Катренко: «Если бы стрелял – я бы не промахнулся»

– Год назад вы вошли в состав только что созданного Национального антитеррористического комитета (НАК). Как вы оцениваете его работу за год?
– Я отвечу не просто как член НАК, а как представитель Северного Кавказа в этом органе и представитель Госдумы. Я один из тех, кто долго и кропотливо готовил с коллегами закон «О противодействии терроризму», поправки в УК и УПК, один из тех, кто предпринимал усилия, чтобы такого рода орган после разгула террора, потрясшего весь мир, в нашей стране появился.

Самое страшное последствие потока грязи на выборах – неприятие, отторжение представителей власти нормальным человеком

По истечении года его работы я могу ответственно заявить, что появление НАК резко изменило соотношение сил. То есть уже год в стране существует структура, координирующая, связавшая в единую систему управления, министерства, ведомства, службы, спецподразделения, антитеррористические центры от уровня Федерации до уровня муниципалитетов. И уже с первых шагов это стало приносить плоды: НАК организует работу в упреждающем режиме, а не после очередной беды. Поэтому о терактах мы узнаем теперь все чаще не из теленовостей, а из отчетов директора ФСБ о предотвращенных преступлениях. Ситуация в стране становится все более управляемой, а обстановка стабильной и понятной.

– А чем в составе НАК занимаетесь вы?
– В соответствии с указом президента один из членов парламента должен быть в составе комитета. Наша задача – инициативы, решения, наработки НАК трансформировать в законодательные акты. Что мы и делаем. Например, мы сумели провести в кратчайший срок и принять в январе закон «О транспортной безопасности», годы лежавший на полках нескольких ведомств.

– Вы курируете в Госдуме вопросы национальной безопасности. Каких законов в этой сфере нам ждать от парламента в этом году, до выборов?
– Нет сегодня законов из области экономики, социальной сферы, культуры, здравоохранения, образования, обороны, которые не касались так или иначе проблем национальной безопасности. Например, сейчас мы приводим в соответствие с законом «О воинской обязанности и военной службе» деятельность погранвойск, ФСО, внешней разведки. Главная новация – запретить иностранным гражданам прохождение службы по контракту в этих органах.

– А такие случаи есть?
– Нет, но сегодня это не исключено. Кроме того, рядом депутатов внесен законопроект «Об обеспечении информационной безопасности критически важных объектов информационной и телекоммуникационной инфраструктуры». Документ будет устанавливать организационно-правовые особенности обеспечения информационной безопасности критически важных объектов. Это будет касаться объектов различных форм собственности, деструктивные воздействия на которые могут повлиять на безопасность государства, привести к значительным негативным последствиям.

Неожиданно выяснилось, что, кроме коммерческой информации, существует еще и информация «технологическая» – оперативно-диспетчерская, телеметрическая, команды телеуправления и телемеханики, а также статистическая, аналитическая и иная оперативная информация, на основе которой принимаются управленческие решения. Операции с этой информацией ведутся стихийно, никак не урегулированы законом. Например, программное обеспечение для обработки важнейших сведений приобретается у случайных поставщиков, а значит, никто не может гарантировать, что информация не уйдет налево. Тем же террористам или иностранным спецслужбам.

Или другой пример: в ряде систем обработка информации, составляющей личную тайну граждан России, ведется за пределами страны, чаще всего в США. И персональные данные граждан, защищенные законом, оказываются в руках зарубежных спецслужб.

– На днях директор ФСБ говорил о цветных уровнях террористической опасности. Вы как к этому относитесь?
– Я такую инициативу поддерживаю. Мы ведь должны быть открыты обществу. Я сторонник того, чтобы эта шкала была понятна для всех: силовиков, граждан и руководителей властных органов. Это честное отношение друг к другу. Каждый раз, объявляя тревогу, пугать и устраивать ажиотаж – неправильно. Лучше заранее предупредить: степень опасности такая-то, а гражданин пусть сам решает, ехать ему в этот день в метро, посещать места массового скопления людей или воздержаться от этого.

Я на примере своего отца, старшего брата, многих знакомых хотел быть военным

– Вы в детстве мечтали стать «разведчиком, чекистом, путешественником, дипломатом». Сейчас вы с ними постоянно общаетесь. Ваша давняя мечта помогает в этом общении? Как вы теперь воспринимаете свои детские грезы?
– Вопрос душещипательный. Я на примере своего отца, старшего брата, многих знакомых хотел быть военным. Человеком, похожим по своему внутреннему содержанию на того, кого называют патриотом, бойцом, настоящим мужчиной. Когда я учился в школе, главными героями были не Бэтмены или агенты 007, а наши разведчики, Кузнецов, Зорге и другие. И я зачитывался книгами про них, я искренне верил, что буду чекистом. Так получилось, что во всех сферах, где я работал, мне приходилось взаимодействовать с органами безопасности, контрразведки. А детские фантазии помогли мне на других этапах моей жизни выстраивать отношения с людьми авторитетными, людьми, которые были и останутся щитом нашей страны.

– Вы – представитель самой проблемной со многих точек зрения территории России – ЮФО. Расскажите, чего ждать остальной России от этого конгломерата областей и республик? Какая проблема стоит там, на ваш взгляд, наиболее остро?
– Ваш вопрос лишний раз подтверждает, что большая часть граждан страны под влиянием не очень ответственных СМИ не воспринимает юг России как единое государственное, экономическое, ментальное пространство. Будет бедой, катастрофой для России, если мы все вместе не изменим такое ложное отношение. Моя задача – сделать все, чтобы в умах даже самых отъявленных ортодоксов это убеждение об «особенности региона, который надо рассматривать через призму» уходило. Это наши сограждане. Многие из которых каждый день прикрывают грудью Россию.

Сегодня на юге очень трудно поднимать многие сектора экономики, и от отношения Центральной России тоже во многом зависит успех. От нас с вами зависит, ждать ли с Северного Кавказа все более приятных сообщений или с тревогой смотреть на то, что там будет происходить. Я верю, что юг России имеет все шансы стать благополучным, безопасным и процветающим регионом страны.

– Но вы не станете отрицать, что юг – в силу многих особенностей – очень проблемный регион?
– Согласен. Не хочу придумывать новых афоризмов, но, знаете, про Балканы говорили, что это «сквозняк Европы». А юг России, Северный Кавказ – главная скрепа, замок геополитического состояния России.

– Среди жителей Центральной России бытует мнение, что национальные республики ЮФО – «черная дыра» в плане расходов бюджета и вала преступности. Вас это не задевает?
– Многие негативные процессы, которые продолжают развиваться в южных республиках, порождаются вовсе не там! А в центре. Нерадивыми, недобросовестными и корыстными чиновниками, играющими на трудностях тех или иных субъектов.

Проблемы связаны с тем, что нарушены интеграционные связи с Закавказьем, складывавшиеся столетия, разрушены целые сектора экономики юга. Многих секторов экономики, традиционных для России (добыча углеводородов. – Ред.), там нет. А те, которые могли бы дать отдачу, начинают развиваться только сейчас. Я говорю об агропроме, жилищном строительстве, курортном секторе. Реформы 90-х больно ударили по туристско-рекреационному комплексу, а ведь юг России издревле зарабатывал именно этим.

Я сторонник того, чтобы эта шкала была понятна для всех: силовиков, граждан и руководителей властных органов

– Вы были координатором «Единой России» в регионе на прошедших выборах. Почему партия проиграла СР на выборах по спискам?
– Отвечу честно: трех месяцев, которые были отведены «Единой России», чтобы объяснить жителям края, почему состоялся союз партии и губернатора Черногорова, было явно недостаточно. Мы 7 лет были к нему в оппозиции, критиковали его, но появилась необходимость создать этот союз. Люди этого не поняли. А оппоненты умело использовали нашу протестную электоральную нишу в своих целях.

– Кроме этого, кампания была беспрецедентно грязной…
– Очень. Я избирался не один раз и скажу, что такого масштабного, объемного вала «чернухи», враждебной и лживой информации, которую вывалили на головы наших избирателей, было трудно предположить в самом страшном сне. И дело не в губернаторе. Самое страшное последствие этого потока грязи – неприятие, отторжение представителей власти нормальным человеком. А все избирательные технологии, что применялись там, работали на столкновение, на раскол, на потерю веры во власть, что порождало протестные и даже революционные настроения.

– Что вас больше всего задело в этой кампании, запомнилось?
– Больше всего неприятно задело то, что циничные политтехнологи использовали чистых и наивных стариков при помощи самых дешевых трюков: открыточек, подачек и подарков. Пропадает смысл избирательной борьбы, смысл проведения кампании. Может, просто раздать деньги? У кого больше – тот и победил. То, что случилось, пусть будет для нас уроком, который надо детально проанализировать и отработать новую тактику и стратегию.

– Ходили слухи, что вы якобы в ночь подсчета голосов стреляли в оппонентов…
– Кто меня знает, скажет: если бы стрелял – я бы не промахнулся. Когда ничего другого нет, придумывается повод для клеветы, для лжи.

На эту тему
• Виталий Иванов: Отвыбирались – IV
• С работодателей спросят строже
• Единороссы поддержат Миронова
• Победа «Единой России»
• Рекордный рейтинг «Единой России»

За пару дней до этого был другой случай: я находился на Кавминводах, Франц Клинцевич в Москве, а мне говорят: «Весь Интернет завален сообщениями, что Катренко, Клинцевич и Черногоров заперлись в избиркоме в Ставрополе и подтасовывают результаты выборов». Это из той же области. Резкие разговоры с оппонентами у нас были, но ни потасовок, ни тем более стрельбы не было и быть по определению не могло.

– Раз уж вы сами вспомнили… Как вы считаете, надо ли ставить в Интернете какие-то барьеры, вводить цензуру?
– Может, это не понравиться кому-то, но мой опыт подсказывает: это можно и не запрещать. Потому что здесь трудно найти меру. И пусть люди знают, что Интернет – отвязанная площадка. Телеканалы, мощные средства информационного воздействия – другое дело. А Интернет пусть будет свободным.