У нас в семье не говорили про войну. Как-то странно говорить про войну, когда ты живешь в военно-морской части и так или иначе все равно на войне – то авианосец «Нимиц» мимо идет, то из Йокогамы B-52 полетят группой. К тому же со времен войны прошло-то всего ничего, лет 20–25 – по нынешним меркам вообще, как вчера.
А летом нам надо было навестить обеих бабушек – одну в Донецке, вторую в Ленинграде.
Ленинградская бабушка Катя была крохотной и молчаливой. Она тоже не говорила про войну. И довольно много лет мне понадобилось, чтобы узнать, что она вытащила в блокаду и мою маму, и ее сестру, и брата, но самого младшего не удалось. Там, на проспекте Стачек, что недалеко от бывшего Путиловского, а потом Кировского завода, где работали и прадеды Васильевы и Ивановы, и дед – Виктор Иванович Иванов. Кировский завод потом вывезли в Нижний Тагил и там простой мастер Виктор Иванов продолжал делать танки. А потом умер.
Действительно, ну что тут рассказывать? Умирать в блокаду – звучит не настолько героически, как хочет пропаганда. Строить танки для победы над врагом – ну что в этом героического? Это же просто работа. Любые подробности из бабушки было выжать нереально. Не хотела она все это вспоминать. Да и из мамы тоже черта с два что вытащишь – ну да, вернулись в Ленинград из эвакуации и жили с тех пор в подвале «на Ваське». Обычно, когда вся твоя семья строила Питер с нуля на болотах, будучи псковскими крестьянами, ты потом веками живешь в подвале – не заработал на хоромы. Реально – что тут исторического. Просто обычная русская жизнь.
Но у меня есть триггер – мама Клавдия Викторовна родилась именно 9 мая. Задолго до войны. Но девятого. Поэтому и праздник, который чем дальше от 45-го года, тем звучит все громче и громче, у меня такой – двойной. Никак невозможно эмоционально не вовлечься.
Я не знаю, могла ли мама после всего этого любить Ленинград, но уже с 1958 года они с отцом перемещались по морским частям Дальнего Востока: и Советская Гавань, и Владивосток, и поглубже, Камчатка – тоже обычная история для выпускников военных училищ и «Фрунзенки». Северный, Тихоокеанский – это же все выпускники или училища имени Фрунзе (надводный флот), или «Дзержинки», или «Ленкома» (подводный флот). И судьбы у них – совершенно обычные судьбы русских офицеров. Что тут исторического или героического. Полгода в походе подо льдами Арктики – все нормально, ну и немного стратегических ракет за спиной – какое это имеет отношение к судьбам послевоенного мира?
Мир же стремительно меняется – и где-то там уже есть телефоны, которые можно носить с собой – вот это, конечно, историческое событие. А все эти десятки тысяч молодых офицеров просто работают на чудовищно холодных просторах нашей страстной Родины. Ничего героического. Камчатка, Владивосток, Находка, Большой Камень, Совгавань, Североморск – такие места, где не растут пальмы и не смеются девушки в кабриолетах.
А на 9 мая в отцовской части был парад. Табельное оружие, парадная форма, все медали, небольшая трибуна, командир части, все дела. И знамя части на фоне трех домашних вулканов – Корякского, Авачинского, Козельского – в свете низкого камчатского солнца. И в соседней части ПВО было то же самое. И в соседней мотострелковой дивизии имени В.И. Чапаева – тоже. Парад. Знамена. Ну и полковой оркестр, у кого было достаточное количество военных музыкантов. Потому что 9 мая – День Победы.
Тогда это был праздник подвига отцов. Теперь это праздник подвига дедов и прадедов. И по банальной логике несущегося черт знает куда мира, он будет уходить вглубь, как в океанскую впадину. Так что в какой-то момент сквозь толщу и не разглядишь. Но нет. Так не получается. Он становится все ярче и весомей. Никуда не деться. Тебе об этом жизнь напоминает прикладом.
Вот и нам пришлось маму-блокадницу вытаскивать из украинской блокады. Две блокады – немецкая и украинская – немного слишком для одной жизни простой русской женщины, вам не кажется? Это как-то слишком уже становится литературно. Можно и ветеранские чтения устраивать. Только никто не будет этого делать. У меня в семье не любят говорить о войне.
Но история бьет по одним и тем же местам. В одни и те же воронки. Хочешь ты этого или нет.
