Цветы на могилах вермахта напомнили о «красной черте»

Такие новости привычнее читать про Украину, но это произошло у нас. Глава Следственного комитета просит проверить, нет ли состава преступления в действиях жителя Балтийска Сергея Дустина, который 9 мая принес цветы на могилы солдат вермахта и записал об этом видеоролик.

Местная (то есть калининградская) пресса тоже отреагировала на поступок балтийца истерично: его обвиняют в фальсификации истории, подозревают в душевном расстройстве, клеймят за оправдание фашизма и так далее. Правда, слова, произнесенные Дустиным на скандальной видеозаписи, вырываются из контекста, а их смысл переиначивается, что делает ситуацию еще более похожей на украинскую.

Отбросим на время эмоции, подавим в себе желание «затоптать власовца» – и обратимся к фактам, точнее к пояснениям самого Дустина. Вот уже пять лет он отмечает День Победы возложением цветов. Сперва – к мемориалу у братской могилы, где похоронены советские солдаты. Потом – на немецком кладбище, где погребены в том числе и солдаты вермахта. Для него это дань памяти жертвам Второй мировой войны. Именно жертвам – военные преступники, как подчеркивает Дустин, поминовения недостойны.

Положа руку на сердце, спорить тут вообще не о чем. Но кого-то может покоробить уравнивание советских и немецких именно как жертв, тем более, что в этом слышатся отголоски тех войн исторической памяти, которые ведут Украина, Польша и некоторые политики Чехии.

СК подозревает Дустина в «осквернении исторических событий», что в общем-то невозможно уже с точки зрения русского языка. На практике, как впоследствии уточнил сам Дустин, проверка идет по статье «Реабилитация нацизма». Максимальное наказание – три года тюрьмы.

Три года – немалый срок, а реабилитация нацизма – губительное для репутации обвинение. Уже поэтому нельзя ограничиться вырванными из контекста цитатами и праведным негодованием на их счет. Нужно разбираться подробнее.

Вряд ли кого-нибудь удивит тот факт, что на территории бывшего СССР находится много, очень много могил немецких военнослужащих. По данным правительства ФРГ, более двух миллионов трехсот тысяч, не считая захоронений, выявленных поисковиками после 1991 года.

То же можно сказать о могилах красноармейцев в Европе – их миллионы. Статистику и географию можно уточнить здесь.

Сохранность воинских захоронений и уход за ними – вопрос серьезный, болезненный, но юридически давно уже разрешенный. Этому посвящены подробные инструкции, своды правил и десятки межгосударственных договоров. Братские могилы и мемориальные кладбища – красная черта, через которую не переступают даже поляки и прибалты, с явным удовольствием сносящие памятники советским солдатам. Это тот случай, когда навстречу друг другу идут даже ненавидящие друг друга правительства.

Мемориал, который ежегодно посещает Дустин, открывал лично посол Германии. На кладбище похоронены не только солдаты вермахта – там есть могилы ополченцев, беженцев, нонкомбатантов, чьи имена теперь восстановлены и высечены в камне.

Разумеется, ни в Германии, ни в России, ни в Польше, ни в Латвии нет и не может быть такого закона, который наказывает за посещение кладбищ и поминовение павших 9 мая, 1 января или в любую другую дату. Чего-то подобного, возможно, нужно ждать от Украины, но пока что даже она созрела лишь частями – прецеденты были, например, во Львове.

Это юридическая сторона вопроса. Но в действиях Дустина есть еще и идеологическая сторона: взгляд на немцев, как на невинных жертв войны, многим претит, в этом прозревают неовласовство.

Однако позиция Дустина придумана не им, не сейчас и совсем не для того, чтобы «осквернить исторические события» или «обесценить народный подвиг». Это официальная позиция советской власти, сформулированная не в перестройку, а еще до Победы. С тех самых пор, когда выяснилось, что «товарищ Эренбург упрощает», Советское информбюро подчеркивало: простые немцы тоже жертвы преступной политики нацистов, Советский Союз воюет не с немецким народом, а с гитлеровским режимом.

То есть сталинский Кремль реабилитирует нацизм с 1945 года, если подходить к философии примирения с формулировками СК.

Конечно, в этой позиции советского руководства немало от догм коммунистической идеологии и того, что теперь называют геополитикой: при возложении ответственности на народ и солдат, а не на режим и командование, было бы трудно организовать союзную державу ГДР.

Но прежде всего это было правдой: при Гитлере военная служба добровольной не была, поэтому трибунал в Нюрнберге не включил вермахт в число преступных организаций наравне с СС или гестапо.

Через горнило боев так или иначе прошла большая часть мужского населения Германии, включая стариков из фольксштурма и детей из гитлерюгенда. Даже предыдущий папа Римский имел хорошие шансы погибнуть под советским танком с винтовкой в руках. Мало найдется немцев, чьи предки избежали хотя бы одного из фронтов Великой войны.

Такова германская специфика. В Калининградской области специфика другая.

К Калининграду и расположенному в 50 километрах от него Балтийску неприменима та матрица войны и Победы, что справедливо господствует в остальной России. Бывшая Восточная Пруссия – это не родная земля, освобожденная от захватчиков и агрессоров, а наш трофей. Когда-то там жили немцы, но больше не живут: их судьба сложилась достаточно печально, о чем современное население города вспоминать не любит.

Эта поправка на географию делает сентенции Дустина тем более справедливыми: под бывшим Пиллау – нынешним Балтийском – советский солдат столкнулся с ополченцами, которые сражались уже не за империю Гитлера, а за свои дома.

Но она же предопределила избыточно нервную реакцию калининградской патриотической общественности на акцию Дустина, передавшуюся руководству СК. Такая общественность в принципе не жалует всю досоветскую историю города, будь то Кант или название Кёнигсберг, ведь остро чувствует, что героический пафос событий в Ленинградской, Тверской или Московской областях неприменим к Калининградской или применим с большими оговорками. Как следствие, любые разговоры о жертвах с немецкой стороны кажутся подозрительными и потенциально опасными.

На эту тему
• Исторические невежество Зеленского нужно использовать во благо
• Красный Крест прогнулся под свастику
• Викторина: Каким был первый день великой войны?

В таких случаях нужно взять себя в руки и вспомнить о важных вещах. О том, что мы не украинцы и не поляки, которые воюют с мертвыми и расчесывают исторические болячки, потакая своим национальным комплексам и обидам. Мы – огромный самодостаточный народ, победивший в великой войне, и никто не в силах этого оспорить.

Представители нашего народа (как, впрочем, и любого другого) имеют право отмечать 9 Мая по своему усмотрению. Кто-то – с шампанским, салютом и народными гуляниями в пилотках. Кто-то тихо, в семейном кругу и в поминальном порядке.

Кому-то важнее, что «можем повторить». Кому-то, чтоб «никогда больше».

Примирительная позиция Дустина о жертвах с обеих сторон не приведет к тому, что в Калининградскую область вернутся призраки немецких ополченцев и потребуют свое назад: об отторжении этого региона от России любят порассуждать в Литве и Польше, но никогда – в Германии, где исторические акценты о событиях 1941-1945 годов расставлены четко и, хочется верить, навсегда.

Такая позиция заслуживает уважения – и от него же крепнет. От уважения к живым, чьи предки лежат теперь под Балтийском из-за авантюры бесноватого фюрера, и уважения к мертвым, которое демонстрирует Дустин, принося свои букеты не к одному, а к двум мемориалам.

Это печальная, немного рыцарская и, как мы видим, не всегда благодарная роль. Но чем чаще в ней будут прозревать «реабилитацию нацизма», которой там даже не пахнет, тем больше статей выйдет в польских и украинских СМИ о том, что в России теперь судят за посещение мемориальных кладбищ.

Будьте уверены: потом они будут оправдывать этим какую-нибудь очередную пакость вроде запрета на «поминание оккупантов» или «чествование коммунистов» непосредственно на мемориалах. Но пока что красная черта не пройдена – и, не дай нам бог, стараниями СК перешагнуть за нее первыми.