В этот день два года назад я стоял под дождем под стенами следственного изолятора в здании городского управления милиции и вместе с тысячами других одесситов как заведенный скандировал: «Не забудем! Не простим!»

На фоне трагедии 2 мая все забывают о подвиге, который совершили через два дня

Там уже вторые сутки в заключении находились десятки (как мы узнали потом – 67 человек) выживших в Доме профсоюзов. Те, кому посчастливилось уцелеть в ужасном пожаре и избежать дубинок погромщиков, оказались за решеткой в положении обвиняемых.

Обстановка накалялась, и в конце концов от слов разъяренные горожане перешли к делу.

Спустя год я уже сам вошел в это здание в наручниках и под конвоем. И сегодня, когда я вновь на свободе и имею возможность свободно выражать свое мнение, мне хотелось бы подробнее рассказать о событиях, о которых известно значительно меньше, чем они того заслуживают.

Для меня Русская весна и связанные с ней одесские события – довольно личный момент. В первый раз я попал на Куликово поле в середине февраля и, будучи профессиональным журналистом и политтехнологом, был удивлен общим энтузиазмом и заряженностью людей.

Российские флаги, общий порыв патриотизма, непризнание государственного переворота на Майдане – нет, это не было похоже на традиционные «проплаченные», ловко срежисированные мероприятия. Затем несколько месяцев беспрерывных митингов, шествий. Ожидание чего-то грандиозного – от законодательного непризнания власти до крымского сценария. В итоге – трагедия 2 мая.

Людей отстояли штурмом (фото: Максим Войтенко/ТАСС)

Уже через год, в том числе за свою открытую позицию по 2 мая, меня кинули за решетку, обвинив в сепаратизме. Участники тех событий волею судьбы стали моими лучшими друзьями на протяжении года жизни: с ними мне пришлось делить тюремную баланду, последний окурок и холодные нары.

События 2 мая без сомнений можно назвать заключительным этапом Русской весны. Явление, подразумевающее под собой мирный политический протест русского населения Юго-Востока Украины, фактически подошло к своему концу вместе с сожжением одесситов в Доме профсоюзов.

Конечно, и до этого были разгоны николаевского, запорожского и харьковского протеста, однако с трагическим финалом русского восстания в Одессе эти примеры несопоставимы. Кроме того, именно Одесса отличалась от остальных городов небывалой организованностью движения, пестротой лидеров, реальным влиянием на депутатский корпус в местных советах.

Дальше уже начался следующий этап: Крым навсегда отчалил к российским берегам, конфликт в Донбассе перерос в открытые боевые действия, а другие области Новороссии остались надолго оккупироваными постмайданным режимом.

Многие политологи, эксперты, активисты обвиняют именно Одессу в «сливе» Русской весны. Мол, одесситы струсили, не вышли защищать город, отдали его на растерзание неонацистским бандам и карателям из Службы безопасности Украины. Несколько сотен «антимайдановцев» против нескольких тысяч бандеровцев 2 мая – это, мол, и есть показатель истинной политической ориентации одесситов.

Я не стану сейчас подробно распространяться на тему скоропостижной «сдачи» Одессы – а на самом деле четкого плана тогдашнего главы СНБО Андрея Парубия по разгону палаточного городка на Куликовом поле.

#{image=1008235}Не стану перечислять и весьма случайные неблагоприятные факторы, вроде маевки и футбольного матча «Черноморец» – «Металлист», сыгравших на руку неонацистам. Данные аргументы уже неоднократно были приведены и сторонниками, и противниками «слившейся» Одессы.

Удивляет меня другое: на фоне трагедии 2 мая все забывают о подвиге, который совершили через два дня. Тогда, 4 мая, несколько тысяч одесситов взяли штурмом одесский следственный изолятор и управление милиции.

Все так же лишенные общепризнанных лидеров, не имеющие оружия, ресурсов, внешней координации и поддержки простые люди, голыми руками выломав ворота УВД, вырвали из-за решетки десятки своих единомышленников. За пределами Донбасса такого на территории Украины не было больше нигде, хотя десятки и сотни политических томятся по всем тюрьмам Юго-Востока.

В тот день в город продолжали прибывать хорошо вооруженные и организованные националистические отряды, среди которых засветился, например, будущий одиозный нардеп, боевик карательного батальона «Днепр», «сотник» Парасюк.

Власти уже заняли однозначную позицию, назвав погромщиков героями, которые отстояли Украину, а их жертв –  «российскими провокаторами».

Но все это не остановило людей. После получаса возмущений и требований одесситы перешли к делу: со здания МВД сняли украинский флаг, милиционеры в знак солидарности с протестующими побросали щиты и организованно покинули свои позиции в оцеплении, отказавшись защищать тюрьму с выжившими в Доме профсоюзов одесситами. А над сожженным Домом профсоюзов вновь взвился русский триколор.

Своим мужеством одесситы заставили руководство милиции отпустить на свободу 67 задержанных возле Дома профсоюзов 2 мая. Герои оказались на свободе, а Одесса, пускай и последний в той весне раз, показала свою способность к борьбе.

Конечно, 4 мая не перевернуло Одессу с ног на голову, не вернуло антимайдану утраченные позиции. Движение оказалось разгромлено.

Ваш покорный слуга, например, и вовсе почти через год после упомянутых событий оказался за решеткой по надуманным обвинениям в сепаратизме. Временный следственный изолятор же, штурм которого я лицезрел воочию, стал для меня прибежищем в первые семь дней ареста, пока суд не отправил меня под стражу.

Томясь на нарах в ожидании своей судьбы, я переговаривался через решетку с конвоирами и услышал эксклюзивную информацию о том дне. Как задержанные 4 мая изнутри выбивали двери камер и ломали нары, услышав, что их пришли освобождать соратники.

Как изолятор содрогался от криков «Один за всех и все за одного!». И как надзиратели – наверное, впервые за свою «карьеру» – сами желали поскорее открыть двери для узников.

К слову, к «сепаратистам» у сотрудников изолятора отношение было на удивление позитивное. Те события, видимо, очень сильно повлияли на администрацию подобных учреждений, и память о том, что таких «уголовников» могут прийти и освободить снаружи, прочно засела в головах надзирателей.

«Когда-нибудь мы вас вспоминать будем, что тут сидели. С гордостью будем рассказывать», – говорил мне охранник-сержант.

Таким был последний бой Одессы, перед тем как город погрузился в свинцовый мрак, который принято сравнивать с временами румынской оккупации. Десятки тысяч одесситов, выходившие на митинги Русской весны, штурмовавшие городское УВД 4 мая, никуда не исчезли. Они просто отступили в тень.

Надолго ли? Не берусь судить. Но даже самая густая тень рано или поздно уступает место свету.