Государство вдруг обнаружило их – тех, кто своим речитативом окормляет тысячи молодых. И стало одной рукой запрещать, другой – приглашать к большому диалогу. Звать в Госдуму и на федеральные каналы, чтобы обсудить правила игры. Телеведущий Дмитрий Киселёв даже прочитал Маяковского в стиле новых героев площадного слова.
Вот-вот в «голубых огоньках» место замшелых поп-исполнителей займут те, треки которых надо запикивать через слово. Это они – 30-40-летние подростки со странными никами, начитавшие миллионы битами и бифами – и есть те, которых назовут новыми Есениными, Высоцкими и Солженицыными? Такая у нас теперь совесть нации?
Русские рэперы – речь, как вы догадались, о них – давно уже не новички в хит-парадах и на гламурных тусовках. Те, кто постарше, вспомнят «вечеринки у Децла дома» и прочую лабуду, пародию на негритянскую хип-хоп-субкультуру. Да, справедливости ради стоит признать, что с годами они перестали быть просто подражателями, хотя ужимки всё равно остались – как напоминание.
Сейчас их модно защищать как борцов за свободу – смешно, ей-богу. Где там борьба? Где свобода? В лучшем случае попытка рефлексии через наркотики. Ах, нельзя запрещать концерты, это цензура! – раздаётся повсюду. Да, это бесполезно и глупо, так как только делает их запретным плодом. Но скажите об этом убитой горем матери, ребёнок которой подсел на отраву и умер под завывания «Extasy, меня увези!» (это исполнитель с именем Элджей) или «Всё, что мы любим, – секс, наркотики» (а это Jah Khalib).
Первый, с искусственными бельмами на зрачках, корчит из себя наркомана и манит юные души в «фиолетовую вату», второй, будто наркобарыга, откровенно впаривает наркоту:
«Наш тайный уголок украсит дрянь и порошок.
В сердцах осталась боль,
Нету места для швов.
Разум так высоко,
Наркотический шок».
Подумаешь, скажут, слышали не такое! Разве удивишь тех, кто прошел через «Сектор Газа» и откушенную голову летучей мыши, – для кого жёсткое порно стало уже нормальной частью жизни. Но разве мы хотим, чтобы наши дети выросли такими же? Не пора ли вспомнить, что можно быть другими? Что возможны песни, где поют о добре и мире, о нежной любви к женщине и родине, где без мата доступны любые переживания и эмоции.
Делать точно так же, как в песне, – это бред? Но миллионы родителей убедились на опыте своих бед, что именно так и происходит – сначала в плеере, затем в мессенджере, а потом в наркодиспансере. И в испуге пишут заявления в полицию, собирают подписи под петициями, чтобы остановить пропаганду дури через исполнение модных представителей рэп-культуры.
Но, скажут, не все же такие в хип-хопе! Посмотрите-послушайте, там есть разные исполнители. Есть те, кто сочиняет не о наркоте, а о правде жизни, о несправедливости… Да, но даже о несправедливости они исполняют в такой манере, будто обкурились до невменяемости.
«Очереди в очереди к кожному врачу.
Я ничего не чувствую, я больше не хочу.
Я не хочу перепихон, я хочу Иерихон,
На пуле-дуре верхом, голодным еретиком».
Это тот самый гений слова Хаски, которого арестовали якобы незаконно, а потом, после окрика свыше, отпустили как героя. Вчитайтесь в рифму «перепихон – Иерихон». Какой бонтон! Такому напряжению мысли позавидует, простите, даже гибон. Припев ещё прекраснее, без лишних экивоков, звучит рефреном, как автоматный выстрел:
«Я не хочу быть красивым, не хочу быть богатым.
Я хочу быть автоматом, стреляющим в лица».
Протест? Да, но нацеленный на других, бессмысленный и злобный и в итоге убивающий сам себя. А вот припев другого мегахита выдающегося поэта современности:
«Ave, ave, обезглавить, обоссать и сжечь, обоссать и сжечь!
Обезглавить, обоссать и сжечь, обоссать и сжечь!»
И вправду же, замечательная поэзия?
Да-да, поклонники скажут, что это вырванные из контекста слова. Стоп! Но ведь данные отрывки – это тоже контекст, то есть часть текста, которую не выкинешь в реку и не вычеркнешь. Ну а весь контекст очевиден – это страдание запутавшейся души от бессмысленности существования, от безверия, от тьмы внутри и духоты, от чудовищного тупика современного мира. Хорошо, что автор страдает, значит, ещё осталось в нём что-то живое, но ужасно и отвратительно, что это страдание выражается так примитивно и злобно, будто и не было тысячелетней культуры, великих мастеров русского языка.
Сам Хаски говорит о себе так: «Мой рэп – это молитва, только с бритвою во рту / Я – выкидыш русской изнанки». И, пожалуй, с этим можно согласиться: кровавое безъязыкое месиво, пытающееся выразить дикую душевную боль без слов, – это и есть русский рэп в лучшем своём виде. Не молитва, нет, но примитивное страдание, как мычание скотины. Это касается даже наиболее осмысленных исполнителей, таких как Noize MC и Oxxxymiron.Однако самое неприятное в том, что это мычание берёт за душу молодых ребят, цепляет их, уводит за собой либо в «фиолетовый туман», либо в «перепихон-Иерихон». Причиной тому – полная деградация массовой культуры. Мычание рэперов свежее и понятнее, чем коммерческая пошлятина российской эстрады. Оно не лучше, не чище её, нет – многие из рэперов давно коммерчески успешны, собирают миллионы за год, и тему социальной несправедливости цинично используют как востребованную.
Однако свежесть формы и откровенность тем (для рэпа, как раньше для рока, нет запретов) подкупают юные сердца на фоне силиконовых зомби с «голубых огоньков». Сейчас у власти большой искус в попытке исправить провал госполитики в массовой культуре использовать рэп, чтобы перехватить уходящую в отрыв молодёжь. Но из этого не получится ничего, кроме фарса – что-то типа «Рюмки водки на столе» речитативом или Баскова с матерщиной.
Нынешний рэп так и должен остаться субкультурой и – уйти в небытие. Без запретов и цензуры – достаточно дать русской культуре родной современный язык. Сменить мычание и пошлятину на талантливое самовыражение тех, кто, несмотря на все ужасы жизни, видит свет и находит слова его выразить. Такие ребята творят здесь и сейчас. Это, например, Игорь Растеряев:
«Я бы перед каждым колокольным боем
Духом собирался, как у алтаря.
Воскреси хорошее, погаси плохое,
Друг мой, медный колокол, в сердце у меня.
Друг мой, медный колокол, нету мне покоя,
На Земле так многим одиноко жить.
Нам сыграть суметь бы что-нибудь такое,
Чтобы нашим звоном всех объединить.
Чтоб стоять могла в бескрайнем русском поле
Колокольня, как маяк,
Чтоб людские души плакали и пели,
Так же, как поет моя!»
