Почти девять лет назад я начала заниматься гуманитарной помощью в зоне боевых действий в Донбассе. Все эти годы мы с командой друзей и знакомых мотались/мотаемся по «серым зонам», пытаясь спасти пожилых, одиноких, инвалидов. Словом тех, кто страдает больше всех в любой кризисной ситуации. Многие из тех, кому мы помогали, уехали в 2014 году, но вернулись. Потому что сложно устроиться на новом месте и начать жизнь заново. А кто-то и не уезжал. Потому что не смог. Физически не смог. Да и непросто это – вот так взять и всё бросить.
По линии огня немало было, да и есть, поселков, где жизнь не прекращалась ни на минуту. Все эти годы их бомбили ВСУ вполне реально, а не как пишут об этом украинские СМИ и ОБСЕ. Да, бывали периоды затишья. Это когда прилетало не каждый день, а раз в несколько дней. То есть «затишье» – это когда обстреливают редко, а не когда не обстреливают. Знакомые и читатели в соцсетях меня постоянно спрашивали, да и спрашивают: ну почему эти люди не уезжают? Зачем рискуют жизнью? Зачем там живут?
Да потому что это их дом. И понять людей можно, только оказавшись на их месте. Всё остальное – лишь разговоры. Просто представьте, что всё, что у вас есть, надо оставить. Бросить. Ваш дом, который строил своими руками отец когда-то давно. Хозяйство с розами, абрикосами и грушей, которые были посажены, когда вы еще были маленьким, но помните первый урожай. Кресло-качалку, на которой вы укачивали первого ребенка, когда он не мог заснуть. Когда-то бешено дорогой сервиз с греческими нимфами, который хранит в серванте мама. Можно бесконечно продолжать про трогательные вещи, которые со временем стали составлять осязаемую действительность. С годами восприятие ее, действительности, обостряется и имеет иную ценность, чем в молодости, когда дышишь иначе. Всё не возьмешь с собой. Придется бросить. Всю свою старую жизнь придется бросить. А когда тебе под 70, новой уже не ждешь. Это и есть вся твоя жизнь, без которой не видишь смысла.
Но люди, живущие за тысячи километров от войны, отвечают: но жизнь же важнее.
А кому важнее? Кому важнее, тот уехал либо сам, либо его вывезли родственники. Если смогли уговорить. А кто не уехал, тот понимает, чем рискует. Той самой жизнью, про которую и говорят. И зря люди недооценивают то, что оставшиеся прекрасно понимают, какой выбор сделали.
А еще осталось немало молодых, чьи родители насмерть отказались уезжать, и они сами не смогли оставить стариков-родителей.
Я могу бесконечно рассказывать – почему не уезжали и не уезжают. Можно найти сто тысяч причин, почему это сложно. Остались в основном те, кто не смог или не захотел уехать. Осталось много пожилых, кому ехать совершенно не к кому и некуда. Ну вот как вы себе представляете переезд старушки, у которой «на большой земле» нет ни детей, ни родственников? Неважно, с какой стороны границы. Ее должны сопровождать, куда-то устроить. Скорее всего, ей грозит дом престарелых или интернат. А они туда не хотят – и это нормально. Да, некоторым сложно себя обслуживать, но они у себя дома, они хозяева своей жизни и худо-бедно справляются. Они не маргиналы, а полноценные члены общества. Многие из них боятся не пережить переезд просто с точки зрения здоровья. Сердце, давление, сахар, почки, отеки. Но всё это технические вещи.
Но самое страшное, что мы видели на этой войне, длящейся столько лет – это то, что вполне здоровые и успешные дети бросили своих родителей. И даже не хотят с ними общаться, потому что «сепары, сами виноваты». И если бы я не слышала этого от десятков стариков лично, то я бы, пожалуй, не поверила и решила, что это вранье и выдумка.
- В ДНР рассказали о положении мирных жителей в Артемовске
- Жители Артемовска хотят в Россию любой ценой
- Владимир Жога превратился в легенду Донбасса
У нас была подопечная – ей оторвало ногу и руку еще летом 2014 года. Любовь Михайловна жила (год назад померла) в поселке Фабричном, он на окраине Луганска. Там находится птицефабрика. Так вот, туда прилетело несколько снарядов, разрушились несколько цехов. Стояла сильная жара – и трупы кур начали разлагаться. И Любовь Михайловна с другими женщинами из поселка пошли разгребать эти трупы, чтобы зараза не перекинулась на другие цеха. В это время прилетел снаряд – и женщину ранило, оставив без ноги и руки. Женщина 1953 года рождения, немолодая. Ее родной брат, живущий в Днепре, не поверил ей, когда она, придя в себя, позвонила ему и рассказала, что случилось. Он знаете, что сказал на это? Что она врет и что никто их не бомбит, а это все русская пропаганда. Родной брат так сказал.
У другой женщины из Первомайска – Любови Николаевны – мужа разорвало снарядом на ее глазах. А ее собственный сын из Львова сказал, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. И что в любом случае знать их не хочет, потому что они «сепары» и на референдуме голосовали за Россию. Ей было тогда 83 года.
Можно бесконечно рассказывать такие истории, у меня их куча, но суть от этого не изменится. Куда ехать Любови Николаевне, когда ее единственный родной сын не приехал на похороны отца и сказал матери по телефону, чтобы она не звонила ему? А что у нее осталось, кроме дома и нескольких собак, которых не возьмешь собой?
Есть тысячи разных причин, почему люди не уехали и не уезжают из зоны боевых действий. Но есть главная причина. Это их земля.
Земля – это не заводы, не фабрики, не уголь и не поля. Земля – это люди. И они хотят жить на своей земле, не отдавая ее никому. И для этого не нужны объяснения.
