В Европе – скандал. Дизайнеры одежды Доменико Дольче и Стефано Габбана в интервью итальянскому изданию Panorama заявили, что не поддерживают усыновление детей однополыми парами.
Dolce & Gabbana – довольно четко ориентированный бренд, аудитория которого мало пересекается с миром Элтона Джона
И, будто этого мало, подвергли критике идею экстракорпорального оплодотворения, заявив, что дети, полученные таким путем, – «синтетические».
Волну возмущения, последовавшую за этим, оседлал сэр Элтон Геркулес Джон, отец двоих детей, рожденных с помощью ЭКО, призвавший к бойкоту продукции от Dolce & Gabbana. К этому бойкоту уже присоединилась Кортни Лав.
Скорее всего, бойкот этот ни к чему не приведет по нескольким причинам. Во-первых, сегодня на любое агрессивное «мягкое» действие всегда найдется аналогичное противодействие. На каждого агрессивного противника Дольче и Габбаны найдется их агрессивный сторонник.
Эта патовая ситуация давно уже стала катастрофой в мировой публичной политике, когда выяснилось, что любой довод можно подкрепить ссылкой на сумасшедшего «рядового представителя» любой из сторон, медиавес которых столь неожиданно уравнял интернет.
Что же касается ЭКО или усыновления однополыми парами, то тут до перемирия и без сумасшедших очень далеко. С одной стороны – условный сэр Элтон, который за, а с другой – папа Франциск, который против. Оба – фигуры волне консенсусные, положительные. И кто прав?
Во-вторых, и это гораздо важнее, Dolce & Gabbana – это довольно четко ориентированный бренд, аудитория которого мало пересекается с миром Элтона Джона и его единомышленников.
Одежда (а еще парфюм, аксессуары, книги и т. д.) Dolce & Gabbana и дочерних марок никогда не были предметами для утонченных особ. Ни Дольче, ни Габбана не принадлежали к семьям аристократов, таких как, например, граф Федерико Чески а Санта Кроче, владелец культового ателье N.H Sartoria, не снимали изысканные, полные игры цвета и символов фильмы, как Том Форд, и, говоря коротко, никогда не ассоциировались с «хорошим вкусом».
При этом нет и никакой тайны в том, что дизайнеры всегда выступали за традиционные семейные ценности. Чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть изданную ими несколько лет назад совместно с одноименным клубом книгу Milan family (Dolce & Gabbana – партнеры клуба) или любую рекламную кампанию времен расцвета марки в нулевых. Или лукбук последней коллекции.
Dolce & Gabbana – это очень гендерный бренд. В моделях всегда подчеркивается женственность или мужественность, подчеркивается чаще всего избыточностью и сложностью – фактурой тканей, стразами, ремнями, пряжками, которые подчас весят больше, чем сами брюки. Схожему принципу следовали европейские фаты XVIII века. Если кто-то находит этот стиль слишком «женственным», ему стоит посмотреть фильм «Роб Рой» с Тимом Ротом.
То есть при всей своей сложности Дольче и Габбана всегда были создателями одежды для «простых баб». Или «настоящих мужиков». Именно под этим флагом они атаковали рынок в начале нулевых, оформив стиль десятилетия, придя на смену расхлябанности американского среднего класса (см. сериал «Друзья») и строгости тогдашнего «главного итальянца» Джорджио Армани.
Для нас, граждан России, подобное утверждение звучит дико, так как, по распространенному мнению, «настоящий мужик» одет либо в робу для работы на токарном станке, либо сразу в Brioni. Тем не менее даже в нашем отечестве есть регионы (по преимуществу – южные), где этот итальянский бренд инстинктивно воспринимается как соответствующий.
Более того, именно у Dolce & Gabbana с его нарочитостью всегда больше шансов обрести популярность в обществах с еще не сложившимися нормами «хорошего вкуса».
Один мой знакомый говорил: «Я знаю, как мне взять национальный рынок. Когда в Иране падет действующий режим, я привезу туда два самолета Dolce & Gabbana». Но сам факт, что высокая мода может работать на вполне себе не претендующую на интеллектуальные высоты аудиторию, кажется нам невозможной, так как ничего аналогичного сегодня в России нет и в ближайшем будущем, несмотря на бравурные реляции из Иваново, не предвидится.
Понять это нам, в России, тем более сложно, что Доменико Дольче и Стефано Габбана больше двадцати лет были парой.
То есть вот, оказывается, есть такие геи, которые не хотят совратить вашего несовершеннолетнего сына с помощью гей-пропаганды, не хотят венчаться в церкви, а наоборот – хотят, чтоб вы венчались и не изменяли своим женам и мужьям, хотя бы как они – лет двадцать.
Еще они хотят, чтобы люди играли в футбол, женщины выглядели как женщины, а мужчины – как мужчины. Этому они готовы посвятить свой талант.
Неудивительно, что консервативная Италия любит Dolce & Gabbana и совершенно точно не оставит их без рынка, не глядя ни на какие бойкоты. Никому нет особого дела до того, что Доменико Дольче и Стефано Габбана – геи, потому что, как метко отметил в свое время Джон Сибрук, мужчина Dolce & Gabbana никогда не отходит далеко от футбольного поля.
Для итальянца культовый модельер – это как нефтяной магнат, скрещенный с православным епископом, для русского. Во всяком случае в части социального авторитета. Начиная с середины прошлого века итальянская легкая промышленность и сопровождающие ее стили жизни, кино- и литературные образы – это предмет национальной гордости и одна из причин нынешнего культурного процветания Италии.
Дольче и Габбана остаются его важной составляющей, формирующей «итальянский мир», и с этой точки зрения на сделанные заявления они имеют полное политическое право.
Вам понравился этот текст?
|
