Испанский кризис – симптом болезни Европы

Не так давно внутриполитическими перипетиями и перестановками в правительстве гремели итальянцы. Теперь их примеру последовали другие южноевропейцы – испанцы. И те и другие мастерски умеют организовывать правительственные кризисы. Чем же итальянская политика отличается от испанской? Есть один нюанс…

Итальянцы обычно всеми силами пытаются избежать повторных выборов, любой ценой сформировать совмин, побыстрее закончить кризис власти. Поэтому там возникают порой самые неожиданные коалиции, любые политические силы готовы объединиться – будь то старые принципиальные соперники, представители противоположных сторон политического спектра, традиционных и популистских партий, евроскептиков и еврооптимистов. Эти правительства-франкенштейны выходят неустойчивые, рушатся быстро… И давай все по новому кругу.

У испанцев же все иначе – принципиальность и неуступчивость до последнего. Коалиция? Это ж придется идти на компромисс, уступки, какие-то соглашения заключать, а, не дай бог, и должности в правительстве какой-то другой партии выделять. Ни портфеля врагу! Полгода (а то и почти год, как в прошлый раз) без правительства? Затянувшийся кризис власти, которая не может принимать важные для страны решения? Повторные выборы? Подумаешь! Лишь бы никаких союзов с другими политсилами. Максимум – кабинет меньшинства.

Вот так и в очередной раз накрылась в Испании перспектива возможного первого коалиционного правительства. Лидер победившей на выборах 28 апреля Испанской социалистической рабочей партии (ИСРП) Педро Санчес отказался заключать какие-либо соглашения как с правыми, так и с левыми партиями. Правые хотели уступок, левые в лице «Подемос» – коалиционного правительства. Причем даже готовы были принять вариант, при котором им социалисты сначала дадут министерские портфели, а через какое-то время после формирования кабинета – отберут обратно. Этакий, конечно, аутосадомазохизм, лишь бы закончить период политической турбулентности. Но Санчес не оценил этой жертвенности и остался непреклонен, в связи с чем еще в апреле провалил голосование в парламенте по своей кандидатуре в премьер-министры.

В итоге своей неуступчивостью глава ИСРП достал даже испанского короля. Монарх просто отказался выдавать ему новый мандат на формирование правительства. Впрочем, как и кому бы то ни было еще. Объяснил Филипп VI это тем, что нет такой фигуры, которая обладает достаточной поддержкой парламента. Формально у партий есть время до 23 сентября. Но я сильно сомневаюсь, что до конца понедельника Генеральные кортесы сподобятся выдвинуть новую кандидатуру, добиться ее одобрения королем и проголосовать по ней. Так что с наибольшей долей вероятности Испанию ждут очередные досрочные выборы, уже третьи по счету. Как в декабре 2015 года по итогам выборов образовался фрагментарный парламент без подавляющего преимущества одной из партий, так фактически с тех пор и продолжается эта правительственная турбулентность в стране.

Но на самом деле ситуация очень символична. Ведь важно то, что фактически она отражает слом традиционной политической системы во всем ЕС. Он возник еще несколько лет назад, когда начался резкий рост уровня поддержки различных популистских, радикальных, евроскептических и внесистемных партий практически во всех государствах «единой Европы». Италия с ее бесконечными отставками правительств и странными коалициями, Франция с противостоянием Эммануэля Макрона и Марин Ле Пен в финале выборов, ФРГ с укрепляющимися позициями «Альтернативы для Германии» и «зеленых» – это симптомы все той же болезни. Испанский же кризис – это, пожалуй, показатель того, что этот крах оформился уже практически окончательно и бесповоротно. И как бы европейские элиты ни хотели этому воспротивиться, им придется принять новую реальность и встроиться в нее (что, кстати, активно пытается осуществить, например, все тот же Макрон).

Почему именно Испания столь показательна? Во-первых, ее элиты продержались дольше большинства других, да и до сих пор пытаются противиться новым политическим реалиям. Во-вторых, испанская система очень консервативна – это прямо классика традиционного западноевропейского государственного устройства. Конституционная монархия с представительско-посреднической функцией формального главы государства и двухпартийным парламентом, в котором друг друга поочередно сменяют то право-, то левоцентристы. Причем при формальных перестановках лиц и даже политсил у власти фактически политический курс не меняется, а программы соперников отличаются только в нюансах. При этом электоральная схема довольно сложна и настроена так, что каким-то третьим политобъединениям пробиться через нее и создать конкуренцию двум традиционным партиям очень затруднительно.

Но и тут эта типично европейская политическая система дала сбой. Усталость электората от одних и тех же политсил у власти, накопившиеся экономические проблемы, сепаратизм, фактический кризис самого Евросоюза, который особенно виден на примере тупика в миграционном вопросе – все это и в Испании вызвало рост поддержки внесистемных, радикальных, популистских партий. И под его напором лопнула даже одна из наиболее крепких двухпартийных систем в Европе. Фактически с 2015 года испанский парламент перестал быть двухпартийным и этот тренд со временем не только не ослабевает, а, напротив, даже укрепляется – разрыв по количеству голосов между политическими силами становится все меньше.

Да, Педро Санчес, возможно, сумеет увеличить количество мест своей партии в парламенте по итогам новых выборов. Его предшественнику Мариано Рахою, например, в 2016 году это удалось. Вот только Рахой тогда вынужден был сформировать правительство меньшинства, которое продержалось только половину отведенного срока. Так и Санчес вряд ли сможет добиться доминирования в новом составе Генеральных кортесов и вынужден будет идти на переговоры с другими партиями, прежде всего из тех, что ворвались в политическую жизнь Испании совсем недавно.

Таким образом, испанским политэлитам тоже придется принять новую политическую реальность. И этот процесс уже фактически запустил король, не пожелав вручить новый мандат уклоняющемуся от коалиционных переговоров Санчесу. Видимо, молодому главе государства стало очевидно, что политическая турбулентность не может длиться вечно в угоду амбициям старых партий и необходимы кардинальные изменения.