Новость о том, что в Православной Церкви Греции впервые крестили детей однополой пары, с одной стороны, печальна, с другой – ожидаема; к этому давно шло, особенно если мы обратим внимание на главное действующее лицо – митрополита Элпидофора. Это второй человек в константинопольском патриархате и вероятный преемник патриарха Варфоломея.
Он известен своей твердой приверженностью идее власти Константинопольской кафедры над всем православным миром – ему принадлежит, например, известный текст «Primus sine paribus», «Первый без равных». Причем речь идет не только о декларациях – острый конфликт, связанный с образованием ПЦУ на Украине (о чем «Взгляд» уже писал), был вызван именно тем, что Константинополь (и лично Элпидофор) действовал в соответствии с этими притязаниями. И вот именно Элпидофор торжественно крестил детей, которые были рождены суррогатными матерями для известной гомосексуальной пары, двух американцев греческого происхождения, актера Эвангелоса Бусиса и дизайнера Питера Дандаса. Это явно замышлялось как демонстрация лояльности к ЛГБТ-идеологии – и именно так и было воспринято. Чтобы объяснить масштабы скандала, стоит напомнить смысл крещения детей.
В Таинстве Крещения человек заключает завет с Богом – входит с Ним в отношения, для описания которых Священное Писание использует разные образы – брак, усыновление, воинская служба, подданство. Для взрослого человека крещение предполагает его сознательное решение, но исторически Церковь крестит и детей, которые родились или, по крайней мере, воспитываются в христианских семьях.
Мы можем обратиться к библейскому образу подданства – или гражданства. Представьте себе семью иммигрантов, которые получили гражданство новой страны; для взрослых членов семьи – это их личный выбор. Они решили присягнуть этому государству и принять на себя обязательство соблюдать его законы. Дети стали гражданами благодаря решению их родителей. Было бы невозможно принять детей в новое гражданство без доброй воли взрослых, которые несут за них ответственность. Так и с Царством Христа; родители могут крестить детей – и ввести их в это царство – только если они сами к нему принадлежат и намерены воспитать детей в христианской вере. Конечно, это трудно знать наверняка – особенно там, где Православная Церковь является церковью большинства, и люди могут искать крещения в силу национальной традиции, а не личной веры. Но, по крайней мере, Церковь преподает крещение там, где у нее есть основания надеяться, что дитя будет воспитано в вере. Понять, когда такие основания есть, а когда, увы, крещение совершать нет смысла, не всегда легко.
Но некоторые случаи, как этот, кристально ясны. Тут взрослые самым подчеркнутым образом демонстрируют приверженность к образу жизни, несовместимому с православной верой. И мы имеем дело с попыткой отредактировать саму веру таким образом, чтобы сделать его приемлемым. Это пояснение стоит сделать, потому что люди часто воспринимают крещение как какой-то акт белой магии, который должен принести младенцу пользу независимо от намерений взрослых, и огорчаются, когда кому-то отказывают в этом таинстве. «Чем виноваты младенцы?» – спрашивают в таких случаях. Абсолютно ничем. Дети никак не виноваты, что женщины, которые выносили их под сердцем, продали их парочке гомосексуалистов. Просто если люди явно и решительно отвергают слово Божие, крестить дитя, которое находится в их распоряжении, бессмысленно. Это будет похоже на заведомо фиктивный брак – все обряды проведены, но семья так и не возникла.
Другой вопрос, который люди часто ставят: «Что такого ужасного в том, чтобы совершить церковный обряд для пары гомосексуалистов?» Попробуем объяснить это при помощи аналогии. Вегетарианцы считают безнравственным есть мясо убитых животных и заодно полагают, что мясное животноводство разрушает климат. Если я захочу присоединиться к сообществу вегетарианцев, меня охотно примут – при условии, что я прекращу есть мясо. Но что если я твердо намерен оставаться гордым мясоедом и постить в соцсетях фото, где я радостно поедаю шашлыки и бифштексы? Очень просто – союз вегетарианцев не будет считать меня своим. Но вообразим, что мне почему-то будет очень важно считаться почетным вегетарианцем – и при этом рекламировать мясные рестораны, поедая стейки на камеру. Допустим, я как-то дожму общество вегетарианцев, и они признают меня своим. Но общество, которое торжественно признает открытых и гордых мясоедов своими почетными членами, это уже что угодно, но не общество вегетарианцев. Точно так же я не мог бы напоказ пить спиртное и быть членом общества трезвости.
Когда мясоеда отказываются признать своим среди вегетарианцев, а любителя выпить – среди трезвенников, это никак не является актом несправедливой дискриминации. Любите стейк под пиво – на здоровье, но вы точно не веган-трезвенник. Принадлежность к Церкви тоже предполагает принятие на себя определенных обязательств. Библейское откровение, в частности, содержит совершенно определенную этику в области пола. Телесная близость предназначена для богоустановленного брачного союза между мужчиной и женщиной. Любая сексуальная активность вне этого союза – направлена она на лиц своего или чужого пола – несовместима с правой верой. При всех спорах и разногласиях среди христиан это признавалось всеми и никогда не было предметом полемики. Христиане могут переживать тяжелые нравственные падения. Но вот объявлять грех в принципе приемлемым – значит недвусмысленно порывать и с Писанием, и с Преданием.
- Представители католической церкви в Германии совершили коллективный каминг-аут
- В РПЦ сочли неприемлемой выдачу девочки из России матери-лесбиянке из Австралии
- Религиовед оценил требование немецких священников к церкви признать ЛГБТ
В наше время Церковь на Западе сталкивается с огромным давлением со стороны господствующей ЛГБТ-идеологии, а для Константинопольского патриархата, который тесно связано с демократической партией США, противостоять такому давлению особенно сложно. Впрочем, митрополит Элпидофор и не пытается. Но уступка такому давлению означает, увы, самоликвидацию – по той же причине, по которой общество вегетарианцев, торжественно принимающее мясоедов, перестает быть самим собой.
Впрочем, для Церкви ситуация намного хуже. Если вы готовы переписать заповеди Божии под давлением прогрессивной общественности, вы показываете, что для вас эта общественность авторитетнее Господа Бога – то есть попросту расписываетесь в своем неверии. Если община две тысячи лет учила, что должное, уместное и благословенное место телесной близости – в браке между мужчиной и женщиной, в то время как блудники, прелюбодеи и мужеложники должны покаяться и оставить прежний образ жизни, а потом, когда изменилась общественная мода во внешнем мире, переменила свое учение, она неизбежно провоцирует вопрос: «ну и когда вы лгали, все эти 2000 лет или сейчас?»
Учительские полномочия епископа (как и священника) держатся на том, что он – преемник апостолов, и хранит их веру неповрежденной. Если он берется эту веру переписывать, он уже ничей не преемник, а просто странный человек в нелепом одеянии. Религиозные сообщества, которые прогнулись, торжественно «венчают» однополые «браки» и вообще делают все, что от них хотят (как, например, Американская Епископальная Церковь), стремительно теряют прихожан и вынуждены распродавать свои здания. Готовность менять учение по требованиям внешних сил неизбежно разрушает любые притязания на учительство. Прогрессивная общественность как не ходила, так и не ходит в эти церкви – зачем ей? А люди верующие уходят туда, где все еще чтут Писание.
То, что Константинопольский Патриархат стал на путь, ведущий к самоликвидации, – глубоко трагично. Эта кафедра знала многих удивительных святых. С ней связаны великие страницы в истории православия. Мы всегда будем помнить, любить и чтить тот, старый Константинополь. И сегодня среди греческих иерархов находятся люди, открыто возвышающие свой голос против нечестия митрополита Элпидофора. Смогут ли они остановить процесс распада – мы не знаем. Но мы точно знаем, что отказ признавать глобальные притязания Константинополя был правильным с самого начала – и мы еще раз в этом убедились.
