В истории покушения на Ленина рано ставить точку

В шесть с небольшим вечера Ленин закончил свою речь перед рабочими московского завода Михельсона (ныне – завод имени Ильича на Серпуховской) словами «Умрем или победим!». Митинг на тему «Диктатура буржуазии и диктатура пролетариата» был запланировал заранее в рамках так называемых пролетарских дней, когда крупные большевистские вожди одновременно ездили «в народ» произносить революционные речи. От этой обязанности был освобожден только Лев Троцкий, который хаотично перемещался по фронтам на знаменитом бронепоезде с батальоном латышей в качестве охраны.

Тем утром пришло срочное сообщение из Петрограда – убит глава ПетроЧК Моисей Урицкий. Тем не менее Ленин демонстративно прибыл на завод без охраны, что впоследствии дало повод для пересудов.

Завершив митинг, Ленин вышел за заводские ворота и направился к своей машине, за рулем которой сидел его бессменный водитель Степан Гиль – фигура по-своему легендарная (в прошлом – шофер Императорского гаража, в будущем – начальник Гаража спецназначения и автор написанных Юлианом Семеновым воспоминаний «6 лет с Лениным»). Рядом с вождем находился помощник комиссара 5-й Московской Советской пехотной дивизии Стефан Батулин, оказавшийся у завода случайно и впоследствии растворившийся в этой истории.

К Ленину подошла пожилая женщина – кастелянша Попова, начав жаловаться, что на вокзале конфискуют хлеб у беженцев. Тут-то и грянули выстрелы.

Слепой убийца

«Ай, рука отнялась!» – вскрикнула кастелянша. Первая пуля попала в нее, остальные – в Ленина, инстинктивно нагнувшегося после первого выстрела. Одна из них угодила вождю в шею сразу под челюстью, а должна была, судя во всему, в область сердца.

Некая женщина бросилась бежать в сторону трамвайной остановки на Серпуховской улице (эта остановка жива и сейчас), за ней увязалась стайка местных мальчишек, кричавших что-то вроде «Держи убийцу!», а уже за мальчишками поспешил замполит Батулин. Добежал до остановки, где увидел «подозрительную» женщину, «ждавшую трамвая» с портфелем и зонтиком в руках. Это и была Фанни Каплан – урожденная Фейга Хаимовна Ройтблат, 28-летняя дочь учителя еврейской школы из Волыни, заслуженная террористка-революционерка, проживавшая в доходном доме семьи Пигитов (владельцы табачной фабрики «Дукат») на Большой Садовой в квартире № 5. Впоследствии в том же доме, только в квартире № 50, Булгаков поселит Воланда с компанией.

На эту тему
• Почему в Индии начали ненавидеть Ленина
• Почему большевики разогнали Учредительное собрание
• Зачем латышские стрелки спасли советскую власть

Между Батулиным и Каплан происходит сюрреалистический диалог. «Я спросил эту женщину зачем она сюда попала. На эти слова она ответила: А зачем Вам это нужно? Тогда я обыскав её карманы и взяв её портфель и зонтик предложил ей идти за мной. В дороге я её спросил, чуя в ней лицо покушавшееся на тов. Ленина, Зачем вы стреляли в тов. Ленина?, на что она ответила. А зачем Вам эту нужно знать, что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на тов. Ленина», – свидетельствовал Батулин. Каплан эти показания в целом подтвердила. По событию преступления она вообще ничего не отрицала.

Делом занялись три следователя ВЧК, каждый из которых по-своему вошел в историю и на тот момент считался лучшим в своем деле – что-то вроде большевистской сборной из Пуаро, Мегрэ и Холмса. Это Яков Юровский (тот самый), заместитель Дзержинского в ВЧК Якабс Петерс и Виктор Кингисепп, именем которого назван бывший Ямбург – город в Ленинградской области на границе с родной для Кингисеппа Эстонией. Эта троица стремилась работать по всем правилам и даже провела постановочный эксперимент на месте преступления с фотографированием.

Роль Каплан – хрупкой еврейской женщины – при этом играл двухметровый эстонец Кингисепп с высоким котелком на голове.

Руководителем следственной группы был Петерс, он же вел от руки протоколы допросов, что сильно осложнило жизнь исследователям. Этот латышский крестьянин, лондонский грабитель банков и любовник кузины Уинстона Черчилля в одном лице не вполне владел литературным русским и допускал типичные для латыша ошибки, которые затем пытался исправлять, что привело к обилию помарок в протоколах. Приведенная выше цитата показаний Батулина дана в орфографии Петерса.

Трагедия самовлюбленной истерички

Никакого физического или психологического давления на Каплан не оказывалось. Напротив, Петерс смог ее разговорить, проявив участие к физическому состоянию и поинтересовавшись, при каких обстоятельствах она ослепла. После этого Каплан расплакалась, хотя все остальное время находилась в «жестком отказе» и практически на все вопросы по делу реагировала фразами «на этот вопрос я отвечать не буду» или «по этому поводу ничего не поясню». Если бы она разговорилась, конспирологии вокруг этого дела было бы на порядок меньше. С другой стороны, ей, скорее всего, и впрямь нечего было ответить по существу большинства вопросов.

От Каплан пытались добиться указания на связи с Самарским и Архангельским эсеровскими правительствами, а также с гетманом Скоропадским, но говорить на эту тему она отказалась. Неясным осталось и происхождение оружия. Зато дотошный следователь Кингисепп запротоколировал, что расстояние от Ленина до того места, где, предположительно, стояла террористка, составляло чуть более 18 метров. Этот факт дал отдельные основания для всплеска конспирологии. Каплан была настолько слепа, что могла лишь приблизительно ориентироваться в обстановке вокруг.

Только полгода назад ей сделали восстановительную операцию в Харькове, после которой она научилась читать с лупой. Попасть из пистолета (или револьвера? тут показания разнятся) в такую небольшую цель, как Ленин, да еще три раза подряд, Каплан не могла. Такое не каждый здоровый человек сможет. Чтобы попасть во что-либо, кроме стены, из «браунинга» с расстояния в 20 метров, необходимо изрядное везение, но везение – это не про Каплан. Она заслуженно считалась главной неудачницей в многочисленной для того времени среде девушек-террористок.

Каплан потеряла зрение в возрасте 16 лет, когда вместе со своим фактическим мужем Яковом Шмидманом готовила в номерах киевской гостиницы «Купеческая» покушение на генерал-губернатора Сухомлинова. Из-за неосторожного обращения самодельная граната взорвалась, Фейга Ройтблат получила многочисленные ранения в голову и конечности, после чего практически ослепла. При ней нашли фальшивый паспорт на имя Фаины Каплан, под этим именем она и ушла на пожизненную каторгу.

Фанни Каплан (Фейга Хаимовна Ройтблат) в 16 лет (фото: общественное достояние)

На каторге Каплан активно лечили. Врачи выяснили, что зрачки Фанни на свет реагируют, а особых физических повреждений структуры глаза, напротив, не обнаружили. Зрение у Каплан могло полностью пропадать на два–три дня, а затем возвращаться. Из этого был сделан логичный вывод: слепота, как и частичная глухота Каплан, имеют в основном истерическое происхождение.

Соратники по анархистскому, а затем и эсеровскому движениям тоже характеризовали Каплан как склонную к истерии, а также как самовлюбленную и стремящуюся к личной славе женщину. В какой-то момент эта установочная характеристика стала стратегией защиты.

На процессах против эсеров 1920-х годов один из основных руководителей их боевых отрядов Абрам Гоц, которого обвиняли в том, что он чуть ли не лично передал Каплан пистолет (или револьвер?), свидетельствовал убедительно. Да, мол, была такая девушка. Действительно ненавидела товарища Ленина, Троцкого и всех остальных, считала их предателями и хотела убить. Позицию свою не скрывала, чуть ли не половина города об этом знала, и мы – эсеры – ее прогнали, потому что больно неуправляема в силу истерии и болезненного самолюбия. Такие в террористы и наемные убийцы не годятся, а Абрам Гоц «знал за терроризм» больше, чем бен Ладен.

Террор как образ жизни

В послереволюционный период эсеры готовили несколько попыток переворотов и множество террористических актов против большевиков. Большинство из них ЧК прохлопало, хотя некоторые из них созрели буквально на глазах у Дзержинского – Железному Феликсу не хватало навыков контрразведывательной деятельности. Чего только стоят истории с убийством Мирбаха, ярославским восстанием, «заговором послов» и взрывом в Леонтьевском переулке в сентябре 1919 года.

При толике везенья в последнем случае вопрос пребывания большевиков у власти мог быть решен сразу и навсегда, речь идет о советском аналоге «порохового заговора» Гая Фокса. В небольшое помещение особняка, где располагался Московский комитет РКП (б), тогда набилось от 100 до 120 человек, включая знаковых фигур и первых лиц. Бомба разворотила половину здания, но в основном тыльную его часть, и погибли только 12 человек, включая секретаря Московского горкома Загорского (его имя долгое время носил подмосковный Сергиев Посад), а еще 55, включая Николая Бухарина, получили ранения (Ленин по каким-то причинам на то совещание опоздал).

Для эсеров террор был образом жизни. Мало кто помнит, что само понятие «красный террор» провозгласила эсерка Зинаида Коноплянникова на суде в 1906 году. Она убила генерал-майора Георгия Мина на глазах у его жены и четырех дочерей четырьмя выстрелами в спину, став первой женщиной, повешенной в России в ХХ веке.

В 1907 году от рук террористов-революционеров в среднем погибало по 18 человек в день. Суммарное число убитых за десять лет организованного террора превышает 20 тысяч человек, большинство из которых – жандармы, казаки и солдаты нижних чинов, а также случайные люди. Страна купалась в потоках крови, проливаемой численно небольшой группой террористов. Но уничтожение одной боевой группы эсеров тут же вызывало к жизни новую, причем необычайно велик был приток молодых экзальтированных барышень разного происхождения, некоторые из которых со временем превращались в машины для убийства, как, например, атаманша Маруся – Мария Никифорова, возглавлявшая «Черную гвардию» и помыкавшая самим Махно.

Но в случае с Каплан можно почти наверняка утверждать, что она действовала самостоятельно. Абрам Гоц, Дмитрий Донской и другие лидеры боевой организации эсеров просто не стали ей мешать. В теории им нужно было «попридержать» истеричку Каплан, но матерые террористы, видимо, посчитали слепую преподавательницу курсов для работников земств не представляющей угрозы, а ее идеи убить Ленина – проявлением девичьей неуравновешенности. За что и поплатились.

После покушения на Ленина «красный террор» был официально провозглашен как метод (прежде он был фигурой речи), и первыми жертвами стали именно эсеры – на тот момент главные враги большевиков.

Сказки народов СССР

Большинство конспирологических теорий вокруг покушения на Ленина появились в перестроечное время и с тех пор стали устойчивым фоном для канала РЕН-ТВ. Отчасти этому способствовала официальная советская мифология, наплодившая множество чепухи. Яркий пример оной – рассказы об отравленных ядом кураре пулях с надрезанными наконечниками.

Трудно представить себе практически слепую, слабую, очень больную женщину, едва ли не всю сознательную часть жизни проведшую на каторге в диких местах Сибири, которая зажимает в слесарные тиски нестабильные пули и начинает надрезать из напильником. А если бы она все-таки нашла в Москве 1918 года яд кураре и нанесла бы его на свежие бороздки на пулях, во время выстрела он все равно бы испарился по законам физики высоких температур.

Столь же популярна версия о причастности к покушению Якова Свердлова, который за время лечения Ленина фактически захватил власть в ЦИК. Никаких фактических доказательств нет. Подсуетился – это да, использовал ситуацию в своих целях, он вообще был талантливым организатором. Но с таким же успехом в соучастники можно записать и Якабса Петерса. И это отнюдь не шутка. ЧК сама пыталась привязать к делу Каплан знаменитого английского шпиона и дипломата Брюса Локкарта, сидевшего в тот момент на Лубянке по «делу заговора послов» (его даже приводили к Каплан на очную ставку, о чем он оставил колоритные воспоминания).

Все тот же Петерс в 1910 году эмигрировал из России в Лондон, где грабил банки и ювелирные магазины, убивал полицейских, участвовал в знаменитой «осаде на Сидни стрит» (где группа латышских анархистов сутки отстреливалась от полиции, пока не прибыл лично министр внутренних дел Уинстон Черчилль с армейскими частями), спал с аристократками и дочерями банкиров. Организатором всей этой большевистской вакханалии был уроженец Каунаса Теодор Ротштейн, отвечавший за обустройство быта эмигрантов-большевиков, включая не только Петерса, но и будущего наркома иностранных дел Максима Литвинова. По просьбе Ротштейна Литвинов написал Локкарту рекомендательное письмо к Троцкому, в результате чего английский шпион и авантюрист целый год катался в высших кругах большевистской России как сыр в масле, подготавливая пресловутый «заговор послов».

Таким образом, связь «преступной группировки» Локкарт – Ротштейн – Петерс налицо. При желании тут такую конспирологию можно учинить, что мертвые восстанут.

Во всех этих историях и биографиях намешано столько неправдоподобного и кинематографичного, что оторопь берет. Но в 1938 году изобретательность была уже не нужна, и при расстреле Петерса обошлись стандартным обвинением в троцкизме.

Нельзя сказать, что практика частного террора была свойственна только и исключительно эсерам – большевики и сами террором не брезговали, состоя с эсерами в многолетнем союзе до того, как в 1918-м схлестнулись в борьбе за власть. Но эсеры ставили на террор индивидуальный, к которому привыкли и в эффективность которого верили, а большевики ответили созданием государственной машины террора. Она естественным путем перемолола психопатов-одиночек.

Памятник Фанни Каплан

Вся эта конспирология не отменяет темных моментов в истории с Каплан. Эта женщина действительно была слепа как лунь и не имела развитых связей в среде «настоящих» эсеров-террористов.

Впоследствии появились некие «воспоминания» разной степени вменяемости, в том числе и тех самых мальчишек, что бежали за Каплан до Серпуховской улицы. Некоторые из этих показаний сходятся в том, что Каплан сделала один выстрел и попала в Попову, а за ней стояла другая женщина (то ли блондинка, то ли в белом платке), которая и открыла прицельный огонь по Ленину.

В теории этим можно объяснить и анекдотичную путаницу с оружием – то ли револьвером, то ли пистолетом (в деле четких указаний нет, свидетельства появились заметно позже и в частном порядке). Но это вполне может быть и фальсификацией, и аберрацией памяти под давлением слухов, когда люди начинают добросовестно «помнить» то, чего не было.

Несколько проще история с отсутствием у Ленина охраны. Ее у него тогда не было по идейным соображениям. Может, бравада, может, поза, может, специфическое понимание реальности, но факт остается фактом. Впрочем, до середины 1930-х годов с личными телохранителями у первых лиц в СССР вообще было плохо. Только после убийства Кирова институт госохраны превратился в особый политический инструмент.

Кстати, у Кирова охранник как раз был, а что толку?

На месте исторического покушения на Ленина до сих пор стоит закладной камень так и не поставленного памятника. Точнее, памятник Ильичу установлен рядом, а закладной камень остался и получил в народе прозвище «памятник Фанни Каплан».

Долгое время курсировали слухи, что ее не расстреляли. Что ее якобы видели то на Соловках, то в Америке. В реальности приговор привел в исполнение комендант Кремля Павел Мальков, а пролетарский поэт Демьян Бедный помогал заталкивать тело в железную бочку для последующего сожжения. Причем вызвался сам – желал «посмотреть» для вдохновения.

Не зря Каплан прозвали самой невезучей террористкой. Даже посмертной пролетарской музы из нее не получилось. Но попади бы она (или «женщина в белом») точнее, улучшила бы тем самым немногое. Все тот же Свердлов кое в чем пострашнее Ленина был.