Никогда не опаздывайте на деловые встречи. А если ваша профессия каким-либо образом связана с общественными настроениями, которые вам хочется поймать лично, а не узнать из газет, приходите заранее, с запасом хотя бы в несколько минут до условленного часа. Запасайтесь минутами, слушайте и смотрите...
Скромное кафе в закоулках одного из округов Парижа, когда-то особенно романтичного, a сегодня притулившегося между холмом Монмартра и уходящими вниз, в мультикультурализм, первыми «этническими пригородaми».
В десять утра здесь – тихий час: забегающие перед работой уже пробежали, приходящие к обеду еще работают.
У стойки всего два посетителя: у левого края бара – аккуратно одетый в стиле «эффективный менеджер» мужчина лет тридцати, лихорадочно эсэмэсящий в телефон над чашкой остывающего кофе. У правого края грузная женщина лет шестидесяти, с характерно опухшим лицом цвета бордо, неухоженными волосами, в бесформенно мятых, свисающих по табурету одеждах.
За стойкой бармен – точная копия Энтони Хопкинса в «На исходе дня», та же выправка, та же безупречность, то же достоинство.
Бармен с прямой, как у конферансье, спиной точными жестами переставляет стаканы и время от времени заставляет кофемашину выпускать пар могучей струей.
Грузная женщина курит (что удивительно, поскольку курение в общественных местах запрещено давно и надолго). Судя по вальяжности, с которой женщина курит и общается с барменом, здесь она завсегдатай и ублажает собственные привычки без особых проблем.
Перед женщиной (в десять часов утра...) – бокал белого вина, что многое объясняет. Если верить моему знакомому писателю детективов (большому знатоку парижской кафешной повседневности), начинать утро с белого – первый опознавательный признак алкоголикa: белое быстрее добирается до мозгов и пробуждает искомую эйфорию.
Женщина разговаривает очень громким голосом, явно пытаясь вовлечь в беседу всех присутствующих. Эффективный менеджер ее сдержанно игнорирует, не отрывая глаз и пальцев от телефона.
- Представитель демонстрантов призвал к возобновлению протестов во Франции
- Во Франции человек с взрывчаткой потребовал от Макрона выслушать протестующих
- Почему Россия лучше Франции справляется с ростом цен на топливо
Я сажусь в угол, к окну, и вежливо улыбаюсь в пространство.
– И не бензоколонки надо захватывать, а банки! – говорит женщина, отглатывая из бокала. – Банки надо оккупировать в первую очередь. Тогда правительство возьмут за яйца, и эти гады сделают все, что пожелаешь...
Бармен насмешливо слушает, перетирая ложечки.
– А чего ты желаешь, Арлетт? – спрашивает он.
Женщина осоловело смотрит на дно своего стакана, одним махом допивает остаток и подвигает стакан к бармену, жестом показывая повторить.
– Ну-ка, одень мне девчушку! ("Rhabille la gamine!", то есть «Налей еще!») – усаживается поудобней, подбирая на колени груду юбок в стиле хиппи, и поворачивается вполоборота ко мне: все равно эффективный справа не реагирует, а ей хочется аудитории.
– В семидесятых вот здесь же, на этом самом месте, сколько стоил стакан пива, я вас спрашиваю? Не помните? Я помню: стакан пива стоил один франк шестьдесят сантимов, так? То есть это будет где-то один евро и десять сантимов, так? А сегодня у нас что? Сегодня у нас 2018 год, золотой век! Говорили, все на Марс улетим и будем жрать там что-то в оранжереях. И что? Где? Стакан пива, у стойки – у стойки, ребята! – стоит два евро пятьдесят! Это прогресс, я вас спрашиваю?!.
Она запивает свой риторический вопрос щедрым глотком, зажигает новую сигарету и оглядывается на эффективного слева:
– Вот вы, мосье, почему тут сидите?
Эффективный устало, обреченно поднимает на нее глаза и вяло произносит:
– А где я, по-вашему, должен...
– На баррикадах! Вы, молодой здоровый человек, должны сейчас в желтом жилете стоять на баррикадах, вместе с другими!
– А вы почему не на баррикадах? – огрызается эффективный.
Бармен улыбается в воротник. Арлетт гулко отхлебывает из стакана, затягивается, пускает струю дыма вверх жестом плохой актрисы уездного драматического:
– Я, молодой человек, инвалид! Я всю жизнь отбатрачила на чужой капитал! Я надорвала себе спину и повредила позвоночник!
Бармен откашливается и тихо говорит:
– Арлетт, ты работала билетершей...
– Ложь! – неожиданно визгливо кричит Арлетт. – Я была секретарем директора! Я вкалывала, как вол!
– Ты продавала билеты в кинотеатре...
– А почему вы инвалид? – с неожиданным интересом спрашивает эффективный, разглядывая свисающую по бокам с табурета даму.
– У меня депрессия! – гордо, но не совсем членораздельно заявляет Арлетт, втягивает дым с причмоком. – Я уже годы сижу на таблетках, а они все дороже и дороже, а соцобеспечение все наглее и наглее! Вот, кстати, что тоже нужно оккупировать первым – все центры соцобеспечения! Пусть платят пособия больным людям, а не всяким африканским проходимцам! Да! Я не боюсь сказать: сделаем революцию – выгоним всех на фиг отсюда!
– Ты будешь делать революцию, Арлетт? – спокойно спрашивает бармен, подняв брови и перетираемый стакан. – Для этого придется много работать, а ты так давно не работаешь...
Эффективный залпом допивает остывший кофе и, глядя поверх головы женщины на бармена, бросает:
– Может, вы надорвали печень, слишком часто «одевая девчушку» в этом баре?
Арлетт мутно смотрит на него и молчит. Эффективный роется в карманах, ссыпает на стойку мелочь за кофе и начинает застегивать пальто.
– Ну, пойдем, – деловито говорит эффективный Арлетт, кивая на дверь.
Окурок Арлетт вываливается, вместе с губой. Бармен застывает с перетираемым стаканом.
– Куда пойдем? – мямлит Арлетт.
– На баррикады, на баррикады пойдем! – решительно говорит эффективный. – Сначала померзнем-помокнем на баррикадах, а потом решим, куда дальше, на таран – в банки или к соцобеспечению. Желтый жилет я вам дам: я один из координаторов движения в этом квартале, мы как раз сейчас собираемся блокировать выезд на окружной бульвар через Сент-Уан. Идем, идем, время не ждет, революция торопит, пока не угасло.
Арлетт подбирает юбки с боков, окурок со стойки и разражается площадной бранью. Бармен хохочет, запрокинув голову.– Так не пойдете? – участливо спрашивает эффективный. – Жаль, жаль...
Он произносит традиционное прощальное «месье-дам» и еще раз поворачивается к стойке уже в дверях:
– Оденьте девчушку! – подмигивает он бармену и выходит.
Арлетт пускает дым в пространство и продолжает злобно выговаривать свою тоску. Прейскурант ее жалоб пестрит неоспоримо весомыми аргументами, типа «сами в деньгах купаются, а работяги должны за них спины ломать».
– И вуаля, мадам, – говорит бармен, ставя передо мной чашку бездонно черного, как дымящиеся прогнозы, кофе. – Совершенно не с кем делать революцию...
