30 лет назад, 24 августа 1991 года, М.С. Горбачев заявил об уходе с поста генерального секретаря ЦК КПСС и призвал Центральный комитет принять решение о самороспуске. Полномочия президента СССР Горбачев сложил с себя в декабре, но де-факто Советский Союз перестал существовать уже в августе. Начались 1990-е, позитивные воспоминания о которых, как об эпохе, сохранило абсолютное меньшинство наших сограждан.

Распад СССР совершенно справедливо был назван Владимиром Путиным величайшей геополитической катастрофой. XX век вообще был, увы, щедр на катастрофы. И Советский Союз родился в горниле одной из них. События 1917-го и последующих лет нанесли стране такие раны, которые не залечены до сих пор. То, что сегодняшние горячие споры «белых» и «красных» продолжают раскалывать и без того хрупкий патриотический консенсус, свидетельствует о том, что травма 1917-го до сих пор столь же болезненна, как и травма 1991-го.

То, что произошло в конце 1980-х (межнациональные конфликты начались уже тогда) и в начале 1990-х, по своим последствиям, прямым и косвенным жертвам, тоже можно считать особой формой гражданской войны, горячую фазу которой удалось завершить лишь в начале 2000-х.

У обеих катастроф были объективные и субъективные причины. И среди субъективных не последнюю роль играли алчность, жажда власти и банальное предательство. И была одержимость общества, особенно его образованной части, жаждой перемен, причем в какой-то момент «перемен любой ценой».

Но объективные причины не менее существенны. Российская империя, также родившаяся из кризиса смутного времени и достигшая за 300 лет огромных высот, к концу 1916 года в ее прежнем виде была уже нежизнеспособна. Конечно, развал армии является во многом следствием «революционной работы», но не стоит забывать и о том, что в стране случился транспортно-логистический коллапс, вызванный общим инфраструктурным кризисом, преодолеть который было бы крайне сложно даже в условиях мира. Быстрый промышленный рост и ускоренное освоение новейших по тем временам технологий только усугубляли этот кризис. Храброго русского солдата подвела слабая хозяйственно-административная система. Так что, когда была предложена новая, соблазн стал слишком велик.

Советский Союз оказался в сходном положении уже в начале 1980-х. На вид СССР был на пике формы. Но он был уже не в состоянии обеспечить сам себя продовольствием и прочими необходимыми его гражданам товарами. Нефтяная игла на время помогла, но она же отсрочила структурные изменения, на которые чуть позже уже не хватило ни ресурсов, ни политической воли. Плановая система давно уже работала по неправильным планам, а возможности ручного управления были весьма ограниченными. Тотальный дефицит всего нужного (в том числе товаров промназначения) сочетался с перепроизводством продукции, которая не находила применения задолго до «лихих 90-х». Не соблазнение джинсами и «Кока-колой» сгубили Союз, а неработоспособность хозяйственного механизма. И к тому времени, когда сами коммунисты заговорили об альтернативе, всё уже было кончено.

Можно ли было предотвратить обе катастрофы и, говоря сегодняшним вестернизированным языком, осуществить более грамотный кризис-менеджмент в обоих случаях? Ответ на этот вопрос, на самом деле, прост. И этот ответ – да. Что бы ни говорили историки (изрядно политизированные в наши дни), специалисты по теории игр или философы. Потому что ответ «нет» означает продолжение нашей гражданской войны. И дай Бог, если только интеллектуальной!

Если неизбежной была лишь одна из катастроф, мы так и останемся обществом «красных» и «белых». И у тех, и у других лояльность нынешнему российскому государству, несмотря на одобрение многих его действий, весьма условна. Они постоянно изыскивают в нем соответствия своему образу России прошлого. Если находят – «всё хорошо». Если нет – «всё пропало».

А о том, что неизбежны были обе катастрофы, твердит весьма активное и поддерживаемое нашими врагами меньшинство, заявляющее о принципиальной неспособности России наладить достойную жизнь людей и обеспечить себе устойчивое нахождение в числе великих держав.

Казалось бы, точкой сборки общества могло бы стать стремление не допустить подобных катастроф в будущем. Это отличная идея, вот только ее не реализовать без честного и критического анализа вызывающих столько споров переломных моментов нашей истории.

Как уже отмечалось выше, в начале прошлого века катастрофа разразилась еще до отречения Николая II от власти и последующих событий. В кровавом хаосе 1917–1922 годов решался только один вопрос – кто возглавит устранение ее последствий. Конечно, всё висело на волоске. Устремления у большевистской партии были, как бы сегодня сказали, глобалистскими. Сама идея о превращении империалистической войны в гражданскую имела мало общего с государственным мышлением. Россия рассматривалась не как самоценное государство, а как фитиль, который должен был разжечь пожар мировой революции. Поэтому и не было жалко потерянных губерний и княжеств – Финляндии, Польши, Прибалтики, а также обширных территорий сегодняшних Белоруссии и Украины, отошедших под контроль Германии по Брестскому миру. Многие из потерянных земель так и не вернулись в состав страны.

Но когда отгремела Гражданская война, настроения советского руководства изменились. Стало понятно, что до следующей всемирной бойни остается около 20 лет и необходимо выстроить промышленность, инфраструктуру и общество, способные противостоять неизбежной агрессии. Это был настолько крутой поворот руля, что без массовых эксцессов дело обойтись попросту не могло. Можно сказать и иначе – трагические эксцессы стали символом эпохи. Репрессии, принудительная коллективизация, голодный экспорт хлеба, нечеловеческие условия на стройплощадках первых пятилеток…

И всё же советская власть рекордными темпами усиливала экономический потенциал страны. Можно ли было добиться тех же целей иными методами – вопрос интересный, но праздный. Потому что к тому времени все альтернативы остались в прошлом.

Индустриальными успехами дело не ограничилось. Насаждалась грамотность, развивались профессионально-техническое и высшее образование, появились невиданные ранее социальные лифты. Прививалась современная культура питания и гигиены. Мы сегодня, несмотря на огромное число фуд-кортов и ресторанов высокой кухни, а также различных спа и хамамов, следуем в основном заложенной тогда, при советской власти, системе повседневного быта.

Кроме того, были полностью свернуты леволиберальные вольности первых лет советской власти, включая, кстати, и сексуальные «эксперименты». Но самым удивительным стал расцвет литературы и искусства. Да, значительная часть книг, картин и кинолент были пропагандистскими и, мягко говоря, малохудожественными, но традиции русской литературы и живописи были продолжены. А сами произведения русской классики стали впервые доступны большинству населения. Их в том числе проходили в школе. Массовое образование – как начальное, так и высшее – было поднято на очень высокий уровень и продолжало традиции русской академической школы.

Всё это оказалось очень кстати, когда настали трагические и славные годы Великой Отечественной войны. И возвращение к корням продолжилось. Вернулись «старорежимные» погоны, прославлялись наши выдающиеся предки, операции второй половины войны и ордена назывались именами русских полководцев. В армии появились священнослужители, многие из которых впоследствии удостоились боевых наград. Во время войны впервые прозвучал новый гимн, ничего не имевший общего с мировой революцией.

Всё было перечеркнуто новым курсом Н.С. Хрущева, сделавшего ставку на возврат к «чистому ленинизму», в том числе в национальной политике. Многочисленные и бывшие весьма большим подспорьем даже в годы войны артели были закрыты. Церковь подверглась новым гонениям, а «истинная история» страны опять отсчитывалась от 1917 года. Кто знает, может быть, именно с этого времени СССР был обречен.

«Лихие 90-е», несомненно, были ужасным периодом. И снова всё висело на волоске. Но совершенно неверно считать, что всё плохое началось сразу после того, как над Кремлем был спущен красный флаг или когда генеральным секретарем стал М.С. Горбачев. Идеологический, культурный и экономический распад СССР происходил весь позднесоветский период. Да, можно было сделать лучше, можно было даже к капитализму перейти грамотнее. Вот только когда мы начинаем выстраивать логику в сослагательном наклонении, не надо себя обманывать – ни косметическими изменениями, ни вторым изданием репрессий проблем было уже не решить. Именно поэтому провалилась и экономическая реформа А.Н. Косыгина, и попытка «закрутить гайки», предпринятая Ю.В. Андроповым.

Но вот минул хаос 1990-х. Затем прошли 2000-е. И стало понятно, что последствия катастрофы в целом преодолены. Наши города сегодня современнее и динамичнее большинства европейских. Большинство наших людей живут лучше, чем когда-либо жили они или их предки в прошлом. Технологически наша страна сегодня далеко ушла от производных наработок, сделанных в СССР. Советский Союз не смог слезть с нефтяной иглы, а нынешняя Россия сделала это. А нефтегазовые доходы, от которых, согласитесь, глупо отказываться, идут на финансирование таких хозяйственных и инфраструктурных проектов, о которых советские люди могли только мечтать. И «красные», как и упомянутые выше молодые либеральные «несогласные», напрасно потратят время на поиски разумных аргументов против этого тезиса.

Конечно, у современной России множество изъянов. Я мог бы только их перечислению посвятить несколько статей. Они были и во времена СССР, и при царе-батюшке. Но любую альтернативную историю страны, в которой в 2021 году всё лучше, чем в нашей реальности, придется начинать задолго до 1917-го или 1991-го.

Катастрофы разворачиваются в течение десятилетий, а в конкретные даты или недели и дни, происходит всего лишь переход к хаотической фазе кризиса. Она страшна и трагична, но сама она катастрофой не является, только лишь ее следствием. После, если у страны хватает сил, начинается мучительное рождение порядка из хаоса. Какие бы успехи при таком новом порядке ни были достигнуты, остаются глубокие раны и ощущаются невосполнимые потери. И это будет неизбежно порождать ностальгию по «прежним временам», которые чем дальше, тем больше будут обрастать мифами – как светлыми, так и мрачными.

Главным позитивным итогом прошедших 30 лет является то, что последствия катастрофы в целом преодолены. А негативным – то, что в ее понимании и оценке нет согласия.