1969 год был, наверное, последней точкой, поставленной над прежней, консервативной христианской традицией Америки. Хотя и позднее были рецидивы – президентство Никсона (1968–1972), Рейгана (1981–1989), наконец, Трампа) – прежний консервативный мир перестал существовать в 1960-х. Почему именно 1969-й – поясню позже. Пока же просто зафиксируем: в этом году – юбилей последних попыток (продолжавшихся не одно десятилетие) консервативной Америки сохранить свои традиционные устои и ценности.
Понятно, что сегодняшний леволиберальный истеблишмент и контролируемые им СМИ (то есть добрые 95% всех мировых СМИ) подают события того времени совершенно иначе. Но нам нет нужды следовать парадигме мейнстрима, поэтому посмотрим на них теми глазами, какими смотрела консервативная Америка того времени. А поскольку эпоха эта слишком масштабна для небольшой статьи, ограничимся событиями вокруг Голливуда, обратившегося сегодня в самый важный рупор влияния на умы и сознание всего мира и ставшего своего рода центральным министерством Агитации и Пропаганды леволиберальных ценностей.
Впрочем, по порядку. Первые киностудии в этом северо-западном районе Лос-Анжелеса начали основываться в 1910-е годы, а уже к началу 20-х Голливуд обращается в разветвленную империю, владеющую не только крупнейшими студиями, но и всей киносетью страны – это более 15 тыс. кинотеатров (на тот момент – четверть мировой сети), принадлежащих шести крупнейшим киноконцернам: «Юниверсал», «Парамаунт», «Коламбия», «ХХ век-Фокс», «Метро-Голдвин-Майер» и «Уорнер бразерс».
Тогда же экраны Америки начинают заполонять все более скандальные фильмы, а сам Голливуд – потрясать еще более грандиозные скандалы. Огромный резонанс вызывают дело кинозвезды Роско Арбакла (который продвинул в киномир Чарли Чаплина), обвиненного в изнасиловании и смерти актрисы Вирджинии Раппе (1921), и убийство режиссера и актера Уильяма Десмонда Тейлора (1922). Нравы Голливуда, процветание порока в этом «городе грехов» вызывают всеобщее возмущение, которое усугубляется тем, что в обоих случаях дела удалось замять. (Последнее, заметим, стало для Голливуда традицией).
В это время организации американских евангелистов и католиков начинают движение против голливудских нравов, особенно упирая на то, что Голливуд – детище, главным образом людей не христианской и не американской морали и идентичности, и требуя «вызволить кино из лап дьявола и пятисот неправоверных евреев».
Последнее было для Голливуда особенно тревожным. Действительно, все основатели крупнейших студий Голливуда: Карл Леммле («Юниверсл пикчерз»), Адольф Цукор («Парамаунт пикчерз»), Уильям Фокс («Фокс филм корпорейшн»), Луис Б. Майер («Метро-Голдвин-Майер»), Гарри, Сэм, Алберт и Джек Уорнеры («Уорнер бразерс») были выходцами из восточноевропейских местечек. Как заметит позднее сценарист Уильям Гольдман: «Я всегда говорил, что два величайших изобретения евреев в XX веке – это Государство Израиль и Голливуд. Оба этих эксперимента являются попыткой бегства от реального положения вещей. Евреи создали Израиль для того, чтобы отделиться от остального мира, а Голливуд – чтобы помочь миру закрыть глаза на реальность» (Нил Гэблер, «Собственная империя. Как евреи изобрели Голливуд», Искусство кино, 1999, №8-12).
Однако в начале 20-х закрыть глаза на реальность не очень-то получалось. То, что мощнейший механизм влияния на умы, накрывающий собой всю Америку, оказался сконцентрирован в руках нескольких магнатов, предельно далеких от христианских ценностей и традиций, не могло не вызвать понятных вопросов. И опасаясь дальнейшего разрастания скандала, студии сочли за благо пойти на соглашение с обществом.
В 1922 году киноконцерны создают, в качестве некоего органа самоцензуры, ассоциацию MPPDA, приглашая на пост председателя политика-республиканца и пресвитерианца Уильяма Хейса. Последний формирует свод правил, который, в частности, запрещал изображать в фильмах соблазнительную наготу, нетрадиционные отношения, наркоманию, высмеивание духовенства и религии, а также не рекомендовал изображать сцены насилия, применения оружия, жестокости, технику совершения убийств и т. д.
К концу 20-х усиливается нажим на студии со стороны католических организаций. Код цензурных стандартов, складывающийся в это время, получает неофициальное название «Кодекса Хейса», которым на протяжении последующих 30 лет будут руководствоваться производители фильмов. Это были все те же правила, дополненные общими положениями, которые запрещали производителям фильмов «снижать моральные стандарты зрителя», изображать привлекательными внебрачные отношения, позволять насмешки в отношении закона или «сочувствие к его нарушению». И в целом предписывали продвигать на экраны ценности традиционного христианского общества.
Наибольшее влияние кодекс имел с 1934-го по 1954 год, когда руководителем нового «цензурного комитета» (Управления производственного кодекса, РСА) был католик Джозеф Брин. В это время критики кодекса едко называли американскую киноиндустрию «еврейским бизнесом, продающим католическое богословие протестантской Америке».
Но главная напасть обрушилась на Голливуд в конце 40-х, на волне первой антикоммунистической кампании начинающейся холодной войны, когда президент Трумэн инициировал проверки госслужащих на предмет выявления левых симпатий, а Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности при палате представителей обратила пристальное внимание на голливудские студии. Голливуд тогда действительно буквально «кишел объединениями коммунистов, социалистов и либералов», как с гордостью пишет один леволиберальный автор.
Да и в самом Голливуде этого особо не скрывали. «Быть коммунистом – это был шик. Коммунисты были – или казались – единственной силой, противостоящей нацизму», говорил режиссер Фриц Ланг, а сценарист Гай Эндор вспоминал «изумительное чувство братства» тогдашнего Голливуда: «Я каждый день пожимал руку черным товарищам, на равных работал с женщинами».
Однако для традиционного американского консерватора «чувство братства» этого «сборища содомитов, блудниц и красных» означало нечто иное: заговор с целью свержения традиционного строя Америки. Поэтому, когда директор ФБР Гувер инициировал масштабные проверки «кошерной долины» (как называли тогда Голливуд в Лос-Анжелесе), общество восприняло это с большим одобрением.
Действия ФБР и его комитета HUAC поддержали и немногие голливудские консерваторы: Рональд Рейган, Роберт Тейлор, Гэри Купер, Уолт Дисней… В составлении досье на неблагонадежных принял участие и писатель Джордж Оруэлл. В его списке из 38 имен (для британского МИДа, но попавшем в ФБР), окажутся Чарли Чаплин, Майкл Редгрейв, Орсон Уэллс, Поль Робсон…
Понятно, что сегодняшняя леволиберальная пресса расписывает тогдашние события как чудовищные гонения и «большой террор», сравнимый с ГУЛАГом (я не шучу, вот типичный пассаж: «Настоящие победители Голливуда – председатели HUAC… Мартин Дайс (1938–1944) и Эдвард Харт (1945–1946) провели в Голливуде разведку боем. Джон Парнелл Томас (1947–1948) сломил его волю. Джон Стивенс Вуд (1948–1953) сделал террор «большим», а Гарольд Химмель Вельде (1953–1955) и Фрэнсис Уолтер (1955–1963) поддерживали его пламя»)…
На самом деле пепел голливудских звезд едва ли носился над крематориями Голливуда, и сам террор оказался более чем скромным. Да в условиях тогдашней Америки и ее судебно-правовой системы он и не мог быть иным. Никаких реальных черных списков, разумеется, не было, как не было и застенков.
Пресловутая «голливудская десятка» сценаристов, главных героев – узников режима Гувера – Трумэна, пострадает даже не за членство в компартии (которая к тому времени даже не была запрещена), а за отказ давать показания комиссии Конгресса. Их страшным наказанием станет полуофициальный запрет на профессиональную деятельность, который они, впрочем, ловко обойдут. Среди пострадавших от большого террора окажутся также композиторы Леонард Бернстайн и Аарон Копленд, режиссеры Стэнли Крамер и Фред Циннеман, актеры Филипп Лееб и Сэм Джаффе. Чудовищному гонению будет подвергнут и Чарли Чаплин, которого в 1952 г. лишат обратной визы из Лондона. А пламенному коммунисту Бертольду Брехту, когда-то бежавшему в США из национал-социалистической Германии, теперь покажется своевременным бежать из ставшей вдруг неуютной Америки в социалистическую ГДР.
Также благополучно смоется из США и Орсон Уэллс, который в 1959 году в интервью журналу Esquire будет с гордостью рассказывать про то, как «выбрал свободу» (именно так). Говорят, правда, что сбежал Уэллс не столько из-за гонений, сколько из-за того, что был замешан в очередном громком убийстве голливудской звезды Элизабет Шорт.
Чудовищные гонения, впрочем, прекратились уже к 1948-му. И, вероятно, не возобновились бы, если бы не громкое дело супругов Розенбергов (1950–1951), обвиненных в передаче СССР секрета атомной бомбы, и не взошедшая на фоне нового общественного возмущения звезда сенатора Маккарти.
К 1952 году сенатор (деятельность которого по изобличению «врагов народа» поддержат сенатор Роберт Тафт, будущий президент Ричард Никсон и Роберт Кеннеди) станет едва ли не самым влиятельным и популярным человеком страны. Однако восход его будет недолгим. Преисполнившись самоуверенности, Маккарти обратит острие своего оружия против Пентагона, чем вызовет сильное раздражение военных. И в конце 1954 года (несмотря на то, что большинство американцев останутся ему верны) будет отстранен Конгрессом от деятельности. Что, в свою очередь, обернется торжеством леволиберальных сил.
Американская политико-юридическая система, где суд является самостоятельным центром власти (которой во многом подчинен и сам президент) и, прежде всего, прецедентное право, слишком уязвима. Достаточно одного прецедента, чтобы пробить в ней брешь. И сильное лобби рано или поздно это делает.
Так и произошло. Тотчас после краха маккартизма леволиберальные СМИ поднимут невероятную шумиху, а леволиберальные силы перейдут в мощное контрнаступление.
Консервативная Америка начинает демонизироваться. В том же 1954-м католик Джозеф Брин покинул пост председателя Управления производственного кодекса (РСА), который удерживал в строгих моральных рамках продукцию Голливуда. Теперь один за другим суды начинают выигрывать процессы над прежде запрещенными фильмами. То же происходит и в литературе, где судебные процессы над книгами битников (поэма «Вопль» Алена Гинзберга и «Голый завтрак» Уильяма Берроуза) открывают шлюзы валу наркомании, гомоэротики и порнографии в литературе…
То же происходит в пластиночном бизнесе, на радио и танцплощадках, которые атакует музыка, прежде признававшаяся расовой (то есть исполняемая черными для черных) и слишком сексуальной. Так, одна за другой Америку начинают потрясать контркультурная и сексуальная революции.
В 1968-м, на пике молодежной революции хиппи, Кодекс Хейса (все еще в минимальной степени соблюдаемый) будет окончательно отброшен и заменен индексом MPAA (системой индексацией фильмов для разных категорий зрителей) и начнется расцвет эры порноиндустрии и «порношика», когда ходить на порнофильмы в крупнейшие кинотеатры Америки станет по-настоящему модным.Но почему в начале статьи – 1969-й?
В 1968 году на американские экраны вышел один из самых шокирующих для своего времени фильмов «Ребенок Розмари» режиссера Романа Полански, в котором героиня зачинает ребенка от самого сатаны… 9 августа 1969 года жена Полански, Шарон Тейт, находящаяся на восьмом месяце беременности, и ее друзья будут зарезаны группой детей-цветов под предводительством типичного хиппи и гуру нового религиозного культа Чарльза Мэнсона (на стене детишки напишут кровью: «буржуазные свиньи»)…
Так для Америки кончался ее старый добрый и начинался новый железный век – век торжества свободы и либеральных ценностей…
