Начнем с главного. «Евровидение» для России всегда было вопросом политическим. Для всех. И тех, кто бубнил про «просто шоу-бизнес» и его глобальные законы, и тех, кто орал про помойку, в которой России участвовать стыдно. На самом деле врали и те, и другие.

Для нас не существует просто шоу-бизнеса, просто науки, просто литературы и просто бизнеса. Мы ни на секунду не можем вырваться из парадигмы «догнать и перегнать Америку», или хотя бы стать похожими на «нормальную страну». Нам постоянно нужно подтверждение, что мы – нормальные, такие же, как все. И в ряду этих нормальных занимаем первое или второе место.

Кстати, этот момент тоже исключительно важен для понимания общественной депрессии, в которой Россия пребывает последние лет пятьдесят, включая двадцать последних советских.

Наши национальные амбиции сегодня уже не простираются дальше того, чтобы остаться в тройке глобальных игроков. Мы пока что по инерции говорим про какие-нибудь переговоры с США, которые «определят новые контуры безопасности всего мира», но на самом деле уже смирились с тем, что наше второе место в геополитическом раскладе занял Китай.

Мы просто пока стараемся не говорить об этом вслух. Нам больно. Но исторический бэкграунд, словно детская травма, преследует нас. Если не получается быть великой державой в экономике или науке, мы согласны даже на «Евровидение». В глубине души почти все надеялись на победу Манижи.

Чтобы она ни пела, что бы ни говорила в телевизионные камеры, напротив ее имени стоял российский флаг, а мы, как та самая «собака Павлова», реагируем на него абсолютно прогнозируемо. Делаем торжественное выражение лица и «болеем за наших». Даже если эти «наши» – команда гомосексуалистов на гей-параде в Рио-де-Жанейро. 

Это, кстати, очень хорошо. Это одна из тех вещей, которые удерживают нас на плаву. Имперское сознание, не подкрепленное никакой внятной идеологией, цепляется хотя бы за базовые символы. Символы делают нас единым организмом. Символ в этот раз оказался на девятом месте. Все усилия понравиться Западу, имитируя его актуальную повестку, снова пошли прахом. Вместо сомнительной победы мы получили стыдное поражение. Проект «Манижа» не просто карго-культ. Это карго-культ, подражание белым господам в самом позорном виде. Продюсеры, как им казалось, все точно рассчитали, взвесили и отмерили в идеальной пропорции каждого «тренда».

Если у французов есть черный Омар Си и араб Сами Насери, мы выставим русскую таджичку. Хотите бодипозитив? – вот вам 15 килограммов лишнего веса. Нужно поговорить за права женщин? – расскажем басню про прабабушку, которая первая в Туркестане сняла паранджу. Проверить все равно нельзя. Немножко борьбы против семейного насилия, чуть-чуть личностного роста и все. Золотой ключик – у нас в кармане! Не получилось. Снова.

Не нужно пинать Манижу. «Фактор Манижи» – изначальная вторичность, подражательство на уровне идеи, неверие в себя – встречается у нас повсюду. Мы – как народ, как политическая нация – не верим сами в себя. Наши олигархи для мировой экономики – игроки третьего-четвертого уровня. Из их нефти, алюминия, леса и стальных балок кто-то другой сделает новые двигатели, быстроходные корабли, оптические системы, новые материалы, построит сверхскоростные железные дороги и превратит пустыню в цветущий сад.

Наше кино – бесконечное подражание Голливуду, что на фоне корейского, турецкого, немецкого, польского и иранского кинематографа давно уже превратилось в бесконечный позор, поддерживаемый из госбюджета. Наша поп-музыка даже не смеет мечтать о мировых чартах. Для нас даже потеря небольшого украинского музыкального рынка стала почти катастрофой.

Наша литература по-прежнему известна в мире лишь благодаря Толстому, Достоевскому и Чехову. Современных русских авторов мы и сами не читаем, чего уж ждать от остальных семи миллиардов населения Земли?

Наше телевидение застряло в нулевых и продолжает копировать западные форматы. Как ни странно, единственным оригинальным российским телевизионным продуктом остаются информационные программы. Да-да, та самая телепропаганда. Наша либеральная интеллигенция окончательно дезориентирована, поскольку Запад форсированно строит идеологическое общество, а мы там уже были и больше туда не хотим. А строить что-то свое, российское – это значит перестать быть оппозицией и вообще перестать быть либералом.

России остро не хватает веры в себя. России не хватает амбиций и желания делать всё лучше всех. То, что Манижа оказалась на девятом месте на европейском конкурсе, это еще неплохо. Когда российские молочные продукты или отечественная мебель, или игрушки, автомобили, одежда и обувь займут на европейском рынке хотя бы девятое место, мы будем аплодировать им как бешеные и чествовать как национальных героев. Но для того, чтобы стать хотя бы девятыми, нужно обязательно мечтать быть первыми.

Манижа хотя бы попыталась. Мы – нет.