– На писательскую деятельность вас вдохновил Ник Перумов. Как вы считаете, насколько важно получить некий толчок для творчества?
– Я бы сформулировала несколько иначе. Ник открыл для меня такой жанр, как фэнтези (до «Гибели богов» я подобную литературу не воспринимала), и явочным порядком отправил мой – отнюдь не предназначенный для публикации – опус в издательство.
После чего и понеслось. Если б не он, я бы никогда не вздумала публиковаться, но сочинять, видимо, все равно бы стала. Только это, скорее всего, были бы исторические романы или детективы.
Написать про эльфов и гномов или про непобедимого варвара-бродягу или даже продолжить Толкиена – еще не значит стать популярным, тем более во всем мире
– Значит, писатель становится писателем независимо от того, есть ли у него вдохновитель?
– Мы начинаем писать в двух случаях. Если не можем иначе и если посредством творчества желаем самоутвердиться и/или заработать. В первом случае, как мне кажется, вдохновитель вторичен. Никому не известно, какой именно камешек стронет лавину, да и важно ли это? Лавина уже дозрела и все равно раньше или позже обрушится. Внешний фактор тут особой роли не играет. Писать человек будет, а вот хорошо ли, плохо ли, попробует пробиться или станет работать в стол – это уже другая тема.
Во втором случае все обстоит с точностью до наоборот. Автора стимулируют внешние факторы: хочется популярности, премий, тиражей, доходов – и он выбирает соответствующие ориентиры. И начинает творить.
«Вдохновитель» как персона может быть, а может и не быть, причем роль этого вдохновителя часто аналогична той, что играла в судьбе Эллочки-людоедки заносчивая Вандербильдиха.
Творчество здесь не цель, но способ заработать (что, безусловно, имеет право на существование) или же войти в «тусовку», стать публичным человеком.
Отсюда откровенное или завуалированное клонирование имевших успех книг и идей, частая нехватка собственных, сетование на «неправильных» читателей и прочие изыски вроде патологической ненависти к тому же Перумову со стороны «продолжателей Толкиена», чьи вариации на средиземские темы так и остались широко известными в узких кругах.
– Как вы думаете, чем объясняется популярность фэнтези во всем мире?
– Тем же, чем объясняется популярность любой увлекательной литературы. Как известно, хороши все жанры, кроме скучного. Мир читает фэнтези, фантастику, мистику, детективы, исторические, военные и любовные романы, психологические драмы, юмористическую литературу, мемуары, биографии известных людей и так далее, и тому подобное.
В этом смысле фэнтези – лишь одна из многих, при этом в ней, опять-таки как и в любом литературном направлении, есть как популярные и даже культовые вещи, так и те, что умирают, едва родившись.
 Обложка книги «Зимний излом» |
Написать про эльфов и гномов или про непобедимого варвара-бродягу или даже продолжить Толкиена – еще не значит стать популярным, тем более во всем мире.
С другой стороны, фэнтези – литература подвига, поступка, выбора. Она показывает человека в критической ситуации, когда выясняется, «кто ты – трус иль избранник судьбы». Собственно говоря, «Баллада о борьбе» Высоцкого и является квинтэссенцией того, что многие ищут (и находят) в лучших образцах фэнтези, хотя само направление еще шире.
Фэнтези, если не низводить его к упомянутым гномам и варварам, идущим из пункта А в пункт Б – в поучительном случае искоренять Мировое Зло, а в развлекательном просто побродить, подраться да пообладать красотками в бронелифчиках, – вбирает в себя гигантский пласт мировой литературы от древнейших сказаний до «Мастера и Маргариты».
По сути фэнтези – это литература, в которой есть место тому, что не вписывается в сугубо материалистическую концепцию мира, а интерес к чудесному у людей неизбывен.
– Жанр, в котором вы пишите, характеризуют как «историко-образное романтическое фэнтези». В ваших книгах много исторических сведений и параллелей.
– Историей я интересуюсь чуть ли не сколько себя помню. Неинтересных периодов в мировой истории просто нет, каждая эпоха любопытна по-своему. Как и каждая страна.
Другое дело, что вкусы и пристрастия у всех разные. Сейчас очень многие увлекаются Востоком – Японией, Индией, Китаем. Я признаю, что это великие цивилизации, отдаю им должное, но я по своим пристрастиям человек западный.
– Какой раздел мировой истории вам кажется наиболее интересным?
– Больше всего я копалась в английской истории времен Войны Роз и в наполеоновской эпохе, довольно много читала об античной Греции, благо мой хороший друг – довольно известный античник.
Когда с подачи знакомых моряков я в середине 90-х занялась Колчаком, пришлось утонуть в истории последнего царствования и Первой мировой. Печальный был период и безумный. А вообще, если честно, мои исторические штудии привели к «леопардовому» результату: что-то знаю неплохо, а рядом красуется темное пятно.
– Расскажите, пожалуйста, о ваших книгах, объединенных циклом «Отблески Этерны». Как появилась идея создания этого цикла?
– Источников и составных частей у этого цикла много. Это и любимый мною авантюрно-исторический роман ХIХ века, и мемуары, и исторические исследования, и мой журналистский опыт.
Так уж вышло, что я какое-то время занималась политической журналистикой и довольно прилично знала питерскую законодательную и исполнительную власть – и снаружи и изнутри. Сначала я никаких особенных закономерностей не замечала, а потом вдруг у меня стало возникать пресловутое дежавю.
Депутаты и чиновники менялись, ситуации тоже, а ощущение того, что это мы уже проходили, крепло. Более того, опираясь на это подобие, довольно часто удавалось предсказать, как и чем закончится та или иная интрига.
Дальше – больше. Я довольно активно участвовала в кампании за воздание должного выдающемуся полярному исследователю и замечательному флотоводцу Александру Васильевичу Колчаку.
Пришлось поднять уйму литературы. И, к ужасу своему, я обнаружила, что сквозь черты министров, генералов, послов, комиссаров проступают до боли знакомые черты депутатов и чиновников.
Я уже не могла читать исторические книги, абстрагируясь от своего журналистского опыта. Читаешь про графов или кардиналов, а перед глазами встает какой-нибудь Иван Иванович, подсиживающий Ивана Никифоровича.
– Что же вас вдохновило на начало этого цикла?
– Помните, как мисс Марпл раскрывала самые загадочные убийства, опираясь на свои наблюдения за жителями деревушки Сент-Мэри-Мид? Я в ОЭ пошла по сходному пути. То есть, сочиняя интриги в лучших традициях тайн мадридского (и не только) двора, я вовсю применяла «закон политического подобия».
– В ближайшее время выходит ваша новая книга «Зимний излом – 2. Яд минувшего». Как получилось, что «Зимний излом» состоит из нескольких частей?
– Книга вышла очень объемной и к тому же имеющей несколько кульминаций. Всунуть весь текст под одну обложку было невозможно технически. В издательстве пришли к выводу, что «Зимний излом», как и перумовскую «Войну мага», имеет смысл выпускать поэтапно. Я согласилась.
– «Яд минувшего» завершает подцикл «Зимний излом» или он будет продолжаться?
– Нет, «Зимний излом» закончен. Осталось «Сердце зверя» и обещанные читателям повести из мира Этерны. В частности, о юности Рокэ Алвы и Олафа Кальдмеера.
– Во всех ваших книгах детально и динамично прописаны батальные сцены, что, наверное, можно считать большой редкостью для автора-женщины. Как вам удается настолько захватывающе описывать битвы?
– Сейчас буду ругаться по женскому вопросу. Нет, я не феминистка, можно сказать, наоборот. Но терпеть ненавижу обобщения и штампы по половому, национальному, сословному и прочим, не учитывающим личность, признакам.
В данном же вопросе возьму на себя смелость сказать, что детально и динамично, а тем более адекватно прописанные батальные сцены – вообще редкость. При этом в раннем историческом романе Марии Семеновой «Лебединая дорога» сражение с хазарами показано на порядок лучше, чем у ряда описывавших аналогичную эпоху писателей-мужчин.
А недавно я проглядела книгу из серии «Русские полководцы» о Багратионе, написанную мужчиной. Книга такова, что, даже зная историю Наполеоновских войн, понять, что происходит, трудно, сражения же там или показаны резаными кадрами с диалогами, или вообще оставлены за кадром.
Если говорить о фэнтези, то, по моему мнению, первая отечественная книга, в которой война показана грамотно, логично и сочно, армии передвигаются и действуют в соответствии с реалиями описываемого времени, а сражения не напоминают кучу-малу, – это «Кольцо Тьмы» Ника Перумова. Из зарубежного фэнтези могу вспомнить «Пропавший легион» Гарри Тертлдава, в меньшей степени Теда Вильямса с его Светлым Ардом.
 Обложка книги «Яд минувшего» |
Обычно же мы имеем бестолковое мельтешение, в котором герой или героиня машет двуручником (хорошо, если не верхом), а потом подходит кавалерия (и хорошо, если не атакует вниз по склону на копья пехоты). Говорить о стратегии и тактике не приходится, а о таких вещах, как скорость передвижения армий и снабжение, вообще предпочитают не вспоминать.
Вопросами на предмет того, что кушают размножившиеся орки, авторы фэнтези, вне зависимости от пола, как правило, не задаются. Так что я бы не делила баталистов от фэнтези на мужчин и женщин. Логичнее сказать, что ряд авторов пытается описывать войну, опираясь на жизненные реалии, и авторы эти по сравнению со сторонниками зрелищных, но совершенно невозможных боев в явном меньшинстве.
– Вы разбираетесь в теории, тактике боя, средневековом оружии?
– Какие-то знания у меня есть, я военной историей увлекаюсь с тех пор, как мне подарили (было мне тогда лет шесть) книжку Михаила Брагина о войне 1812 года.
Называлась она «В грозную пору», и там были и карты сражений, и рисунки мундиров русской и французской армий. Я заболела. Потом был тот же Брагин, но для взрослых, Тарле, всяческие мемуары, затем батальные интересы пошли вглубь и вширь. Тем не менее я считаю себя в военной истории дилетантом.
Для того чтобы прописать более или менее адекватную военную кампанию, мне приходится поднимать прорву книг, и все равно этого мало. Обычно работа идет следующим образом.
Зная требуемый по сюжету исход военной кампании, намечается схема и выделяются узловые точки. Затем схема эта отдается на растерзание знатокам военной истории, как любителям, так и профессиональным историкам, которые высказывают свое мнение, причем не зная, что скажет коллега.
В результате появляются несколько сценариев, которые методом последовательных приближений объединяются в один. Итог снова разбирается по косточкам, после чего рисуются карты. На этом «штабная» часть заканчивается, и на кости начинает наращиваться мясо. Здесь уже нужна помощь реконструкторов и мемуары, мемуары, мемуары…
Если в стратегии и тактике я все же более или менее разбираюсь, то написать адекватно о том, что чувствуют люди на поле боя, можно, только опираясь на воспоминания тех, кто воевал, и на рассказы тех, кто пусть и не стоял на Бородинском поле, но держал в руке банник и знает, сколько весит солдатский ранец. Когда текст наконец готов, он предъявляется экспертам, и они его дерут так, как ни одному критику в голову не придет.
Какие-то правки вносятся, какие-то отклоняются. И только после этого сражение считается готовым, ну а оружие… Когда я писала цикл статей о запасниках Эрмитажа, мне посчастливилось подержать в руках удивительное оружие. Ощущения незабываемые, хотя я не фехтовальщик и не стрелок. Знатоком себя, однако, не считаю, тем не менее вынуждена заметить, что для многих моих героев средневековое оружие неактуально. У них в ходу шпаги, пистолеты и мушкеты.
– Кто из созданных вами героев вам самой наиболее нравится и почему?
– Есть герои, которые мне нравятся как люди. Есть герои, которые мне кажутся удачными как персонажи, но при этом лично мне несимпатичны. Иногда эти категории совпадают, иногда – нет.
Своей двойной удачей считаю Шандера Гардани, Обена Трюэля, кардинала Евгения, Маргариту, Эдмона и Сандера Тагэре, Рито Кэрну, Онорину, Гварского Лося, Эдона Доаделлина, Руди Ротбарта, Барболку Чекеи, Диамни Коро и Лентиро Сальегу. Ну и философского жаба с Гибом, и лошадок из «Боярышника». Про героев основного цикла «Отблесков Этерны» не стану говорить из вредности, и так из-за них читатели уйму копий переломали.
А самой крупной удачей без симпатии является Великий Чичирр. Воробей, ставший волею судеб драконом, но сохранивший как воробьиные мозги, так и мелкую, злобненькую душонку. Подобных прыжков из грязи в князи я в начале 90-х повидала более чем достаточно. Забавно, что именно этот герой угодил на обложку сборника современной русской фантастики, вышедшего в Польше. Видимо, свои чичирры имеются и там.
– Творчество каких авторов вам близко? Кого из авторов фэнтези вы считаете лучшим в этом жанре?
– Близко в смысле движения в одном направлении или близко в том смысле, что не оставляет равнодушным? В первом смысле мне близки авторы, которые стараются придерживаться историзма и логики. Первым я бы назвала Гарри Тертлдава с «Хрониками пропавшего легиона».
Если говорить о втором, то большинство авторов, которых я могла бы перечислить, писали и пишут не фэнтези. Из тех же, кто работает именно в этом направлении, могу назвать все тех же Перумова и раннего Тертлдава, раннюю же Семенову и Пола Андерсона, к сожалению покойного.
Говорить о лучших еще труднее, так как это очень субъективно. Для меня в русскоязычном фэнтези безусловным лидером является Перумов, в зарубежном – Мартин и Сапковский.
– С кем из авторов, работающих в стиле фэнтези и фантастики, вы поддерживаете отношения?
– Летом будет 12 лет, как я познакомилась с Перумовым, так что можно сказать, что нужное количество соли мы съели. И что наша дружба прошла проверку и временем, и несогласием по некоторым вопросам, и советами, и доносами «доброжелателей».
Я считаю своими друзьями Элу и Сергея Раткевич, правда с Сергеем мы никак не можем встретиться вживую, выручает Интернет. Наше знакомство с Элой, как и со многими другими людьми, без которых я сейчас не мыслю своей жизни, началось с Ричарда Третьего, из-за которого она и пришла на мой сайт. Очень скоро выяснилось, что у нас много общего. В конце концов, Эла и Сергей написали продолжение моего «Боярышника», избавив героев от уготованной мною несправедливой судьбы. Раткевичи вообще очень добрые люди, не то что я.
Через Раткевичей я узнала и других рижан – Владимира Серебрякова и Андрея Уланова. Андрей теперь постоянный обитатель нашего военно-исторического подфорума и его истинное украшение. А еще я очень люблю Настю Парфенову, она удивительно светлый и талантливый человек.
На последнем «Страннике» мы нашли общий язык с Владимиром Свержиным и Виталием Зыковым, ну а к полковнику Злотникову плохо относиться просто невозможно. Чертовски обаятельный человек, настоящий имперец и замечательный рассказчик, так что каждая встреча с ним – это маленький праздник.
Не помню точно, когда и как я познакомилась с Алексеем Пеховым, кажется, он мне просто написал, но с тех пор мы регулярно общаемся, причем после моего замужества и женитьбы Алексея это общение ведется на дважды семейном уровне. Пехов меня познакомил с Романом Афанасьевым, а с Ольгой Громыко как-то все вышло само собой. Уж такой она человек.
– Вы принимаете участие в писательских конференциях, например в Росконе. Как вы думаете, какова главная цель подобных мероприятий?
– Я традиционно бываю на питерском «Страннике», трижды была на Росконе и один раз на «Звездном мосту». Какова главная цель подобных мероприятий – определить не берусь, для меня же это общение с людьми, которых в другом месте и в другое время не встретишь. Каких-то деловых или литературных бонусов лично я для себя не вижу, но заряд от дружеских посиделок получаю на месяцы вперед.
– По книгам в стиле фэнтези проводится много ролевых игр. Играют ли ролевики по вашим книгам? Участвовали ли вы в ролевых играх?
– Играют. Было несколько полевых ролевых игр, сейчас, насколько мне известно, готовятся еще две. Кроме того, постоянно идут сетевые ролевки, народ регистрируется под именами персонажей и развлекается как может. Знаю, что в Екатеринбурге идет перманентная ролевая игра, участники которой даже в реальной жизни называют себя кэртианскими именами и по возможности находятся в образе. А последнее достижение – проходящая на «Дневниках» интернет-конференция героев ОЭ, отвечающих на поступившие вопросы. Выглядит очень весело.
Сама я не ролевик, хотя среди моих друзей есть ветераны ролевого движения. Правда, они по Кэртиане не играют, зато поют.
Геворг Мирзаян
Китай и Запад перетягивают украинский канат
