Недавно разговаривали о феномене популярности либеральной повестки: почему ролики о том, как в России все плохо, набирают, условно говоря, миллионы просмотров, а ролики противоположного лагеря, патриотического – ну сотни тысяч где-то, на порядок меньше, на два порядка. Цифры, понятное дело, я привожу по верхним планкам.

В какой-то момент вдруг осенило: феномен популярности антигосударственной идеи – он сродни феномену популярности хоррора, сродни продаваемости Стивена Кинга (насколько я помню, самый популярный современный автор), все это однокоренное.

Почему?

На берегу договоримся так: повестку я буду называть иногда либеральной, иногда антигосударственной, хотя, конечно, вернее второе определение. Другое дело, что определение «либеральная» прилипло к повестке как банный лист. Карательские мечты мало общего имеют с либерализмом, не только в вольтерьянском его изводе, но и в современном. Почему либерализмом у нас называют всю антигосударственную повестку подряд – науке неизвестно, либеральны эти представления разве что по сравнению с концом тридцатых годов двадцатого века, и то не всегда и не во всем.

Так вот, почему феномен популярности либеральной повестки я называю однокоренным с феноменом популярности хоррора? Ответ на самом деле прост: и то, и другое апеллирует к нашим страхам.

Либеральная повестка довольно чернушна, где-то в рамках общей оппозиционности, где-то за рамками. Девочка-девочка, черный воронок едет по твоей улице. Мальчик-мальчик, у тебя кровавая гэбня под кроватью.

Историка Дмитриева осудили и посадили за невинные вещи, а значит, и тебя могут осудить и посадить, договорились же, что вещи невинные. Мишу Ефремова, который рос, как цветок, в атмосфере всеобщей любви, тоже посадили. Кирилла Серебренникова, который такой же, как мы, такой же, как ты, вот он, в одном рукопожатии, ты спектакли его смотрел, оштрафовали. Как страшно жить. Бояться сладко.

Мы любим, чтобы нас попугали. Ребенок просит отца рассказать ему страшную сказку. Сладко, сладко бояться, лежа под теплым одеялом. Это перчик и горчица, это острые эмоции, которых не хватает в пресной жизни. Ух, аж дух захватило. Пойдем в парк аттракционов, полетаем над землей, так, чтобы желудок к горлу подкатывал. Круто как, страшно как. На Хэллоуин – страшная зубастая тыква и жуткий фильм. Здорово.

В сытой стране, где все более-менее нормально поскрипывает, но не хватает общественных смыслов, что же и делать, как не тешить себя пугалками? Жизнь от этого кажется ярче, насыщеннее, острее. Интереснее. Вот и смысл какой-никакой появляется. Сравните: ничего не делать или посмотреть качественный хоррор? А социальный хоррор нам поставляют вполне неплохой, годно сделанный.

«В регионах катастрофа – вторая волна коронавируса в разгаре». «Это не митинг – это траур. Репортаж из Еревана». «Открытие ЛГБТ-фестиваля в Петербурге отменили из-за визита Роспотребнадзора и полиции». Можно, конечно, более впечатляющие заголовки поискать, но я открыла именно главную страницу одного оппозиционного СМИ, и даже лексика, даже лексика здесь нагнетает. Меня поймут журналисты: это нельзя назвать плохим или хорошим, это… ну, способствует читаемости. Говорю же, люди любят бояться.

Жестокий холодный мир преследует жертв, которые умело отождествляются с читателем/зрителем. Как страшно жить. И ведь вот что примечательно: любовь к страшилкам характерна как раз для сытых, спокойных времен. Когда за окном по-настоящему страшно, тянет на развлекательные шоу и мелодрамы. Помните девяностые: сплошь какие-то концерты по телевизору, Киркоров в перьях, латиноамериканское мыло, и чернухи хватает, чернуха уже не лезет в голову, от нее хочется отвлечься.

Я не ставлю перед собой задачу морализаторскую. Напротив, скорее всего, если нынешние власть и оппозиция поменяются местами, то перед СМИ, которые сейчас являются провластными, будет стоять задача сделать не менее качественный хоррор. Схема-то рабочая, годная.

Хочется сказать немного о другом: плохо, когда смыслов настолько не хватает, что вместо них приходится придумывать страшилки. Это, как если бы не было ни хорошего кино, ни классической литературы, одни страшилки, более или менее годно сделанные. Смыслы, смыслы, нам не хватает смыслов; впрочем, либеральным нашим оппонентам их тоже не хватает. Но они работают с нутряковыми страхами, с подсознательными потребностями, а патриоты этого не умеют или не хотят делать. Я бы ставила на «не умеют».

Впрочем, глобальный дефицит смыслов в современном мире – это отдельная большая история. Бесконечная.