Как отыскать репрессированного родственника

30 июля 1937 года был подписан совершенно секретный приказ НКВД СССР «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Во исполнение этого приказа с августа 1937-го по ноябрь 1938-го были репрессированы несколько сотен тысяч человек – примерно половину из них расстреляли по приговору «троек», остальных отправили в лагеря. Историки называют это самой масштабной операцией в рамках «большого террора».

Тема памяти о жертвах тех лет приобрела особую актуальность в начале этого лета, когда СМИ облетела новость о том, что учетные карточки бывших узников лагерей якобы уничтожаются сотрудниками УМВД по Магаданской области. По словам директора Музея истории ГУЛАГа Романа Романова, это происходит на основании межведомственного приказа от 2014 года. Замминистра МВД РФ Игорь Зубов опроверг эту информацию, но допустил и существование «перегибов на местах»:

«Карточки являются документом строгой отчетности и подлежат хранению вечно... Что касается отсутствия карточки того или иного конкретного заключенного, то этот вопрос следует рассматривать отдельно».

О том, могут ли в МВД уничтожать исторические архивы и какие нюансы нужно знать, чтобы отыскать информацию об осужденных в годы «большого террора» родственниках, газета ВЗГЛЯД поговорила с историком, генеалогом, создателем сайтов Родословие.рф и Прорепрессии.рф Павел Овчинников.

«Не менее десяти миллионов человек»

ВЗГЛЯД: Павел Андреевич, расскажите, как вообще происходит поиск уголовных дел репрессированных? Допустим, я знаю, что мой прадед находился в лагерях. С чего начать, чтобы проверить эту информацию и узнать о нём больше? Стоит ли идти за помощью к специалистам, или что-то я могу раскопать самостоятельно?

Павел Овчинников (фото: из личного архива)

Павел Овчинников: Безусловно, если вам нужна полная картина и вам дорого ваше время, если вы не готовы месяцами и даже годами (это у специалистов поиски занимают несколько месяцев) переписываться с различными инстанциями, получать отказы и аргументированно их оспаривать, лучше сразу обратиться к профессионалам. Но я понимаю и тех, кто хочет с чего-то начать сам. Начинать нужно с открытых баз данных, где может содержаться информация о репрессированных родственниках.

ВЗГЛЯД: Таким образом, есть как открытые, так и закрытые базы?

П. О.: Совершенно верно. Но о закрытых мы поговорим чуть позже. Начнём с самого простого – открытых баз. Любой человек, который когда-либо обращался к этой теме, наверняка слышал об обществе «Мемориал*», которое с начала 1990-х годов проводит огромную работу по поиску и систематизации соответствующей информации, изданию книг, реабилитации репрессированных. На их информационных ресурсах выложено более 3 млн имен заключенных. Более того, недавно, в конце 2017 года, этот список был обновлен, были включены имена, ранее опубликованные в новых книгах памяти. Словом, информации становится все больше, и я рекомендую время от времени повторять поиск на их сайте. Кстати, я бы ещё обратил внимание на то, что одна из баз данных «Мемориала» создается на технологической модели «Википедии».

ВЗГЛЯД: «Википедии» многие не доверяют по части фактического материала, поскольку каждый пользователь может внести в статью что-то новое.

П. О.: В данном случае речь идёт только об идентичном «движке», а не о наполнении. Если говорить о соответствующей базе репрессированных, я не замечал в ней каких-то несоответствий, а работать с подобной моделью очень удобно.

ВЗГЛЯД: Какие еще ресурсы для поиска репрессированных есть в открытом доступе?

П. О.: Отдельно можно упомянуть весьма информативный сайт Красноярского общества «Мемориал». Еще существует «Открытый список», он тоже на базе «Википедии». Это основные. (Ранее сообщалось об открытии Центра документации при Музее истории ГУЛАГа в Москве, где также можно найти информацию о репрессированных родственниках – прим. ВЗГЛЯД).

ВЗГЛЯД: Сколько имен и уголовных дел в этих базах? Какой процент от общего числа репрессированных?

П. О.: Вместе основные ресурсы охватывают информацию не более чем о четырех миллионах человек. При этом каждая из баз данных существует достаточно автономно. Какого-то имени нет в одной, но оно есть в другой – и так далее. Подчеркну: четыре миллиона имен, а не уголовных дел. По массовым, коллективным уголовным делам в годы «большого террора» могли проходить сотни людей.

#{smallinfographicleft=789709}Четыре миллиона – огромное количество, но это не более 50% репрессированных. Окончательная цифра до сих пор дискуссионна, но, по моей оценке, к репрессированным в 1920–1940 годы прошлого века в СССР можно отнести не менее десяти миллионов человек.

ВЗГЛЯД: Если имени репрессированного родственника нет в открытых базах, куда обращаться дальше?

П. О.: В закрытые базы МВД и ФСБ. Это уже сложно.

На мой взгляд, наиболее адекватные сотрудники, «отвечающие за репрессии», работают в ФСБ. И, как бы ни казалось кому-то страшным обращаться к Федеральной службе безопасности с вопросами о реабилитации и о поиске репрессированных, это наиболее адекватно и четко работающая структура.

Обращаться нужно в соответствующую структуру либо в регионе проживания репрессированного, либо там, где он находился в заключении, отбывал ссылку. При этом в каждом регионе своя «культура», свое отношение к обращениям по поводу реабилитации, свои сроки... Иногда и даже часто ваши письма будут теряться, вам могут просто не ответить или прислать отписку.

ВЗГЛЯД: А каким образом составляется запрос в эти базы данных с учетом, что они закрытые?

П. О.: Действительно, прямой доступ туда имеют только сотрудники МВД и ФСБ. Именно им и направляется запрос, лучше – по электронной почте. В запросе нужно указать фамилию, имя, отчество, место проживания репрессированного, телефон и отсканированный паспорт заявителя – это обязательно. Обращаться стоит сразу в несколько инстанций региона, где проживал тот, кого вы ищете или где он отбывал наказание: в МВД, ФСБ, в госархив, в архив общественно-политической истории, если таковой имеется.

ВЗГЛЯД: О чем еще писать в запросе?

П. О.: Необходимо максимально четко и подробно изложить всю информацию, которая у вас есть по вашему репрессированному родственнику или тому человеку, которого вы ищете. Далее, как я уже говорил, будьте готовы, что будут отказы, формальные отписки или полное отсутствие реакции. Нужно будет перезванивать, писать снова, формулировать новое послание.

Отказы обычно бывают двух типов. Один – у них нет этого дела. Второй – у вас нет документов, подтверждающих родство с разыскиваемым. Но если у тех, кому вы написали, нет нужного вам уголовного дела, возможно, сотрудники архива скажут, где его искать дальше. Особенно если вы лично позвоните им, если вы регулярно общаетесь с ними.

Если отказ был из-за того, что вы не подтвердили родство, это действительно может стать большой проблемой, а для кого-то, кто плохо ориентируется в законодательной базе, и непреодолимым препятствием. Периодически удается обжаловать в прокуратуре действия МВД, ФСБ или архивов по поводу отказа в предоставлении дела. То есть можно задействовать надзорные органы, но это большая и трудная работа, связанная не только с горячим желанием узнать о судьбе предков, но и с трудными межведомственными согласованиями. Если вам это по плечу – дерзайте. Если нет – есть люди, которые занимаются этим каждый день.

«Уничтожение подобных документов недопустимо»

ВЗГЛЯД: Если говорить о скандале в Магаданской области, сталкивались ли лично вы с чем-то подобным? Имеют ли право сотрудники МВД уничтожать учетные карточки узников ГУЛАГа – последнюю память о них? Такое вообще возможно?

П. О.: МВД, как и другие государственные органы, является хранителем архивного наследия Российской Федерации. Это термин закона. И по закону уничтожение архивных документов должно быть четко регламентировано. Подобные решения может принимать только специальная комиссия. Она обозначает, какой именно документ, по какой причине и в течение какого срока может быть уничтожен. Поэтому лично я сомневаюсь, что карточки, о которых шла речь в новостных материалах, могли быть уничтожены сотрудниками МВД. Во-первых, повторюсь, там ничего не говорится о решении специальной комиссии. Во-вторых, карточки на репрессированных имеют отношение к особым фондам, имеющим огромное значение для истории России. Уничтожение подобных документов недопустимо. Более того, аморально.

На эту тему
• Дмитрий Лысков: Кого мы все-таки вспоминаем в День памяти жертв репрессий?
• Сергей Худиев: Гозман – не Геббельс, НКВД – не СС
• Илья Крамник: Как в тридцать седьмом

ВЗГЛЯД: Может быть, речь идет об отдельных «перегибах на местах»?

П. О.: Если подобное произошло, если какой-то сотрудник действительно нарушил закон, он должен понести за это наказание. Он и люди, которые отдали ему неправомерный приказ, если, опять же, таковой имел место. Зная, как работает архивная служба МВД, я мог бы порекомендовать провести большой всероссийский семинар для них по этому поводу. Нужно окончательно разъяснить, что те документы, которые они хранят, являются особо ценными материалами, частью архивного наследия Российской Федерации.

Часть сотрудников ведомства, с которыми я пересекался в ходе собственных исторических поисков и расследований, об этом не знают или пренебрегают этим. Так что, в принципе, можно допустить, что отдельный представитель МВД не представлял, насколько важны эти бумаги, не знал, что они собой представляют на самом деле. Теоретически это возможно. Люди очень разные, и степень ответственности у людей тоже разная.

* Некоммерческая организация, включенная в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента