Как писал В.В. Маяковский:
«Нам не страшно усилье ничье,
Мчим вперед членовозом труда.
И вдруг стопудовая весть: с Ильичем
Удар».
Соматически с бывшим ректором ВШЭ все вроде бы в порядке (да продлит Аллах его дни), но первый день июля принес не менее стопудовую весть: Я.И. Кузьминов более не ректор. Теперь он стал научным руководителем ВШЭ, то есть ушел на пенсию, а прежний научный руководитель ВШЭ Е.Г. Ясин отныне будет почетным научным руководителем. За столом никто у нас не лишний. Кузница и здравница тем не менее осиротела.
Во времена СССР был строгий протокол информирования о кадровых переменах. Если увольнение от должности не являлось скандальным или, по крайности, было не очень скандальным (например, было следствием мольбы «Увольте старика»), тогда использовалась формула «в связи с переходом на другую работу». Если же появление вакансии было связано с тем, что явилась Разлучительница собраний и Разрушительница наслаждений, тогда сообщалось, что «на всех постах, куда партия и правительство направляли имярек, его отличало высокое чувство ответственности за порученное дело». А также, что «его светлый образ всегда будет жить в наших сердцах». Смешение же формулировок не допускалось.
С преодолением советского наследия все смешалось в ритуалах. Хотя формально Я.И. Кузьминов всего лишь перешел на другую работу, его прислужники и поклонники стали писать по второму протоколу, по которому в СССР писали только о покойниках.
Проректор ВШЭ К.И. Сонин вдохновенно написал об ушедшем начальнике: «Это фигура, сравнимая с Ломоносовым. Или лучше сказать – между Ломоносовым и сегодняшним днем в нашем высшем образовании не было сравнимой фигуры. Вышка – это единственный в России университет мирового уровня. Бесконечный драйв, чтобы в Вышке было не хуже – ни в чем! – чем в Гарварде и Оксфорде, было бы невозможно без Кузьминова. Спасибо, спасибо, спасибо. О Я.И. еще будут написаны статьи и книги». Образец понятен:
«Гг. штаб- и обер-офицеры!
Мы проводили товарища до последней квартиры.
Отдадим же долг его добродетели:
Он умом равен Аристотелю.
Бескорыстием был равен Аристиду –
Нo его сразила простуда.
Он был красою человечества,
Помянем же добром его качества».
С тем единственным отличием, что никакая простуда богоравного Я.И. Кузьминова не поражала. Так что «Церемониал погребения тела в Бозе усопшего поручика и кавалера Ярослава Ивановича К.» тут был не вполне уместен.
Конечно, большинство публики вело себя скорее по формуле «Идут гг. офицеры по два в ряд, о новой вакансии говорят». Не все столь цветисты, как проф. Сонин и доц. Марков («Кузьминов реально великий ректор, они с Евгением Ясиным создали с нуля один из лучших университетов»). Впрочем, гг. офицеры говорят еще и о причине того, что русский богатырь Михайло Ломоносов – 2 так внезапно оказался не у дел.
Более всего это похоже на следование формуле «Экзекуция – блюдо, которое следует подавать холодным». То есть решение было принято давно, и экзекуция только ждала своего часа. Основания для нее могли быть двояки.
Во-первых, как говорил Б.Н. Ельцин при отрешении Коржакова – Барсукова, «они слишком много брали и слишком мало давали». Прямые ассигнования на кузницу и здравницу были беспрецедентно велики (особенно на фоне других вузов, отнюдь не жирующих). Еще больше были косвенные вливания. Где правительственные подряды (и очень неслабые) – тут всегда ВШЭ, получающая львиную долю. Где поглощение центровой столичной недвижимости – тут опять же ВШЭ. Остальным приютам наук оставалось только завидовать успешному и состоявшемуся Кузьминову.
Во-вторых, добро бы все сводилось к КПД, как у паровоза, причем у паровоза, который топят не дровами, но ассигнациями. Питомцы Я.И. Кузьминова, осознав себя школярами, которым все можно, начали смело бороться против власти роковой. По формуле «Вы обязаны платить нам много денег, а мы за это станем вас бесстрашно свергать». Внутреннее закипание агентов власти роковой было довольно предсказуемо.
Остальное – дело времени. В данном случае между закрытым кадровым решением и публичным отрешением нашего Ломоносова прошло два года без малого. Административные мельницы мелют медленно. Но верно.
