Владимир Путин своим обращением к гражданам еще раз блестяще подтвердил мнение о себе как о политике, проявляющем по максимуму все свои лидерские качества именно в момент кризиса. Президент в последнее время очень много говорил о стабильности как о приоритете развития, но на самом деле моменты без вызова не для него. В этом смысле все сравнения с Брежневым, которые делали недоброжелатели, указывая на срок правления обоих руководителей, били мимо цели. Что довольно ярко и подтвердило нынешнее обращение.
В истории с обращением по поводу карантина определенная неожиданность была политически уместна. Люди напряглись в ожидании чего-то ужасного, и после произнесенной речи хотя бы на время выдохнули в облегчении. Пока все штатно и не катастрофично: перенос дня голосования, выходная неделя, меры поддержки.
Между тем эпидемия сегодня бушует по всему периметру России: на востоке и юге – в Китае, где она и зародилась, в Иране, на западе – в Европе и теперь уже в Америке. И вот прямо, по недавнему выражению пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова, Россия выглядит (пока!) тем самым «островком стабильности в океане турбулентности», уже только не политической, но эпидемиологической турбулентности.
Возможно, очень возможно, к сожалению, что нам рано радоваться и что и нас захлестнет этой вирусной волной, тем не менее одно уже очевидно – в Европе и на Западе в целом не нашлось ни одного политического деятеля национального масштаба, который мог бы стать настоящим национальным лидером в условиях национального бедствия, какими стали Си Цзиньпин в Китае и Владимир Путин в России. Мы видели либо растерянные испуганные лица европейских политиков, либо странные медицинские рекомендации американского президента вкупе с его же явно поспешными обнадеживающими обещаниями – например, отменить карантин к Пасхе. На этом фоне российский президент убеждал спокойствием и выдержкой.
Оппозиция, конечно, должна критиковать власть, на то она и оппозиция. В этот раз либералы чаще критиковали власть не столько за репрессивные и карательные меры, нарушающие свободу граждан, сколько за то, что эти меры не были введены вовремя, во всей полноте и со всей жесткостью. Как это сейчас принято в Европе. Россия действительно на фоне Европы и Китая выглядит своего рода оплотом либертарианства – запреты вводятся, но постепенно, медленно и крайне осторожно. Паника не допускается. Призывы к введению чрезвычайной ситуации пока не находят поддержки.
Тот вирус, с которым столкнулся мир, безусловно, будет если не прямо сейчас, то в будущем служить почвой для многочисленных конспирологических теорий. Мы видим, что поражает он в основном стариков и больных людей, щадит молодых людей и практически не задевает детей. Как будто Бог или слепая природа испытывает все нации мира на солидарность со своими стариками, а также со слабыми и больными людьми. Как будто кто-то свыше проверяет, как поведут себя народы, когда сама судьба дает молодым шанс сбросить со своих плеч заботу о пожилых отцах и дедах. А государствам при этом предоставляется возможность отказаться от поддержания занятости значительной части населения.
Если бы Мальтус и Ницше были живы, то нельзя исключать, что они сейчас приветствовали бы этот вирус, как дар самой природы, расчищающей место молодым и здоровым и убирающей с их пути старых и больных. Да что там Ницше. Почитайте роман Дэна Брауна «Инферно» 2013 года, в котором говорится об одном миллиардере, замыслившем спасти человечество путем распространения вируса, который, правда, не убивал людей, но делал значительную их часть бесплодными. А в том же 2013 году на экраны телевизоров в Великобритании вышел сериал «Утопия», где речь уже шла о прямом истреблении части населения планеты ради выживания оставшейся части в условиях истощения ресурсов и климатической катастрофы.
- Путин обратился к россиянам в связи с коронавирусом
- Следующая неделя объявлена нерабочей с сохранением зарплаты
- Путин предложил объявить кредитные каникулы для граждан
Разумеется, в обоих этих произведениях злодеяния не получали прямого оправдания, но все же авторы относились к прямым виновникам эпидемий с определенным пониманием. Методы их неприемлемы, но их цели понятны и благородны. Не исключаю, то поразительное равнодушие, с которым Европейский союз отнесся к итальянскому бедствию, было обусловлено отчасти и вот такой мальтузианской отстраненностью.
И, конечно, Россия на этом фоне выглядит иначе. Прежде всего она не бросает бедных, слабых и старых на произвол судьбы. Волонтерское движение набирает обороты и, думаю, в настоящий момент оно станет главным сегментом гражданского общества, способом добровольной самоорганизации молодых его членов с целью спасения старых. Затем президент делает особый упор на ответственности людей, которым предоставляется свободная, хотя и оплаченная неделя, чтобы они могли провести ее дома, вдали от людных мест. Понятно, когда нет ни чрезвычайного положения, ни комендантского часа, речь идет об обращении к простой сознательности граждан, которым сегодня властью было действительно выражено доверие. Затем – все экономические меры, призванные в какой-то мере застраховать это доверие, в том числе за счет мер, которые можно было бы назвать принуждением богатых к солидарности с бедными. Это и 13-процентный налог с дохода по вкладам и 15-процентный налог с финансовых транзакций в офшоры.
Сегодня самым часто употребляемым словом в устах комментаторов президентского обращения стало слово «солидарность». Этому понятию не повезло в России. Оно слишком ассоциировалось с солидаризмом – политическим движением в среде русских эмигрантов, слишком запятнавшим себя сотрудничеством с Гитлером и Власовым, а также с известным профсоюзным объединением в Польше, выступление которого стало символической точкой отсчета конца Варшавского блока в Европе.
Однако оказалось, что заменить это слово фактически нечем – русская «соборность» все-таки в первую очередь религиозный термин, в то время как западный термин «коммунитаризм» ассоциируется в основном с общими интересами людей на локальном, городском уровне. Поэтому оставим слово «солидарность» для обозначения именно той реальности, о которой мы говорим – о сплоченности богатых и бедных, здоровых и больных, старых и молодых в рамках единого сообщества.
Видимо, солидарность станет главным пунктом нашей будущей идеологии. Солидарность сильных со слабыми, богатых с бедными, здоровых с больными, ну и главное сегодня, молодых со старыми. Если для чего-то и была создана Богом Россия, так это, вероятно, для того, чтобы второй раз в своей истории практически опровергнуть ницшеанство с его лозунгом «Падающего толкни». Мы должны говорить другое: «Спаси падающего, не дай ему упасть, или, во всяком случае, отдали момент падения». Вот русская идея – и другой не надо.
