Медведев ощутил драйв

На официальном сайте избранного президента России опубликованы главы из книги о Дмитрии Медведеве, написанной Николаем и Мариной Сванидзе и готовящейся к изданию. В них новый лидер страны говорит о великой России и демократии, о частной собственности и правовом нигилизме, о силовиках и Владимире Путине. Кроме того, выясняется, что, несмотря на фамилию, Медведев не стал «политическим животным», но «рабочий драйв» в себе чувствует.

Известный журналист и историк Николай Сванидзе в соавторстве со своей супругой Мариной Сванидзе написал книгу о новом президенте России. В основе ее – беседы автора с самим Дмитрием Медведевым, а также его друзьями и близкими. Книга только готовится к изданию, но в четверг на официальном сайте избранного президента опубликованы главы из нее.

Отвечая на вопросы журналиста, Дмитрий Медведев формулирует свои взгляды по ряду важнейших проблем современного развития страны. В начале разговора он говорит о великой России. Подчеркнув, что не очень любит пафосные рассуждения, Медведев подтверждает, что считает Россию, вне всякого сомнения, великой страной: «Мы действительно велики и своей историей, и своей территорией», – говорит он.

При этом, как считает новый лидер страны, «этим величием нельзя упиваться». «Необходимо понимать, в каком сложном мире мы живем и какая сложная страна Россия, – говорит Медведев, подчеркивая: – Управлять такой страной, как Россия, всегда будет сложнее, чем другими странами. Даже при переходе на самые современные технологии».

Самым подходящим методом управления избранный президент считает демократию. Он не идеализирует современное состояние демократии в России: «Считал и считаю, что наша демократия еще совсем молода... Результаты можно будет оценить только через 30–50 лет», – убежден Медведев.

Он также уверен, что «демократия – универсальная ценность», но в то же время она «абсолютно исторична и абсолютно национальна». Обе стороны, по его мнению, важны, а приоритет того или другого опасен. «Когда говорят, что есть набор догматических демократических ценностей, которым вы обязаны следовать... мне это не нравится», – говорит Медведев.

Но ему не нравится и когда говорят, что «степень специфичности России, ее истории такова, что вообще никакие универсальные ценности, никакие универсальные формы управления государством, формы организации цивилизованного общества у нас не срабатывают». Медведев считает, что в обоих случаях действует «желание решить какие-то свои задачи», а не понять, какой должна быть демократия в России.

По его убеждению, российская демократия должна основываться на уважении к частной собственности и праву. «У частной собственности в России отдельная судьба. Если демократии в стране два десятка лет, то частной собственности у нас много столетий... понимание ценности частной собственности у нас абсолютно не достигло того уровня, который должен быть в развитом государстве, в развитом обществе», – обращает внимание Медведев на один из главных парадоксов российской истории.

Посетовав на традиционно настороженное отношение многих россиян к частной собственности, юрист Медведев четко формулирует: «По своей природе всякая собственность может быть только частной». А потому «ценность права частной собственности требует популяризации в нашей стране».

С проблемой частной собственности связана и проблема отношения к праву. «Не было периода в истории нашего отечества, когда бы правовой нигилизм был вытеснен безусловным уважением к закону», – огорченно констатирует Медведев.

Что же нужно, чтобы излечиться от правового нигилизма? «Лучшая прививка от пренебрежения к праву – это десятилетия свободной жизни, в условиях нормальной правовой системы» – так отвечает на этот вопрос третий президент России.

Что касается силы государства, она сама по себе решением не является. Медведев обращает внимание на то, что в нашей традиции удивительным образом «сочетается и патернализм, и любовь к государству, и пренебрежение нормами, которые это же государство издает». И напоминает, что законы существовали и в нацистской Германии. Однако, «находясь на современных позициях, мы не можем признать нормы, которые издавало нацистское государство, нормами права».

«Для права очень важна не только оболочка, его формальный вид, но и истинное содержание тех норм, которые облечены в правовую форму, их нравственность и человечность, – объясняет Медведев, еще раз подчеркивая: – Сила государства не влечет автоматически развитого права и развитого правосознания. И, стало быть, не освобождает от правового нигилизма».

В то же время Дмитрий Анатольевич не видит никакой трагедии в том, что в нашем государстве большую роль играют выходцы из силовых структур. Более того, в их опыте он видит явные позитивные черты: «Это люди, как правило, хорошо осведомленные в механизме принятия решений, имеющие опыт работы в режиме секретности, и это хорошо».

В то же время он не отрицает, что есть и некоторые проблемы. «У людей, которые трудились в спецслужбах, зачастую отсутствует опыт публичной работы. А он тоже необходим», – признает Медведев.

Хотя главное не в прежнем месте работы. «Масса примеров, когда человек получил прекрасное классическое образование, ни в каких органах не работал – и превратился в отъявленного мерзавца, находясь на госслужбе или в бизнесе, и, наоборот, примеров, когда человек всю жизнь занимался специальной работой, но затем нашел себя в публичной политике, бизнесе или даже стал священником. Это зависит только от человека» – так считает Дмитрий Медведев.

Он понимает, что настороженное отношение к спецслужбам в России обусловлено тем, что «наша история была очень сложной». «Это, конечно, напрягает людей. Но это уже история», – резюмирует Медведев.

Естественно, в беседе возник и вопрос об отношениях Медведева с самым известным выходцем из спецслужб в российской политике – с Владимиром Путиным. Точнее, о том, как будет складываться взаимодействие нового президента со своим предшественником, который станет премьер-министром.

«Это новая для нас ситуация», – признает Медведев, но тут же настаивает, что в ней «много позитивного». Причем речь идет не только о конкретном раскладе Путин – Медведев. «Это отдельная история, и я уверен в том, что все будет нормально. Залогом тому являются наши личные товарищеские отношения», – утверждает Медведев.

Речь о модели, которая принципиально нова для нашей страны. «У нас никогда в российской истории глава государства, как бы он ни назывался, не уходил на вторую позицию», – напоминает избранный президент, апеллируя при этом к опыту европейских стран, где такая практика обширна. «Мы просто становимся более цивилизованными», – подытожил Медведев.

Притом он не отрицает, что опасения «существовали и будут существовать» и что «новые конструкции власти покажут свою работоспособность только через какое-то время». Медведев уверен и в том, что существуют люди, которые «будут искать в ней изъяны» и заниматься «политическими разводками». Но этого он не боится. «Мы для этого достаточно взрослые ребята. Справимся», – заверил новый президент.

Готовность к решению больших задач не означает, что Медведев уже вполне стал публичной фигурой. Он говорит: «У меня нет ощущения, что я превратился в человека, который подсел на публичность, как на наркотик. Есть же такой тип политиков, которых принято называть political animal («политическое животное»). В себе я пока этого явно не почувствовал». «Хоть я и Медведев, но в этом смысле животным я пока не стал», – заявил новый глава государства.

В то же время он уже перестал чураться публичности. «Со мной произошли определенные изменения. Иначе я точно не смог бы заниматься тем, чем занимаюсь сейчас. В какой-то момент я почувствовал, что мне это уже не тяжело», – рассказывает Медведев.

«Таковы законы политического жанра: страна должна знать о действиях власти», – констатирует новый президент. И выражает готовность соблюдать эти законы. Притом, хотя он и не «хмелеет» от появления перед публикой, как политики-шоумены, яркий свет софитов избранного президента не пугает и не раздражает. Более того: «Не хмелею, но драйв уже чувствую. Такой рабочий драйв», – сказал Дмитрий Медведев.