Россия делает ставку на смену власти в Германии

В понедельник в Москве состоялась встреча руководства Госдумы с делегацией партии «Альтернатива для Германии». Встреча была закрытой для прессы, так что появившееся вечером на сайте Госдумы сообщение произвело эффект сенсации:

Прием Фрауке Петри на Охотном ряду меняет многое и в нашей европейской политике в целом

«Состоялась встреча Председателя Государственной Думы Вячеслава Володина с делегацией политической партии «Альтернатива для Германии» (ФРГ) во главе с лидером партии Фрауке Петри. Делегация находится в России по приглашению правительства г. Москвы в рамках реализации программ сотрудничества с регионами (Землями) Германии.

В ходе встречи обсуждались вопросы сотрудничества региональных парламентов, межпартийного сотрудничества, а также развитие контактов молодежных организаций.

Во встрече приняли участие заместитель председателя Государственной Думы Петр Толстой, руководитель фракции ЛДПР в Государственной Думе Владимир Жириновский, председатель Комитета Государственной Думы по международным делам Леонид Слуцкий, председатель Комитета Государственной Думы по энергетике, координатор депутатской группы по связям с парламентом ФРГ Павел Завальный».

Короткое сообщение имеет огромное значение как для российско-германских отношений, так и для всей тактики нашей политики по отношению к Западу.

В чем революционность этого события? В том, что представители партии, которая сейчас является третьей по популярности силой в Германии (и получит на сентябрьских выборах в бундестаг от 10 до 20 процентов голосов), партии, которую официальная немецкая пропаганда все еще пытается называть ультрарадикальной и чуть ли не экстремистской, совершенно открыто общаются в Москве с руководителями нашего парламента. И это явный сигнал Ангеле Меркель: Россия делает ставку на смену власти в Германии. Нет, не на то, что канцлером станет Фрауке Петри, а на то, что канцлером не будет Меркель.

Из всего немецкого политического спектра только ХДС, причем именно благодаря Меркель, занимает жестко проатлантическую позицию, продолжая настаивать на давлении на Россию. А и в ее партии – баварской сестре ХСС, и в партнере по коалиции СДПГ царят совсем другие настроения: пора восстанавливать отношения.

Да, потенциальный сменщик Меркель Мартин Шульц известен как стойкий атлантист. Но его коллеги социал-демократы Габриэль и Штайнмайер относятся к «понимающим Путина», то есть понимающим интересы Германии. Легализация контактов Москвы с «Альтернативой для Германии» показывает, что Россия не стесняется никого из тех, кто хочет нормализации отношений двух стран.

На эту тему
• АдГ связала членство Германии в НАТО с отношением альянса к России
• Кандидаты на пост канцлера ФРГ соревнуются в критике России и Трампа
• Основатель партии немецких евроскептиков объявил об уходе
• Лидер немецких евроскептиков: Власти Германии медленно понимают опасность санкций

Прием Фрауке Петри на Охотном ряду меняет многое и в нашей европейской политике в целом. Мы теперь уже не придерживаемся так строго правила, неоднократно сформулированного президентом Путиным – контактировать только с властями, избегая или не афишируя контактов с оппозицией, тем более антисистемной. Если уж нас совершенно голословно обвиняют в попытках повлиять на выборы на Западе – то с какой стати нам соблюдать добровольно взятые на себя ограничения?

О чем именно речь?

О том, что Москва всегда очень аккуратно относилась к вопросам двухсторонних отношений с западными политиками. Мы всегда подчеркивали, что ведем дела с действующими властями и не пытаемся играть на внутриполитических разногласиях, поддерживать оппозицию, тем более радикальную.

Такой демонстративный стиль был вызван желанием подчеркнуть полное отличие от советских времен. Тогда Запад очень любил пенять нам на то, что мы «экспортируем революцию», поддерживаем компартии. Хотя, по правде говоря, никакого серьезного вмешательства СССР в дела западных стран после Второй мировой войны и не было – а до этой войны не было и нормальных отношений с большинством стран Европы. После 1945-го Сталин и его наследники помогали компартиям Западной Европы, но не только не давали им приказ «брать власть», но и в принципе не хотели руководить ими.

Напротив, со стороны США и западных спецслужб прилагались огромные усилия для того, чтобы не дать прийти к власти левым силам – коммунистам, социалистам. Во Франции и Италии в 40–50-е годы, например, они были настроены на выстраивание нормальных отношений с СССР, что было совершенно не нужно ни местным, ни американским атлантистам. Поэтому компартии и просто левые объявлялись «советскими марионетками», и в борьбе с ними спецслужбы и политические элиты не гнушались никакими методами (не только пропагандистскими, но и чисто диверсионными).

Тем не менее, чтобы не давать противникам выстраивания нормальных отношений между Россией и Европой даже поводов для инсинуаций, Владимир Путин всегда подчеркивал, что Москва ведет переговоры только с действующими руководителями. Это не мешало лично Путину поддерживать добрые отношения с бывшими президентами или премьерами – например, со Шредером, Берлускони, Проди. Но с той же Марин Ле Пен Путин никогда не встречался. Не только потому, что не его уровень, но и вследствие того, что французская политическая элита считала ее нерукопожатной. Путин так не считал – но все равно подчеркнуто воздерживался.

Если Брежнев, приезжая в Париж или Бонн, спокойно встречался с руководством местных компартий, и это никак не мешало нормальным отношениям с руководством этих стран, то для Путина чрезвычайно важно было подчеркнуть, что мы не имеем никаких идеологических предпочтений в европейской палитре.

И это притом что Запад едва ли не демонстративно вмешивался в наши внутренние дела – от поддержки различных «борцов с режимом» до открытого осуждения внутренней политики Путина. Контраст был более чем явным.

Так было раньше. И вот теперь все начинает меняться – постепенно, но достаточно заметно. Почему? Потому что мы увидели, что нас все равно обвиняют в том, чего мы не делаем. Сумасшедшие доклады о «русских хакерах» или «компромате на Трампа» становятся важнейшим элементом атаки на Россию. При этом никакие возражения и опровержения Москвы не имеют никакого значения – песня о «русском вмешательстве» звучит все громче и громче, и исполнителям совершенно не важна реальность. Поэтому необходимо менять тактику.

Теперь Россия будет поддерживать официальные отношения с оппозицией на Западе. Тем более что за последние годы мы наблюдаем колоссальный рост влияния новых контр- и антиэлитных сил в странах Запада. Все эти годы они и так тянулись к Москве – потому что им тоже не нравится атлантическая глобализация (для них приобретающая форму евроинтеграции), диктатура толерантности и наступление на христианство. Они тоже выступают за традиционные ценности и против навязываемой философии постгуманизма. Европейские правые, евроскептики, многие левые и антиглобалисты – многие из них считают правильным стратегический союз или просто нормальные отношения своих стран (Франции, Германии, Италии и так далее) с Россией.

И за три года давления на Россию со стороны атлантических элит рост симпатии этих сил к нашей стране лишь усилился. Это не маргиналы, не популисты – это возмущенные нынешней политикой как ЕС в целом, так и отдельных стран европейские граждане, в том числе и немалая часть представителей самых что ни на есть элит. Им не нравится путь, по которому идет Европа. Они не пророссийские – они пронемецкие, профранцузские, проитальянские. И теперь Россия не будет прятать свои контакты с ними.

Еще несколько лет назад Марин Ле Пен принимали на Охотном ряду – тогдашний спикер Нарышкин. Сейчас Володин поговорил с Петри. В будущем к нам могут приехать лидеры испанской «Подемос», итальянского «Движения пяти звезд», Партии независимости Соединенного Королевства...

Москва не становится ни новой столицей Коминтерна, ни центром сборки консерваторов-традиционалистов всего мира. Мы просто начинаем работать со всей палитрой западного политического спектра. Все равно нас обвиняют во вмешательстве во внутренние дела – так надо хоть познакомиться с теми, кого объявляют нашими «марионетками». А то потом неудобно будет – когда они к власти придут.