Демографическая проблема в России уже сорок лет стоит в приоритетах национальной политики, но с началом СВО она выдвинулась на первый план. Осень-зима 2023 – время, когда от законодателей звучат инициативы, преимущественно направленные на семью, детей и поддержку раннего деторождения. Самые громкие из них – ограничение абортов, «отцовский капитал» и дополнительные выплаты тем, кто рожает больше двух детей. Но многие сомневаются в том, что подобные меры кого-то вдохновят: материальное стимулирование родителей не всегда означает благополучие их детей и большое их количество. Попробуем разобраться с тем, какое реальное положение семьи в современном мире, чего не хватает для укрепления этого института и какие меры могли бы продвинуть нас в решении демографических проблем страны.
Искать не там, где светло, а там, где потеряли
Общая логика любой политической системы – хоть демократии, хоть диктатуры – была обозначена еще в XVII веке политическим философом Томасом Гоббсом в трактате «Левиафан». Она сводится к тому, что суверенное государство присваивает себе врожденные права человека, обеспечивая его доступом к коллективным благам и индивидуально выплачивая взамен денежные компенсации. Сперва суверен отчуждает у человека право на суд, на объявление войны, на кровную месть – и в этом есть политический смысл. Общество от «войны всех против всех» переходит к цивилизованному. Но сама логика суверенности требует и дальше продолжать отчуждать права. И наоборот, сохранение прав за человеком требует специальных усилий, на которые не всякие защитники готовы.
Исследователи нацизма вроде Ханны Арендт или Джоджо Агамбена нередко удивлялись: как еврей в концентрационном лагере в Германии может добровольно идти в газовую камеру на смерть, аккуратно ставить свою обувь на входе и извиняться перед немецкими палачами за причиненные неудобства? Возможно, все дело в том, что вопрос прав – это не только юридический или политический вопрос. Возможно, суверенность – это также и психологический феномен. И человек, лишенный необходимой меры суверенности, может вести себя как заключенный Бухенвальда. Если мы сегодня посмотрим на фигуру отца, то увидим, что с его суверенностью не все так гладко.
В каких вопросах современный россиянин может принять окончательное – суверенное – решение? Он может принять решение об учреждении новой жизни и родить ребенка. Ему никто не может это запретить, но и принудить тоже никто не может. По всем остальным вопросам его решение не является окончательным. Практически во всех сферах – от открытия своего бизнеса до творческой самореализации – существует суверен, который устанавливает правила и может отменить принятое гражданином решение. Это особенно печально, если речь идет об отцах. Потому что в такой ситуации главой семьи является не отец, а участковый. И он, а также социальные и ювенальные работники, суды, следователи указывают как надо кормить ребенка, чему учить, как его назвать, обслуживать и т. д.
Разумеется, лишенный даже минимальных суверенных прав гражданин нередко ведет себя как бухенвальдский заключенный: не только пользуется своим оставшимся суверенным правом и выбирает не рожать, но и «умирает вдолгую» – заканчивает на себе свою генеалогию. Он полагает, что не стоит приводить в этот мир новые жизни, так как этот мир неблагополучный, от отдельного человека тут ничего не зависит, он не принимает ни по какому вопросу окончательного решения.
В разных цивилизациях этот вопрос решался по-разному. Древние греки разделили правовую жизнь человека на bios и polis – политическая жизнь афинянина начиналась, как только он переступал порог дома, но в реализацию прав bios город не мог вмешиваться ни под каким предлогом. Англичане ответили на эту проблему созданием сильного гражданского общества, покоящегося на сохраненной аристократии. Гоббсовскому «Левиафану» противостоит другое библейское чудовище – «Бегемот» – система прочных горизонтальных социальных связей. Американцы выбрали третий путь, приняв Вторую поправку от 1791 года, гарантирующую право на оружие и, следовательно, сопротивление. Какой-то ответ должна дать и российская политическая и философская мысль. В каких-то вопросах за гражданином необходимо оставить суверенное право, а в каких-то необходимо вернуть ранее отчужденное.
Деньги решают не все
В 90-е годы в либеральной среде была популярна фраза «бабло побеждает зло». И хотя той среды уже давно нет, такая логика размышлений сохранилась. Мы до сих пор многие проблемы решаем перераспределением финансовых потоков. Где-то это работает, где-то приводит к ограниченному эффекту, но в вопросе демографии особой эффективности не показывает. Хотя бы потому, что в 90-е не хотели рожать именно женщины – «не хотели плодить бедноту». Оглядываясь на практику применения материнского капитала, можно утверждать, что в большинстве случаев его получают те, кто и так бы родил то количество детей, которое необходимо для его получения. То есть это, скорее, прекрасная практика поддержки семей с детьми, но не самый действенный стимул рождаемости.
Но сегодня не хотят детей уже и мужчины. Реальной альтернативой здесь могла бы стать практика привилегий.
Сегодня отец находится в подавленном положении – как социальная фигура. Он по большому счету ничего не решает, не обладает особым достоинством. Деньги этому не способствуют, поэтому «отцовский капитал» вряд ли приведет к какому-то всплеску рождаемости. Не помогают и меры по защите семьи, так как «защита семьи» чаще всего понимается как защита женских привилегий. А способствовать деторождению может укрепление привилегий отца. Причем таких, которые он смог бы еще и передать по наследству.
Практика привилегий российскому законотворчеству не такая уж и чуждая. Прямо сейчас депутаты обсуждают решение предоставить ветеранам СВО и участникам боевых действий возможность получать оружие без юридических проволочек. Речь идет о покупке боевого оружия без предварительного обучения и стажа. Понимание это находит не всегда. Почему у человека с ПТСР есть привилегии, а у многодетного отца их нет?
Начать можно с чего-то, что и так хорошо зарекомендовало себя в нашей же, отечественной истории. Например, в Российской империи сын мог за казенный счет получить профессию, в которой работал его отец. Почему бы не возродить эту практику, которая бы гарантировала не только то, что сын не останется без высшего образования, но и то, что отцу не придется за это платить? Разумеется, вне конкурса должны проходить дети тех, кто действительно работает по специальности, полученной в вузе, а не просто имеет диплом. Это способствовало бы появлению профессиональных династий, которые не только накапливают интеллектуальный, социальный и репутационный капитал в определенной сфере, но и устанавливают в своей вотчине порядок и правила, позволяющие защитить ее от мошенников, ответственно сформулировать цеховые интересы и работать на стабильность российской экономики.
Семья – продукт демократии
Глубинный смысл демократии заключается не в том, чтобы проводить честные выборы или публиковать декларации чиновников о доходах. Он в том, что облик будущего должны формировать те, кто родил детей и хотят, чтобы эти дети это будущее населяли. А те, кто не хочет рожать детей, не должны отвечать за то, каким это будущее станет, так как они действуют в интересах настоящего, и ради своих сегодняшних интересов готовы разбазаривать ресурсы, необходимые будущим поколениям.
- Депутат: Путин на заседании Совета по нацпроектам задал новый управленческий стандарт
- Год семьи назвали специальной демографической операцией России
- Путин: Все добровольцы должны быть поставлены в одинаковые условия в вопросах мер поддержки
Это полностью противоречит тому пониманию демократии, которое нам навязывали все эти тридцать лет. Люди со сбитым гендером, странными сексуальными привычками, фричайлдеры, либерализованные неокочевники без жилья, феминистки-андрофобки, зоозащитники, которые готовы пожертвовать людьми ради сохранения муравейников и птичьих гнезд, и другие психологически нефертильные субкультуры – все это глашатаи демократии, которые должны быть из нее исключены. Им все равно, каким будет будущее – они не собираются до него дожить и селить туда своих детей. И наоборот, рождение детей должно гарантировать представительство, расширение политического участия и учет интересов.
С одной стороны, стоит подумать о том, чтобы создать особые структуры, позволяющие отцам участвовать в принятии определенных политических решений. Этакие «синьории», без голосования в которых те или иные законодательные инициативы или даже законопроекты не получают дальнейшего развития.
С другой стороны, при этом сам отцовский статус необходимо институционально учитывать в целом при определении карьерных перспектив. Это помогло бы не только с демографией, но и, например, с переводом фигуры отца из объекта политики в субъекта политики – к той самой «национализации элиты», при которой власть в стране со временем перейдет к той социальной группе, которая хочет здесь жить и наследовать свои достижения, а не уезжать на Запад. Пока что этический герой политики – это self-made-man, и его добродетели не гарантируют личной ответственности за страну. И этот герой не торопится заводить детей.
