Ровно пять лет назад я уехала из Москвы в Якутск и несколько выпала из актуальных новостей. Я не была от них изолирована – слава Богу, в информационном обществе живем, интернет даже в монастыре есть – но оценивать их стало гораздо труднее. В Москве я привыкла, что могу получить оперативную информацию лично или в непосредственном общении с участниками событий. Я могла сорваться и улететь в тот же Киев – выяснять, что там на этом вашем Майдане происходит. Я покупала самый дешевый билет в Европу и считала в аэропорту прибытия, а потом на центральной площади количество мигрантов на сотню человек, чтобы удостовериться или опровергнуть утверждение о захвате Европы чужаками. И так далее.
С Дальнего Востока не налетаешься. Приходилось полагаться на соцсети и рассказы очевидцев. И вырисовывалась какая-то апокалиптическая картина войны всех против всех и единого порыва ненависти всего мира к русским. Отовсюду звучали тревожные сообщения: то русских отказались заселять в отель в Чехии, то оскорбили на улице в Германии, то задержали на границе в США, то не обслужили в ресторане где-нибудь еще.
Уезжая в отпуск в Москву, я хотя бы дней на десять вырывалась в эту самую страшную заграницу, но ничего такого не наблюдала. Возможно, везет, думала я. Но слухи не подтверждались и другими путешественниками и туристами. Вот подруга с легкостью получила визу в Штаты – только в аэропорту Нью-Йорка много вопросов задавали, а в стране – так и никаких проблем. Вот однокурсник присылает фотографию из Праги – стоит с чехами под российским триколором. Вот родственница в полном восторге от того, как ее принимали во Франции. Короче говоря, рассказы про ненависть к русским постепенно трансформировались в сознании из предупреждений о безопасности в неумную пропаганду.
В последнее путешествие я ехать все-таки опасалась – граждане некогда братского государства получили право безвизового въезда в Европу, и существовал риск, что нам там хотя бы испортят репутацию.
Но нет.
Я летела в Италию через Германию немецкой же авиакомпанией. Мой рейс из Москвы задержался, и когда я прибыла в Мюнхен, самолет в Рим уже набирал высоту. Мне, естественно, выдали билет на утро и талон на проживание в отель. В соседнем номере останавливались две девушки из Полтавы. Обслуживали нас одинаково. Вернее, не так. Меня обслуживали лучше. Потому что я сносно знаю хотя бы английский язык. Девушки же говорили на очень среднем школьном уровне. Пришлось помочь им перевести несколько просьб и вопросов. Кстати, «небратства» в этом случае я не встретила. Услышала ироничное «дякую», а потом и вовсе «спасибо».
Обстановка в Италии тоже совершенно не походила на дискриминационную. Во-первых, создавалось впечатление, что в Вечный город теперь ездят преимущественно из двух стран: России и Украины, а во-вторых, в гостиницах, ресторанах, музеях, общественном транспорте, такси, магазинах, храмах, короче, везде – вообще ко всем отношение совершенно одинаковое. Более того: лично ко мне оно было более доброжелательное, чем ко многим другим – даже европейцам. Потому что я была одета по-монашески, а итальянцы – один из самых религиозных христианских народов на сегодняшний день.
Россия до сих пор остается для европейцев страной экзотической, но парадоксальным образом своей. «А, вы из России! – улыбается официант. – У вас сейчас снег? У нас вот тоже прохладно». «Прохладно» – это +10 и дождь. Я смеюсь: «Я из Якутии. Это северо-восток России. Там минус пятьдесят».
Я преувеличиваю: в Якутске в этот день было около минус сорока. Моему собеседнику делается дурно: «Мне от ваших слов холодно!» Смеемся уже вместе. Пожалуй, наш суровый климат – это наша «фишка», она вызывает восторг и уважение, смешанные с ужасом, во всем мире. Она же дополняет мифическое представление о загадочной стране, где медведи с балалайками ходят по улицам, где водку из чайника пьют, а нефть прямо из-под асфальта фонтанами бьет.
Был в советские годы хороший лозунг: «Народы мира не хотят войны». Представьте себе – до сих пор не хотят. По крайней мере, европейские народы – точно. Европеец производит впечатление человека глубоко аполитичного, а уж в политике других стран и вовсе не ориентирующегося. Россия – на севере. Украина – где-то рядом. У них есть какой-то конфликт, но нам-то что? Еще пиццы? Вот хорошее вино, Тоскана, 2015, рекомендую.
А теперь вернемся на Дальний Восток. Так вот, когда я начинала трястись от предчувствия войны, я замечала странную реакцию жителей ставшей моей Якутии. Новости они, конечно, слушали и читали. О тяжелой обстановке на границе страны и в мире в целом знали. Но когда я однажды обронила в разговоре фразу: «А что мы будем делать, если война?» – на меня посмотрели с недоумением. Что значит, «что будем делать»? Работать будем. Но где мы, а где война?
На крупном мероприятии выступал один яркий общественник, сам саха. «Я бы очень хотел объявить мораторий на новости с территории Украины, – внезапно сказал он. – Если бы телеканалы, интернет-сайты и газеты хоть на год перестали нас бомбардировать информацией оттуда, мы бы сами как-то разобрались». Взгляд несколько наивный, но понятный. Слишком далеко, чтобы оценивать сводки в СМИ.
Это не эскапизм, это географическая данность. Когда ты живешь очень и очень далеко от актуальных новостей, тем более негативных, они становятся в некотором роде сведениями о людях с песьими головами. Это неприятно, это потенциально опасно, но это где-то на границе истории, как Армагеддон. А жить надо здесь и сейчас, что бы там ни говорил и о чем бы ни молчал телевизор.
И кстати. Упомянутая вскользь подруга, которая получила визу в Штаты и полетела в Нью-Йорк, рассказывала о своем путешествии по стране с мужем. Где-то в штате Аризона в магазине их спросила продавщица: «Ребята, а вы откуда? Вижу, что иностранцы, но явно не мексиканцы». Услышав в ответ: «Мы из России», – она с восторгом заявила: «Ой, а можно с вами селфи сделать? Моя мама всю жизнь боялась, что придут русские. И вот вы пришли!»Люди везде одинаковы и в целом не плохи.
