Статья Дмитрия Медведева в «Российской газете», озаглавленная «Эпоха противостояния», вышла между двумя важными событиями, одно из которых, к счастью, уже миновало, а другое еще предстоит. Первое – это пригожинский мятеж, который сильно взбодрил киевских и натовских начальников, уже было приунывших ввиду невнятных результатов давно анонсированного контрнаступления ВСУ. Второе – это саммит НАТО, который должен состояться в Вильнюсе 11–12 июля этого года. В повестке дня саммита – анализ успехов и (или) неудач ВСУ и обсуждение дальнейших действий.
Следовательно, зампред Совета Безопасности РФ своей статьей должен был подчеркнуть, во-первых, что после провалившегося мятежа Россия не утратила стабильность, не оказалась в нокдауне, не ослабила интерес к заявленным ею геополитическим целям. О том событии, которое страна пережила 23–24 июня, им сказано немного, но я бы хотел обратить внимание на одну деталь. В том же абзаце, в котором говорится о провале мятежа, упомянуто «взятие нами Артемовска, он же Бахмут». Как известно, Артемовск был взят главным образом силами ЧВК «Вагнер». Таким образом, Медведев подчеркивает, что рядовые бойцы «Вагнера» – такие же «мы», «наши», как и прочие российские военные. А с руководством этой структуры, понятное дело, разговор будет особый.
Вторая задача Медведева – попытаться убедить натовское руководство перед саммитом в бесперспективности дальнейшей эскалации и в возможности разрешить конфликт путем компромисса. И как раз предложенные аргументы вызывают наибольший интерес.
По своей стилистике статья имеет двойственную природу. С одной стороны, нетрудно увидеть в тексте инвективы в духе переписки запорожцев с турецким султаном, хорошо знакомые подписчикам Telegram-канала Медведева. Читателю попадаются и «маразматики в американском сенате», и «старческие локти», и «обкуренные вожаки», и «наглые английские свиньи», и «конченые придурки». Ради справедливости надо сказать, что обычай называть Олафа Шольца «ливерной колбасой» зародился среди украинских, а не российских политиков, поэтому использование подобных фразеологизмов можно считать международной практикой.
Впрочем, яркая лексика не должна затенять серьезное содержание статьи. И здесь мы возвращаемся к тем аргументам против эскалации, которые выдвигает Медведев.
На один из них обратили внимание все – наверное, даже те, кто не прочел остального. Это проблема ядерного оружия. В самом деле, несмотря на то что все стороны клянутся никогда не применять оружие последнего шанса, мы видим, что сейчас вооруженный конфликт начали особенно активно подталкивать к какой-то околоядерной грани. Причем подталкивать с западной стороны. Это и поставки Украине британских снарядов с обедненным ураном, и разговоры о подготовке киевским режимом к использованию «грязной бомбы», в том числе с помощью предоставленных Западом ракет, и беспрецедентная шумиха на Украине вокруг Запорожской АЭС, которую Россия якобы может взорвать, – хотя зачем нам нужно делать это на своей территории? При этом с той стороны звучат намеки, что любой инцидент с выбросом радиации на ЗАЭС будет приравнен к применению ядерного оружия Россией. И тогда что – ответный удар?
Медведев вносит в этот вопрос ясность – правда, неутешительную для человечества. Ядерный конфликт, пишет он, вероятен не только потому, что наши противники решили разгромить крупнейшую ядерную державу – Россию, но и потому, что «ядерное оружие уже применялось известно кем и где, а значит, никакого табу нет!»
Этот аргумент, по сути, бьет в один из важных принципов американской демагогии: «Да, мы это делали, но больше никто этого делать не должен». Этот принцип равным образом применяется и к атомной бомбардировке японских городов, и к силовой смене зарубежных правительств, и к лоботомии для гомосексуалистов – да чего только не было в практике мирового гегемона.
Но представление о реальности ядерной угрозы надо во что бы то ни стало донести и до населения стран НАТО. Европейские буржуа должны сильно испугаться за свою жизнь. Нельзя позволять им воевать с Россией в условиях психологического комфорта. Если слова Медведева будут услышаны, то мы действительно получим рычаг, который позволил бы влиять на западные правительства, как это было в советское время, когда Европу сотрясали многотысячные демонстрации в защиту мира.
Но ядерный аргумент – не единственный в статье и даже не главный. Более важен, на мой взгляд, тезис о том, что специальная военная операция, проводимая Россией, стала не причиной, а следствием «мощнейшего цивилизационного разлома». Речь идет не об изолированном региональном конфликте, в котором Запад мог бы победить без чрезвычайного напряжения сил, а о «тотальном противостоянии условного коллективного Запада и всего остального мира».
Иными словами, люди в Бразилии, Индии, в других далеких от нас странах уважают интересы России не потому, что они считают Крым или Донбасс по праву российским; им вряд ли под силу разобраться в наших исторических проблемах. Дело, скорее, в том, что им симпатична идея борьбы с западным доминированием как таковая. А эта идея на разных континентах может принимать различные формы. Китай, например, хотел бы воссоединиться с Тайванем. Аргентина – деколонизировать наконец-то Фолклендские острова, несправедливо удерживаемые британцами. И вот тут уже никаких сил коллективному Западу не хватит. Однако и это лишь частности на фоне того, что объединяет большинство незападных стран – стремления избавиться от господства доллара.
- Когда сторонники мятежа неадекватней русофобов
- Как венгерский премьер заставил думать германских бюргеров
- Польское руководство нашло применение американскому ядерному оружию
Впрочем, эти два аргумента Медведев излагает не для того, чтобы угрожать, а для того, чтобы предложить компромисс. Как будет выглядеть этот компромисс, пока никто не может сказать, ведь никаких переговоров Запад вести не хочет. Принципиальные моменты для России: киевский режим должен быть ликвидирован, а Украина, как и любые другие «бывшие части нашей страны», ни в коем случае не должна быть принята в НАТО. Оставляют ли эти параметры достаточно места для компромисса? На мой взгляд, да.
Тем не менее в конце статьи ее автор признается: «Я не оптимист». И его можно понять. Конфликт двух государств, не имеющий сущностного, цивилизационного значения, можно было бы урегулировать раз и навсегда. Когда же речь идет о мировом тектоническом разломе, о смещении мировых центров силы и установлении нового миропорядка, такой процесс требует десятилетий. На этом пути могут быть временные компромиссы, перемирия, но сойти с него означало бы сойти с исторической сцены как таковой. Поэтому не расслабляемся и настраиваемся на долгую и опасную игру.
