» – масштабное научно-познавательное мероприятие для детей и взрослых. Сотрудники музея, во главе с самим директором, проводят в Воронеже просветительские лекции о своей работе. Благодаря активной деятельности Ковалевского Костенки стали в области культовым местом, предметом неустанного интереса и гордости воронежцев за свой родной край. Иные теперь даже ведут историю Воронежа от доисторического «города», располагавшегося в Костенках.

В чем же обвиняют директора музея? Сумма «растраты», о которой идет речь – 700 тысяч рублей (сравним с 270 миллионами рублей, выделенными из бюджета на фильм Лунгина). Согласно обвинению, «инспекция выявила случаи неправомерной оплаты работ по археологическим исследованиям «Стоянка Костенки 11». Сам Виктор Ковалевский называет это обвинение «недоразумением». На стоянке, говорит он, действительно проводились раскопки, шли они не один сезон, работы нужно было оплачивать несколько лет подряд, и на это выделялись гранты из разных государственных фондов. Однако все деньги, полученные музеем в качестве грантов, были целевыми и использовались cтрого по назначению, с детальными отчетами.

В Воронеже уже началась общественная кампания в поддержку директора музея: историки и общественники собирают подписи в его защиту. Его называют «бессребреником» и подвижником науки, благодаря которому музей в Костенках расцвел и прославился далеко за пределами области. Никто (включая, по-видимому, и правоохранителей) не сомневается, что раскопки действительно проводились, и «спорные» 700 тысяч рублей были потрачены именно на них. Самое большее, произошла какая-то путаница, из-за которой средства из одного гранта пошли на оплату работ по другому.

Однако закон неумолим: Виктору Ковалевскому грозит теперь до шести лет тюрьмы.

Итак, что же получается? Маститый режиссер, представив в Фонд Кино короткую заявку – синопсис сюжета на одну страничку – получает из государственного бюджета 270 миллионов рублей, тратит их, как считает нужным, снимает совсем не то, на что выделялись деньги, и… и ничего. В лучшем случае его пожурят в печати. А через несколько лет, с большой вероятностью, дадут следующий масштабный госзаказ, который закончится тем же.

И в это же время за директором провинциального музея, чей вклад в науку и просвещение ни у кого не вызывает сомнений, чья активная работа явно идет на пользу стране – бдительно следят, контролируют его копеечные, сравнительно с проектом Лунгина, расходы; и, поймав на какой-то путанице или оплошности в документации, хватают и торжественно тащат в суд, где ему грозит нешуточный тюремный срок.

Российские «работники культуры» ограничены со всех сторон по формальным признакам: сотрудники музеев, библиотек, досуговых учреждений дружно жалуются на мелочную регламентацию, на то, что задыхаются в частоколе правил и под грудой отчетности. Однако нет никаких четких критериев, которые позволяли бы оценить неформальную сторону их работы – ее смысловое наполнение, важность и актуальность для России и российских граждан. На них экономят, их расходы тщательно отслеживают и стращают репрессиями за «нецелевые траты»; и одновременно выбрасывают сотни миллионов бюджетных средств на сомнительные или спорные, но громкие проекты.

А потом разражается очередной скандал. «Вы только подумайте: режиссер А (Б, В) обещал нам патриотическое кино, а снял Г! Никогда такого не было, и вдруг опять!» В прессе и в соцсетях ломаются копья, до хрипоты спорят о «свободе художника»; режиссер А, получивший и деньги, и славу, довольно потирает руки.

А вдалеке от столичных бурь рядовые «труженики искусства» – музейщики, библиотекари, режиссеры провинциальных театров – тянут свою лямку, задыхаясь под грузом правил, запретов и бюрократических бумаг, зная, что за любой «шаг влево, шаг вправо» к ним может явиться полиция и потащить под суд… Воля ваша, что-то здесь очень неправильно.