Прежде чем начать неизбежную и необходимую, на мой взгляд, модерацию «просветительской деятельности», за которую сейчас взялось наше государство, следует определиться по поводу критериев. Тех, согласно которым та или иная концепция может рассматриваться не только как «истинная» или «ложная» (чрезвычайно зыбкие определения, особенно в гуманитарных дисциплинах), но и как полезная или вредная для общества. Стесняться такого прагматического подхода не стоит. Тем более, что здоровая, полезная идея имеет все шансы быть научной истиной, и она всегда является «правдой» в сакральном значении этого слова. А идея вредная, болезненная, влекущая для общества беды, упадок, депрессию и нигилизм, конечно же, в народном сознании была и остается «кривдой».
Я не думаю, что носителей «кривды» надо за их убеждения хватать и наказывать. Не надо запрещать (иначе мы получим феномен Солженицына, чьи книги считались «разоблачением советского строя» только потому, что были «запрещены», а когда запреты сняли, когда все смогли всё прочитать, то сначала каждый испытал «испанский стыд», а потом все потихоньку забыли его «откровения» – оказалось, что это большей частью байки и выдумки). Свобода слова, высказываний, убеждений, гипотез и прочего должна в полнейшей мере сохраняться. Однако никто не может заставить государство и влиятельные общественные институты поддерживать, продвигать, финансировать и рекламировать «кривду». Совершенно естественно, что помощь должны получать идеи позитивные и патриотические, они должны иметь очевидный приоритет перед установками негативными, критическими, антигосударственными. Это вопрос выживания любого государства и любого общества.
Но патриотизм заключается вовсе не в том, чтобы, например, в исторической науке, лакировать историю, обходить вниманием и замалчивать скорбные события, ставить розовые фильтры при описании сложных периодов в жизни своей страны. И даже не в том, чтобы выключать функцию моральной оценки: «Иван Грозный и Иосиф Сталин – исторические фигуры, мы должны принять их, не пытаясь превозносить или осуждать». Моральную, нравственную, человеческую оценку персонажам истории, событиям истории мы можем и даже обязаны давать, иначе каким образом мы будем социализировать будущие поколения, как мы будем передавать им свои ценности и традиции? Вопрос только в том, с каких позиций производить такую оценку?
Мне кажется, очень важно понять, что народ и его историческое бытие являются самостоятельной ценностью, не нуждающейся ни в каком оправдании извне. Народ живет для самого себя, а не ради того, чтобы «заслонить собой Европу от татар», «разжечь пожар мировой революции» или «воплотить в жизнь рыночные и демократические институты». Вот в этой парадигме и стоит оценивать любые реформы, войны и периоды мирной жизни.
И если поставить во главу угла интересы народа, то всё сразу становится ясно. В результате того или иного поворота истории, деятельности правителя, партии и так далее, народ размножился, победил врагов, занял большие территории, получил больше ресурсов, стал жить богаче и веселее? Значит, хорошее дело и персонаж полезный, оцениваем положительно. Народ вымирал, вырождался, терял земли, богатства, голодал, страдал и в целом становился более несчастным? Оценка отрицательная. Причем именно наш народ. А не какой-то другой. Не соседний.
Поэтому мы допускаем, что одни и те же исторические факты могут оцениваться в разных странах по-разному. Никакого «общечеловеческого» критерия не существует. Пока не искажаются сами факты, мы с уважением относимся к понятным различиям в оценках. Например, морская битва при Цусиме всегда будет для нас трагедией, а для Японии праздником славы японского оружия. Мы не будем по этому поводу выражать протесты, но острова не отдадим. Так как в итоге мы все-таки победили.
Иван Грозный, при всей сложности и противоречивости этой личности, является великим правителем, умножившим территории и мощь страны: вероятно, он репрессировал часть элиты (чем способствовал ее обновлению), но для народа в целом так ли он был плох, как нам внушают со слов беглеца и изменника Курбского, а также приютивших изменников западных стран, для которых возвышение Руси, конечно же, было злом?
- Ненависть к России – это что-то из области магии
- Сокращение числа «православных» – хорошая новость для Церкви
- Почему все меньше россиян считают себя европейцами
После революции 1917 года исторический выбор России какое-то время колебался на весах: были люди и силы леволиберального толка, довольно приблизительно называемые «троцкистскими», которые желали бросить народы нашей страны в топку мировой революции, но победили левоконсервативные «ленинские» идеи о том, что «социализм», то есть нормальную жизнь для народа, можно и нужно строить в своей «отдельно взятой стране». А остальные пусть смотрят и подтягиваются. Советская власть прошла через сложные и трагические испытания (которые не следует замалчивать), однако в итоге сохранила и умножила территории, ресурсы, мощь, влияние, победила врагов, а население выросло почти в два раза.
Кому-то снаружи это всё не нравилось, они назвали наш строй «тоталитаризмом», а страну «империей зла». В 1991-1993 годах империя рухнула, и мы стали пытаться жить так, как считали «правильным» другие. Но в результате потеряли земли, население, обнищали и стали очень несчастными. Зато с точки зрения «демократии» – это был положительный этап нашей истории. Вот прямо очень положительный. Сталин, СССР – это очень-очень плохо, а Горбачёв, «перестройка» – это очень-очень хорошо. Ну и нафига нам такая система оценки?
Именно критерий оценки, с точки зрения самого народа, изнутри, а не извне, не с точки зрения соседей и, увы, конкурентов за ресурсы, является важным. А не теории об «особом пути», о «самобытности», «неповторимости» и так далее. У каждой нации свой особый путь, это понятно. Но слишком педалировать эту тему не стоит. Особый путь не означает, что на нашу страну не действуют общие исторические закономерности, или что мы какие-то совсем другие люди, трехглазые и с жабрами. Наши отличия от европейцев сильно преувеличены (самими европейцами).
Каждый ученый-антрополог, например, знает, как на самом деле ничтожна разница между основами человеческих культур. Владимир Пропп пишет об исторических корнях русской волшебной сказки и приводит параллельные примеры из немецких сказок: тот же самый «менталитет». Джеймс Фрезер рассказывает о суевериях жителей Танзании и через запятую о ровно таких же суевериях французских крестьян. Культурные различия в значительной степени являются следствием государственной политики, да еще и раздуты пропагандой.
В России и на Россию действуют те же самые политические, экономические, исторические, антропологические законы и обстоятельства, что и на Европу, и на Америку. Мы по-другому реагируем иногда: в этом проявляется наша свобода выбора. Либеральный тренд направлен на нас так же, как и на все народы мира, но мы сохраняем консервативные традиции семьи и общества, понимая, что нам лучше так (Запад использует либерализм как химическое оружие, у Запада есть хорошие антидоты, ему самому либерализм не опасен, а все остальные ослабнут и погибнут).
Вот на этом прагматическом критерии оценки изнутри и надо стоять. А не пытаться перефальсифицировать фальсификаторов, выдумывая «уникальный исторический путь», превознося свое величие, выкапывая вместо «укров» Черное море и провозглашая Россию родиной слонов. Хотя мамонты у нас обитали.
