После того, как Эммануэль Макрон одержал победу во втором туре президентских выборов во Франции, самый актуальный вопрос – станет ли он последним президентом Пятой республики? Так вполне может оказаться.

Военно-политический кризис в отношениях России и Запада, важной частью которого является Франция – это только часть распада международной системы, возникшей во второй половине ХХ века. Пятая республика, созданная в 1958 году генералом Де Голлем, является продуктом этой системы не меньше, чем современная глобализация, способность США верховодить в мировой политике или, например, европейская интеграция.

И поэтому у нас нет никаких оснований думать, что существующий во Франции уже 64 года конституционный формат должен с неизбежностью продолжаться бесконечно. Весьма вероятно, что на Макроне все и закончится. А что придет на смену совершенно неизвестно, особенно если учитывать масштаб проблем, накопленных за прошедшие несколько десятилетий.

И ладно бы Франция была маленьким и злобным сателлитом США: нет, у этой страны есть солидное население, одна из лучших в мире экономик и, наконец, ядерное оружие. При этом совершенно собственное, за которое Париж платит из своего кармана, а не подаренное американцами, как у англичан. И кроме того, приличные вооруженные силы, которые можно даже иногда использовать в колониальных операциях на африканской земле.

Однако жизнь показывает: все это, конечно, замечательно, но не создает большой уверенности в завтрашнем дне. И высокий процент голосов, которые набрала на выборах Марин Ле Пен, является еще одним свидетельством того, что вчерашний выбор французов – это не подтверждение правильности проводимого Макроном курса, а выбор наименьшего из двух зол. Печальная история, в справедливости которой можно убедиться даже по содержанию и духу произведений французского кинематографа за последние годы. Общий смысл всех произведений – внутренний раздрай и уверенность в том, что завтра будет хуже, чем вчера.

Это не удивительно – за последние полтора десятилетия Франция идет от одного поражения к другому. Участие в Евросоюзе и особенно зоне евро уже давно не дает ничего, кроме ограничений во внутренней экономической политике. Дела, конечно, не настолько плохи, как в странах Южной Европы. Но макроэкономическая политика определяется под давлением внешних факторов, главный из которых – политика европейского Центробанка, где управляют немцы во благо своей экономики. Выход Великобритании из Евросоюза здесь серьезно не помог – она все равно была маргиналом в экономическом регулировании и на политической арене ЕС. Единственное, что действительно основательно сделала ушедшая в прошлом году Ангела Меркель – это разрушение всей системы принятия решений, выстроенной в Европе за несколько десятилетий. В этой системе Франция играла важную роль, а теперь рулит Германия и несколько ее сателлитов из числа малых и средних стран Евросоюза.

Внутри Франции тоже одни проблемы, самая важная из которых заключается в кризисе общества и его неспособности определить облик страны в XXI веке. Интеграция мигрантов забуксовала еще в середине 2000-х – и большого прогресса здесь не видно. Концепция «плавильного котла», в котором единой гражданской нацией становятся и настоящие французы, и выходцы из самых глубин Африки, работает не слишком убедительно. В результате французская элита предпочла заниматься эскапизмом – мигранты получают много, требуют от них мало, а возникающие проблемы решаются только полицейскими методами.

Это ведет к упадку душевных сил у «настоящих» французов – самой распространенной эмоцией становится признание того, что исправить положение просто невозможно. На уровне СМИ и политической элиты положение спасает то, что многие обращаются к возможности видеть свою карьеру на глобальном уровне. Но Франция все еще слишком велика, чтобы становиться в этом смысле похожей на маленькие страны Восточной Европы. Там все сравнительно просто – одна цель существования, которая состоит в борьбе с Россией, и небольшое население, чисто теоретически способное рассредоточиться по развитым странам Запада на позициях уборщиков мусора или сантехников.

Во французской элите пока еще далеко не все видят идеальное будущее, как место в совете директоров американского фонда или корпорации, хотя к этому все идет. Но все чаще вылезающие на поверхность конфликты Макрона с военными, а также 46% голосов за Марин Ле Пен показывают – разочарование во всей системе нарастает и может быть взрыв. Хотя пока спасение ищется в апатии и молчаливом принятии действительности, какой бы отвратительной она не была. Достаточно скверно идут дела у Франции и в колониальной политике. Или, если выражаться более корректно политически, в отношениях с большой группой африканских стран, получивших после распада империи в 1960-е годы формальную независимость, но оставшихся под французским влиянием. Наиболее удручающими для Парижа стали события в Мали и Центрально-Африканской Республике. Там ослабление французских позиций привело к появлению частных российских компаний, осуществлявших силовую поддержку местных правительств.

Для сравнения: это все равно, что французские ЧВК начали бы официально поддерживать порядок в какой-нибудь из стран Центральной Азии. Мы, конечно, далеки от того, чтобы проводить здесь прямые параллели: друзья России в этом регионе представляют собой полностью состоявшиеся государства, но глазами французов все это выглядит именно так. Ничего не поделаешь – издержки колониального мышления. И субъективно для них российское появление в Африке – это жесточайшее поражение Франции. На уровне «большой» международной политики поддержка Парижем антироссийского похода во главе с США также не может способствовать большим достижениям. В первую очередь потому, что в антироссийской кампании в принципе приходится участвовать.

В отличие от Германии или Великобритании, у французов нет личных ставок в борьбе с Россией. Территория бывшей Украины не рассматривается во Франции как пространство ресурсного освоения, где она могла бы конкурировать с немцами или англосаксами. Именно поэтому Макрон стал последним лидером крупной страны Запада, который пытался разрешить украинскую коллизию мирным путем. Его визит в Москву 9 февраля и последовавшая поездка в Киев могли бы стать дипломатическим триумфом, если бы сама Франция была на это способна. Но дела в европейской политике зашли уже так далеко, что в Киеве к призывам Макрона отнеслись совершенно безразлично. И были в своем праве – Франция в 2022 году уже давно не та страна, которая единственная среди крупных держав Запада могла в 1960–1970-е годы поддерживать особые отношения с СССР и открыто выступать против США по самым важным международным сюжетам.

Теперь, кстати, под вопросом может оказаться сам смысл обладания Парижем собственным ядерным потенциалом – если у вас нет политической самостоятельности, то зачем вам такое грозное оружие? Не случайно, что в последние недели вновь оживились дискуссии о возможности использовать французские ядерные силы для целей общеевропейского «зонтика». Ни для кого не секрет, что Берлин давно с большим аппетитом посматривает на такую уникальную возможность решить свои проблемы в области безопасности. На что пока способен Макрон – это все еще сохранять в глазах России или Китая признаки большей способности договариваться и слушать оппонента, чем другие европейцы, вставшие под знамена политики США и Великобритании. Но и здесь будущее не безоблачно – всем понятно, что стоит Германии проявить даже способность к такому подходу и разговор будет идти уже преимущественно с Берлином – ведь деньги «единой Европы» контролирует пока именно он. 

В «сухом остатке» последних 15 лет развития Франции, включая первый срок Макрона, не остается ничего хорошего. И, как соглашаются все наблюдатели, единственная причина его победы – неуверенность большинства в том, что соперница в принципе способна к руководству страной в силу своего жизненного опыта. В своем первом заявлении после подсчета голосов Макрон сказал, что его второй срок будет неспокойным, но историческим для Франции. С учетом того, что уже в третий раз французские элиты и избиратели делают свой выбор не из лучшего, а из имеющегося, так оно вполне вероятно и будет.

Однако эскапизм в обществе не может продолжаться бесконечно. Совокупность проблем, с которыми Франция сталкивается и для которых у Макрона не нашлось решений за первые пять лет, может привести к социально-политическому взрыву, после которого появится уже совсем другая республика.