В конце июля Россия традиционно отмечает День Военно-морского флота. В 2020 году этот день выпал на 26 июля, и в воскресенье же в Санкт-Петербурге проходит яркое зрелище – главный военно-морской парад.
И прежде всего нужно сказать, что ВМФ уже внес свой вклад в историю постсоветской России, и вклад этот немаленький.
Флот обеспечил воинские перевозки в Абхазию во время войны августа 2008 года, и там же произошел пока единственный в XXI веке морской бой. И не надо смеяться, доберись грузинские катера до десантных кораблей, неизвестно, чем бы дело кончилось...
За нашим ВМФ две очень успешных антипиратских операции – освобождение судна «Арктик Си», захваченного прибалтийскими пиратами (и, видимо, сорванная антироссийская спецоперация каких-то спецслужб), и освобождение танкера «Московский университет».
Именно ВМФ спас Сирию сначала от массированного удара западных стран, еще в начале конфликта, а потом, обеспечив так называемый сирийский экспресс, спас и от внутренних террористов. Без ВМФ России Сирия просто не дожила бы до нашего открытого вмешательства, его роль в снабжении сирийских войск была критически важной. Как и в обеспечении и снабжении безопасности наших войск после 2015 года.
Сегодня в ВМФ вкладываются большие деньги. Строятся корабли, особенно стоит отметить серию фрегатов проекта 22350. Вкладываются огромные средства в подплав.
Есть, однако, и поводы для беспокойства, и немалые.
Неполная боеготовность
Сначала – два примера, для того, чтобы обозначить проблему. 10 июля 2020 года на испытания вышел модернизированный БПК «Маршал Шапошников». Корабль получил 16 ракет семейства «Калибр», ракетный комплекс «Уран» и возможность применять широкий спектр крылатых противокорабельных и противолодочных ракет. Это, безусловно, хорошо.
Но корабль не получил антиторпеды – а все без исключения наши противники считают подлодки с торпедами основным средством для уничтожения кораблей. Корабль остался с древними и бесполезными противолодочными торпедами калибра 53 см, хотя мог бы получить комплекс «Пакет-НК» с современными противолодочными торпедами и антиторпедами – серийную систему, которая есть на каждом корвете. На БПК они работали бы еще и лучше, чем на корветах, благодаря превосходному гидроакустическому комплексу «Полином», с которым «Пакет-НК» вполне сопрягается. Также корабль не получил никаких средств гидроакустического противодействия (СГПД), которыми можно было бы отвести торпедный залп противника. У нас в стране современные СГПД просто не производятся.
А еще корабль не получил серьезного обновления систем ПВО – хотя бы более совершенных ракет и управляемых зенитных снарядов. И это при том, что авиация – это второй после подлодок противник надводных кораблей. Фактически нового у корабля только то, что теперь он может применять ракеты по берегу и кораблям противника. А вот вести настоящий бой, где против него будет реальный противник, действующий так, как его учили (авиацией и подлодками), корабль не сможет – его для такого недооснащали, не дорабатывали.
Второй пример. 12 июня 2020 года на РПКСН «Князь Владимир» типа «Борей-А» был поднят Андреевский флаг. Что нужно, чтобы такая лодка могла бы быть применена по предназначению, в качестве инструмента нанесения ответного ядерного удара?
Ее выход из базы должен быть обеспечен противолодочными силами – кораблями и авиацией. Иначе ее уничтожат подлодки противника, подловив в момент выхода в море. Но в России почти не строятся новые противолодочные корабли и не производятся противолодочные самолеты и вертолеты.
Ее маршрут на выходе из базы должен быть свободен от мин – но у нас вообще ни одного полностью укомплектованного современными средствами уничтожения мин тральщика во флоте нет, нет программы модернизации старых тральщиков, да и новые безоружны.
Если вдруг на этапе развертывания лодку атакуют, ей понадобятся антиторпеды, но их на наших лодках нет (хотя они по конструкции должны были там быть). Ей понадобятся приборы гидроакустического противодействия, но они у нас не соответствуют современным требованиям – и их на борту в разы меньше, чем нужно. Наконец, ей понадобится контратаковать своими торпедами, но наши УСЭТ-80 уязвимы перед средствами СГПД противника и легко отводятся от цели, они никогда не применялись подо льдом, никто просто не знает, будут они там работать или нет. Новые торпеды «Физик» идут без современных систем телеуправления, и окажутся в той же ситуации, что и УСЭТ-80. А вот у американцев и англичан таких проблем нет – они своими торпедами подо льдом стреляют, телеуправление у них есть, они к бою готовы полностью, их торпеду через оптико-волоконный кабель наводит на цель человек, и ее ничем не отвести...
Таких примеров, к сожалению, очень много, и касаются они всех сторон жизни флота, любой род сил в составе ВМФ имеет «сложности» подобного плана. Мы как будто не дорабатываем, не делаем всё, что нужно. Строим невероятно дорогие подлодки, но экономим на силах, без которых они не могут воевать, и на их оружии. Вкладываем большие средства в модернизацию кораблей, но не оснащаем их всеми необходимыми для ведения боя системами.
Почему это так? Есть мнение, что у российского общества отсутствует понимание одной принципиальной вещи. Силы флота – это инструмент для ведения войны. Они предназначены не для ракетных ударов издалека, не для демонстрации флага, не для престижа. А для боя, когда если ты не уничтожаешь такого же, как ты, подготовленного и мотивированного противника, то он уничтожает тебя.
Примеры из прошлого показывают, что наш флот уже сталкивался с поражениями и обидными потерями именно по этой причине.
Невыученные уроки
Как известно, Россия проиграла Русско-японскую войну 1904-1905 годов. Одной из важнейших причин этого было то, что японцы последовательно и методично бросали все свои силы на уничтожение нашего флота. Это было основой их доктрины. Мы предпринимали бессистемные попытки прорыва во Владивосток, а не уничтожение японских кораблей, и охотились на японские конвои. У нас не было доктрины, которая тотально нацеливала бы весь смысл существования флота на поиск и уничтожение кораблей противника в бою, в любых условиях и не считаясь с соотношением сил на театре военных действий.
А ведь пример с рейдом минного транспорта «Амур», операция которого стоила японцам двух эскадренных броненосцев, показывал, что даже при имевшемся соотношении сил мы можем их уничтожать, надо только работать над этим. Но, увы, всё оказалось иначе. К моменту подхода к Цусиме 2-й Тихоокеанской эскадры японцы уже разобрались с первой, а вторую существенно превосходили в численности. Осмыслено ли нами это поражение, выучен ли этот урок?
Есть и другой урок – начало Великой Отечественной войны на Балтике в 1941 году. Тогда немцы и финны, используя меньше десяти минных заградителей, из которых шесть были вооруженными гражданскими пароходами, пару десятков катеров и две подлодки на два года заблокировали Балтийский флот минами. А ведь Балтфлот был в разы сильнее, в его составе были и эсминцы, и крейсеры, и линкоры. В чем причины? В том, что немцы знали, что они делают. А мы – нет. Мы имели инструмент, но не умели им пользоваться. Не имели четкого понимания роли флота и значения боя против сил противника.
Была и еще одна проблема – система командования. У немцев была относительно адекватная система командования военно-морскими силами, у нас командующие флотами подчинялись армейским начальникам, а роль Главкомата ВМФ и Главного морского штаба была номинальной. В России и сегодня очень похожая система командования, наши флоты подчиняются военным округам, а Северный флот сам им является.
Параллели пугают. Сегодня мы опять видим, что за блеском парадов имеют место недоработки, косвенно свидетельствующие, что старые «идеологические» проблемы на флоте как минимум не решены полностью. С чем это может быть связано?
Доктринальная недостаточность
Надо понять и принять одну неочевидную для многих вещь – сражаются не корабли и самолеты, а люди. Их оружие и техника – это просто инструменты. Они тоже нужны, но люди – это основа. При этом у этих сражающихся людей, помимо боевого духа и моральной готовности драться в любых условиях (с чем у нас нет никаких проблем), должно быть еще и понимание того, что и зачем они делают, а еще адекватная угрозам и возможностям противника подготовка. Нужна доктрина применения ВМФ и проистекающие из нее направленность боевой подготовки и техническая политика.
Основным руководящим документом государства, от которого военно-политическое руководство отталкивается в военно-морском строительстве, являются «Основы государственной политики Российской Федерации в области военно-морской деятельности на период до 2030 года». В этом документе задачи ВМФ в мирное время сводятся к сдерживанию потенциальных противников угрозой ядерных и неядерных ракетных ударов. Проблема в том, что отталкиваясь от этого документа, нельзя ответить на вопрос: «что делать, если сдерживание провалилось?».
- Основную часть парада в Петербурге открыл десантный катер «Иван Пасько» с ботиком Петра 1
- Путин: В состав ВМФ России в этом году будут приняты 40 новых кораблей
- Фрегат «Адмирал Касатонов» приняли в состав ВМФ
Сдерживание – психологическая категория, если противник решит атаковать, несмотря на возможные потери, то он атакует, и придется не сдерживать его, а воевать с ним. А для этого надо готовить силы и средства не только к задачам по сдерживанию, но и к задачам ведения войны, к бою. Но в «Основах» про это ни слова, там лишь туманно указано, что ВМФ должен иметь возможность нанести любому противнику ущерб не ниже критического, но чем? Фактически с учетом тех сил и средств, которые есть у флота, критический ущерб чему-то можно нанести только с помощью ядерного оружия. Но такие нормативные документы, как «Военная доктрина РФ» и «Основы государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания», однозначно говорят о том, что никакого немедленного и массированного применения ядерного оружия в ограниченном конфликте не будет. Кроме того, нет ответа на вопрос, что делать, если и после причинения критического ущерба силам противника, он всё равно не сдается.
Не здесь ли начинаются наши проблемы? Хотелось бы, чтобы в нормативной базе, которая служит отправной точкой для строительства ВМФ, были бы озвучены и вопросы, касающиеся того, что при нападении на нас наш флот будет именно воевать, а не просто отрабатывать издалека крылатыми ракетами. И чтобы это понимание проходило и через боевую подготовку, не сводя ее к формальным отработкам стандартных упражнений по устаревшим руководящим документам, и через техническую политику. Чтобы уж если у нас есть антиторпеды, у единственных в мире, то надо, чтобы они имелись на кораблях и подлодках и могли с них применяться. Потому что случись что, флоту придется именно воевать, держать удар, нести потери. И в правильном варианте, задавить противника, силой заставив его пойти на мир на наших условиях, или, если он не сдается, уничтожить его полностью. Звучит жестоко, но военная сила нужна именно для этого.
Флоту нужна всеобъемлющая и предельно четкая доктрина, объясняющая его роль и предназначение полностью, которая просто не допускала бы того, чтобы наши силы были ограниченно боеспособными. Постановка этого вопроса на самом высоком уровне была бы, наверное, самым лучшим подарком к Дню ВМФ, лучшим из всех возможных.Пока же поздравим военных моряков с праздником. У нас масса проблем и уязвимостей, но у нас есть люди, готовые драться, и желание высшего политического руководства возродить морскую мощь России. Пожелаем военным морякам, чтобы те слабые места, которые не дают нашему флоту развиться до нужного уровня, были бы все-таки изжиты. Чтобы было восстановлено флотское командование, а процессы развития флота встали бы на системную основу. У нас есть всё, чтобы исправить ситуацию, и она должна быть исправлена.
