Прежде хотел бы рассказать одну историю. Приключилась она со мной совсем недавно. Покупал я пару недель назад в весьма приличном магазине отечественный рислинг. Хорошие крымские портвейны, хересы и мадеры – это очень и очень достойные напитки. Да и петрольные, бензиново-дизельные на вкус, рислинги в нашем отечестве тоже появились. И стоит их покупать.
Именно это я и попытался сделать. Но тот рислинг из Крымского района Краснодарского края, который я выбрал, оказался кусачим по цене. Целых две с половиной тысячи рублей. На мой вопрос: «Почему так дорого?», хипста-оранжевокедные приказчики магазина ответили: «А этот рислинг стал рейтинговаться у Паркера. Причем он получил весьма и весьма приличный рейтинг. Поэтому мы решили увеличить цену на тысячу рублей».
Я уже давно заметил, что хипста-околовинная братия в больших городах готова верить любой маркетинговой сказке про итальянскую граппу, про шотландский, ирландский, японский, канадский, австралийский и даже индийский или таиландский виски, про английский джин, про мексиканский самогон с червяками, кактусами и прочей экзотикой, но про русское вино они не верят. Если речь заходит о русском вине, то они включают максимальные цинизм и скепсис – русские вина не могут быть хорошими. А если могут, то не могут быть стабильными. А если могут быть стабильными, то сто пудов занесли денег рейтингующему вина агентству. И ничего с этим пока не поделаешь. Впрочем, это большая и особенная тема. А вспомнил я об этой истории вот почему.
Для всех нас, простых людей и наших властей, у меня плохая новость. Что бы мы все ни говорили о суверенности, независимости и даже подобии умной автаркии, на самом деле мы абсолютно зависимы и управляемы. Нами полностью отдано на аутсорс то, что я называю инфраструктурой признания. То, что управляет нашими гордостью и повседневностью, у нас полностью зависимо от внешнего мира. Чуть выше я привел пример с вином. Инфраструктура признания – это не нечто вообще, это не эфемерное. Инфраструктура признания – это очень конкретное и очень материальное, то, что можно пощупать. Или за что придется заплатить лишнее. Как мне пришлось заплатить за вино, попавшее в престижный рейтинг.
Инфраструктура признания у нас почти тотально, катастрофически отдана куда-то вовне. Мы вопиюще неспособны создать свои, суверенные премии и залы славы, рейтинги и фестивали, турниры и награды. Мы не до конца представляем себе, насколько все запущено. Вот несколько примеров, которые я постарался выбрать по принципу эклектики.
В рекламной индустрии творится то же самое, что с вином. Рейтинги АКАР и АБКР формируются с приоритетом западным рекламным и дизайновым фестивалям – «Каннским львам» и прочим. А такие рейтинги – это пропуск на платные рекламные тендеры, творческие конкурсы. А чтобы побеждать на рекламных и дизайновых конкурсах и фестивалях – для этого нужно попасть в тренды. А с трендами все очень просто. Следуй канонам политкорректности. Существует даже фестивальный, трендоведческий консалтинг. Несложно предположить, что нужно делать креативным агентствам, чтобы быть успешными.
В финансовом секторе царят иностранные рейтинги. Некоторое время назад китайцы запустили свой рейтинг. Но строительство авторитетного рейтинга – это долгая работа на ниве институционного девелопмента, так что будем наблюдать, что у них получится. Что-то на этой ниве пыталось и пытается сделать российское агентство «Эксперт РА», но все это пока детали. Миром правит триада – Moody's, Fitch и Standard & Poor's.
- Моргенштерн, Бузова и Дудь – герои нашего времени
- Байден для Европы оказался хуже Трампа
- В чем был смысл декларации о суверенитете России
Любой местный кинодеятель готов продать маму родную ради «Оскара» или Каннской «Пальмовой ветви». Причем нашим кинодеятелям гораздо менее важен реальный, денежный успех у родной большой, массовой публики, чем эти фестивальные фетиши из нержавеющей стали, что некоторое время назад продемонстрировал кейс режиссера Юрия Быкова, который покаялся за зрительский успех сериала «Спящие» во имя успеха на еврокинофестивалях. Правда, успех в итоге не случился.
В науке Нобелевская премия и некоторые другие премии и медали – это по-настоящему и по-взрослому престижно. И ничего подобного или сопоставимого у нас нет. Наши пробуют что-то такое изобразить на ниве энергетической премии, но пока ничего особенного не вышло. Ну кто знает про эту нашу премию? Где мифология на тему премии? Где новости об этой премии?
А хоккеистам все равно важнее всего попасть в Зал славы НХЛ. И ничего пока с этим не поделаешь. Зал славы отечественного хоккея – это вообще несерьезно. Туда вносят оптом, по непрозрачным критериям, без торжественной процедуры, без игры. У нас вообще нормальных залов славы нет. Ни для какой отрасли жизнедеятельности, творчества, познания. У нас нет. А у них есть. А для футболистов нет ничего престижнее «Золотого мяча». Хоть убей. У нас вообще вся главная и основная инфраструктура признания в области спорта находится вовне. В этой области мы абсолютно управляемы и зависимы. И даже не пытаемся двигаться по пути суверенности.
Примеры можно множить бесконечно. Вообще, в эпоху до BLM англосаксы показали всему миру, как выстраивать инфраструктуру признания. Именно там она самая разветвленная, самая детальная и подробная, самая-самая. Можно даже говорить о некоем универсуме признания в англосаксонском мире: от «Оскара», «Грэмми», «Эмми», «Пулитцера», «Пибоди», «Букера», «Тони», Кубка Стэнли до совсем каких-то локальных и специализированных премий и наград.
До недавнего времени англосаксы демонстрировали удивительную способность к институциональному творчеству на ниве признания. Только в последние 10 лет они начали сжигать эти институты признания в топке тактических целей. А у нас все как-то очень плохо со всем этим. Пожалуй, остались только примеры государственного признания. Все наши атлеты честолюбия и тщеславия, актеры и певцы пока еще по каким-то странным причинам дорожат званиями народного или заслуженного артиста. Что-то значат Госпремии. Пока значат, но уже далеко не для всех. Как и государственные награды. И это хорошо, но слишком мало.
Наших творцов и вообще всех, что делает что-то общественно значимое, гладят по головке чужие дяди. И сахарок им дают тоже не наши. И эта наша несуверенность – мина замедленного действия. И эта мина уже однажды сработала, сыграв свою роль в нашем поражении в холодной войне. И в последнее время начала срабатывать. Что же нам мешает построить эту самую инфраструктуру признания?
Наши власти, кажется, даже не понимают опасности этой несуверенности. А государство у нас – это последний тот, которому пока еще до всего есть дело. Государство продолжает оставаться самым признаваемым арбитром, да еще и ресурсы у него имеются. Впрочем, некомпетентность нашего государства на ниве признания началась не сейчас. Уже в постсталинском СССР туповатые власти отдали на аутсорс все самое главное в этой области. Ярким примером этой некомпетентности является кейс награждения фильма «8 1/2» Феллини на Московском кинофестивале 1963 года, на котором едва не «пролетел».
Мы совершенно не искушены в области институционального девелопмента. Мы – народ героев. Нам как-то не удается строить институты, ввязываться в длинные институциональные истории. Особенно в творческих отраслях инфраструктуру у нас выстраивают сами творцы. Со всеми вытекающими последствиями в виде склок, ругани, зависти, компанейщины, коррупции. Творцы совершенно не способны создать нечто стоящее на ниве признания. Достаточно изучить пример «Тэфи», странного конкурса, который продуцирует в основном скандалы. Пожалуй, единственным удачным примером у нас является «Золотая маска», которая, впрочем, не сильно выходит за рамки России.
Мы забыли о том, как это – быть амбициозными, всемирными, дерзкими, но и терпеливыми, убежденными в собственной правоте, последовательными, неутомимыми, играющими вдолгую. Нам нужно приниматься за нацпроект «Суверенная инфраструктура признания». Нам нужно срочно браться за наиважнейшую работу. Пока не поздно.
