Один из моих старых друзей, условно назовем его Василием, на днях написал мне письмо, которое делает невозможным нашу дальнейшую дружбу. «Патриотизм в российском смысле – это вроде педофилии, короче, мерзость, – написал мой бывший друг. – Твоя сторона целенаправленно убивает детей. Причем специально. Именно детей. У них это доблесть. Впрочем, Советская армия всегда прикрывалась женщинами и детьми. Это у них в крови». Я не буду называть настоящего имени этого человека, скажу только, что его семья принадлежит к старинному дворянскому роду князей Голицыных.
Потомки этого огромного и ветвистого семейного древа разбросаны по всему миру. По старой традиции Голицыны занимаются наукой и искусством. Их имена уже намертво вписаны и еще будут вписываться в историю России.
– Я потомок великого дворянского рода! – гордо сказала мне недавно еще она московская Голицына (условно назовем ее Натальей).
В ответ я замерла в ожидании того, что она продолжит речь своего близкого родственника. Но эта княгиня свой исторический долг перед Родиной видела в другом:
– Мы служим России со времен Дмитрия Донского. Как я могу быть против своего народа, против своей страны?! – закончила мысль княгиня и застенчиво улыбнулась. Современные князья совершенно не склонны к пафосу.
Нетрудно догадаться о дальнейших жизненных планах двух этих людей. Княгиня Наталья остается в России и продолжает читать лекции по математике. Князь Василий готовится к эмиграции на Запад.
Зачем я это рассказываю? Затем, что мы подошли к такому историческому рубежу, за которым надо выбрать свою сторону. Времена мирной амбивалентности и той демократической широты мышления, которое обязательно предполагает наличие множества точек зрения: «с одной стороны» и «с другой стороны», «с третьей…» – канули в Лету. Теперь в нашем мире осталось только две стороны – за и против. Можно либо быть со своей страной, либо против нее. Наши выборы во многом роковые. Теперь они определяют не только круг друзей, но и будущее, а часто и гражданство. Делая свой выбор, мы все говорим о совести. Некоторые о долге. Немногие специалисты об экономике и политике. Многие вспоминают о детях, которым мы должны оставить не загранпаспорт, а Россию, которой они могли бы гордиться. Большинство же цитирует Пушкина, который написал в ответ на философское письмо Чаадаева знаменитые слова: «Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал».
Страна, судя по данным опросов, свой выбор уже сделала. Успевший в течение месяца улететь за 80% рейтинг поддержки президента страны красноречиво говорит о том, какую сторону выбрала Россия. Но интеллигенция, почитающая себя совестью нации, как всегда не склонна идти за толпой. Отъезд Ивана Урганта, Андрея Макаревича* или Максима Галкина* – это выбор, который не оставляет сомнений. Они на той стороне баррикад, а мы – на этой.
Мы – это страна Россия. Они – это русские, которые отреклись от своей Родины.
Удивительно, но факт – наш многажды обруганный российский консерватизм на глазах совершает мировую революцию смыслов и ценностей. А их многажды восславленный прогресс стремительно скатывается на окраину цивилизации.
Мы отстаиваем достоинство великой России и собственное право гордо называться русскими. Мы те, на кого с изумлением и восторгом смотрит половина мира, закрепощенная американской долговой кабалой. Мы наследники наших солдат, которые победили фашизм, и мы готовы победить его снова. Мы рванулись вперед, в новый мир, где наши дети не будут смотреть мультфильмы компании «Дисней» с трансвеститами в главных ролях. А они? Они всего этого не хотят. Они хотят, чтобы «было как при бабушке». Так мы понимаем суть украинской спецоперации.
24 февраля 2022 года в России закончился постмодернизм. Тот самый постмодернизм, который так любил снижать интонационную планку с пафоса до анекдота. Тот веселый и слегка слабоумный постмодернизм, который не хотел смотреть на страшное, зато любил морской берег Ниццы и красивых женщин. Постмодернизм, отменивший труд, страдание, боль, смерть, а заодно и гендер, и любовь и, что особенно важно, любовь к Родине. Постмодернизм, который не умел зарабатывать деньги, потому что ему их просто давали – за то, что он есть.
И вдруг мы в одночасье перестали смеяться, рассказывать друг другу анекдоты и верить в ироничные сказочки постмодерна. Вдруг все в нашей жизни стало серьезно – и наши выборы, и наша Родина, и наша окопная правда. Страна, у которой от многолетнего смеха уже стало сводить скулы, вдруг строго сдвинула брови и посмотрела на своих комиков другим взглядом. Иван Ургант этого взгляда не выдержал и уехал, а мы закрыли за ним дверь. Закрыли на замок и выбросили ключ.
- Преодолеть магию модных брендов
- Украинство – сплав нацизма и манипуляции
- Как работать с данными, когда все врут
Мир постмодерна, отменив историю, незаметно отменил и истину, и даже простую человеческую правду. Постмодерн старательно предлагал нам забыть нашу человеческую общность, настаивая на диалоге, личных границах, индивидуализме и бесконечной вариативности мнений. Для лучшего убеждения в нашем демократическом разнообразии была введена культура отмены тех, кто наивно полагал, что мнения действительно бывают разными.
В итоге свобода слова превратилась в террор и цензуру куда более жестокую, чем та, что некогда коснулась Ахматовой. Постмодернистское подавление иных голосов привело мир к такой информационной зачистке, что реальность легко изменить с помощью простейших видеотехнологий, а послушный потребитель, привыкший испытывать нужные эмоции в нужные моменты, верит картинке больше, чем жизни, логике и собственному опыту. Постановочный хоррор из Бучи – это лишь первая серия длинного сериала под названием «Постмодерн может все».
Военные действия в одночасье оборвали игру в «индивидуализм» и «личные мнения». «Чем ближе к «Азовстали», тем ожесточеннее сопротивление… Ощущение, будто сунули руку в осиное гнездо. Один момент, который меня крайне радует: промзону не так жалко, как жилые кварталы, и если в жилых кварталах азовцы умело прятались за спинами гражданских, подвергая их жизнь опасности, то в промзоне каждое движущееся пятно в тепловизоре – со стопроцентной вероятностью враг», – этот текст написал на днях подполковник Александр Ходаковский, воюющий на передовой в мариупольском котле.
В любой момент он может погибнуть от выстрела снайпера, и тогда некому будет вести этот полевой дневник в Telegram. Смерть от полковника в тех двух шагах или ста метрах, которые отделяют его укрытие от укрытия врага. Ходаковский солдат, воюющий за правду. А его враг – фашист, которого надо уничтожить. Но если сказать полковнику Ходаковскому, что на эту простую и страшную истину существуют разные точки зрения, он станет гораздо ближе к смерти. Ведь тогда он уже не герой, а Россия уже не Россия, а фашист за углом уже не фашист.
В этой ситуации выбор стиля становится политическим решением, а прощание с постмодернизмом – необходимой операцией по спасению реальности и человеческой способностью ее воспринимать. Оставшийся убежденным постмодернистом князь Василий поменяет гражданство. А реалистка княгиня Наталья останется здесь, в России, то есть в настоящей реальности.
* Признан(а) в РФ иностранным агентом
Вы согласны с мнением автора?
|
