Начало марта. Сухум. Вокруг здания администрации президента Абхазии в разгар рабочего дня стоят только мужчины. Несколько сотен человек. Они о чём-то переговариваются, создавая невнятный гул. Как говорят очевидцы, периодически из подъезда выходит группа человек 30, проходит по улице и заходит в другую дверь, рядом с которой – в президентском крыле – ещё не вставили окно, выбитое после предыдущего штурма.
Власть в Абхазии близка народу в прямом смысле – забора вокруг здания АП нет, поэтому, когда народ оказывается слишком недоволен, он идёт к власти и говорит с ней. Иногда выгоняет. Собственно, уже два президента Абхазии сбегали из здания администрации, дабы не быть битыми толпой.
В этот раз сторонники Аслана Бжании с криками поднимаются к и. о. президента Валерию Бганбе. Как и год назад, Бжания возвращался из Сочи, уже после границы ему стало плохо, его вернули в Россию и на вертолёте перевезли в Краснодар. Сутки Абхазия гадает – новое отравление или «просто сдали нервы». Ответ вбрасывается в соцсети неизвестным источником: на фотографии диагноз «двусторонняя полисегментарная пневмония средней степени тяжести... данных об остром нарушении мозгового кровообращения, отравлении неизвестными веществами не получено».
Со времён Нестора Лакобы, первого руководителя советской Абхазии, вероятно, отравленного Берией, у руководителей страны сложные отношения с ядами. Вот и явное президентство Бжании осенью 2019-го не состоялось из-за отравления.
Тут самое время выйти на политическую сцену государству с погонами, чтобы напомнить, у кого есть монопольное право на применение легитимного насилия. Но и. о. президента Бганба вместо того, чтобы показать «кто здесь власть», отыгрывается на после России Алексее Двинянине, призывая того разобраться с российскими СМИ – нет у абхазской власти большей проблемы, чем распространяемые ими фейки. Да и абхазские силовики – люди особого склада. Набережная расположена в ста метрах от постоянного восхождения к власти толп, вопрошающих матом и угрожающих побоями (власти пока везёт, но на журналистку Изиду Чания уже подняли руку, что раньше в Абхазии было непредставимо). Мой источник описывает, как на лавочке, греясь в лучах заходящего солнца, сидят офицеры госохраны и ГАИ.
Разговоры о рыбалке и политике. Пока в главном здании страны зарождается очередная революция, их коллеги вокруг него лузгают семечки, полулежат в служебных машинах, положив ноги на торпеду, вальяжно прогуливаются по набережной, засунув руки в карманы. Милицейская служба в стране непрестижна. Милиционер не чувствует за собой корпорации, его могут избить, потоптать ногами служебную машину, а потом эти издевательства ещё и выложить в интернет.
Кампания будет жёсткой. С двумя турами. Аслана Бжанию будут всё время спрашивать, где он был во время войны. Отечественная война 1992-1993 годов – основа национального самосознания абхазов: представьте, что на дворе 1972 год, и ветераны – не глубокие старики, а поколение родителей, за которых молодые поднимают тосты. Восьмой пункт официальной биографии кандидатов, публикуемой в газетах, посвящён участию в войне. Сам Бжания будет объяснять, что находился на службе в СГБ и выполнял специальные задачи. Ветеранская партия «Амцахара», поддерживающая Бжанию, дополнит его имидж.
- Отравление кандидата в президенты Абхазии наводит на мысли о маньяке
- В Кремле отреагировали на обращение властей Абхазии по поводу Бжании
- Власти Абхазии потребовали от России возбудить дело об отравлении лидера оппозиции
Адгура Ардзинбу будут спрашивать не о войне (ему в то время было 11 лет), но о срочной службе: «Почему не служил в армии? Ни в абхазской, ни в российской?». Ему напомнят о падении экономики в бытность его министром (про общемировой кризис, естественно, не вспомнят), а также об обучении в созданной на деньги проповедника Гюлена школе «Башаран», оценки в отношении которой разнятся: от «по-настоящему элитного образования» до «воспитания агентов влияния пантюркизма». Учитывая амплитуду качелей, на которых катаются российско-турецкие отношения в последние 400 лет, излишний пиетет команды Ардзинбы в адрес Анкары, если таковой проявится, едва ли понравится России.
Электорат президента Хаджимбы, фактически доставшийся в наследство его министру Ардзинбе, схлестнётся с теми, кто устал от власти и поддерживает нынешнюю оппозицию в лице триумвирата Бжания – Анкваб – Шамба с той разницей, что все трое уже занимали высшие посты в государстве. Теперь попробуйте назвать абхазскую политику неконкурентной и управляемой из Москвы. Россия, конечно, остаётся основным инвестором, окном в мир, гарантом внешней безопасности и менеджером внутренней стабильности Абхазии – кандидаты о внешней политике не спорят.
Кто бы ни стал президентом Абхазии, перед ним стоят три первоочередные задачи. Во-первых, вернуть доверие ко всем институтам власти. В противном случае в вечном забеге абхазской политики улица раз за разом будет побеждать процедуры, а число людей, необходимых для нелегальной смены президента, будет уменьшаться. Отсюда вытекает вторая цель – улучшить качество балансира абхазской политической системы, возможно, увеличив полномочия парламента по контролю за правительством и снизив масштабы влияния на него со стороны президента.
Третьей реформой должна стать силовая. Абхазии необходимы и увеличение уровня верховенства закона, и уничтожение параллельной юрисдикции в виде «воров в законе», и иностранные инвестиции – всё это возможно только при качественных изменениях, прежде всего в МВД (с повышением зарплаты сотрудников, сокращением штатов, улучшением социальных гарантий и принципиально иным отношениям к человеку в погонах со стороны общества).
Но самый важный вопрос в Абхазии стоит не перед кандидатами, а перед обществом. Готово ли оно к изменениям и развитию? Высокий уровень коррупции в милицейской системе, незащищённость самих правоохранителей перед бандитами, неослабевающее влияние воров в законе, готовность общества принимать параллельную государству юрисдикцию криминала, поскольку «воры держат слово, а власть нет», трайбализм как основа отношений между людьми во многих сферах: от ДТП и устройства на работу до распределения властных постов и революций, оправдание «менталитетом» неготовности общества к реформам, в том числе на фоне масштабных реформ в соседней, ещё более коррумпированной Грузии почти 20-летней давности, – таковы черты современной Абхазии.«Мы хотим порядка. Но пусть власть начинает изменения с себя!» – главный мотив, который озвучивают и эксперты, и граждане, описывая множество сюжетов: от тонировки автомобилей («почему я должен растонироваться, а не министр?») до взяток («пусть попробуют не вымогать – я попробую не давать»). В стране, где все друг друга знают, а власть способны поменять несколько сотен человек при попустительстве силовиков, и власть, и оппозиция, которая на конкурентных выборах постоянно становится властью, почему-то никак не могут начать реформы.
