Практически сразу после распада Советского Союза в отечественном экспертном сообществе (а следом – в медиа и общественном мнении) сформировались две точки зрения относительно дальнейшего развития нашей страны. Говоря точнее, возникли две модели социально-экономической и политической эволюции. И обе они были заимствованными.
Одна из них – китайская, другая – западная. Причем китайскую долго не называли ее собственным именем. В ходу были эвфемизмы, применяемые намеренно или по причине изобретения очередного «велосипеда».
Всё изменилось в середине 2010-х. У либерально-демократического мейнстрима появился конкурент, явленный не в абстрактных рассуждениях, но отлитый в металле и стекле небоскребов Шанхая и смартфонов Huawei.
Примерно тогда же и западноцентричный дискурс стал более конкретным. Раньше «выбор в пользу цивилизованного человечества» позволял известные вольности интерпретации. Но со временем «эталонный Запад» стал исключительно либеральным. Именно либеральная демократия и стала антитезой деспотической меритократии.
Но сегодня, когда соревнование двух «продуктов» на российском рынке достигло пика, они стали терять свой лоск и привлекательность. «Продавать» их становится все сложнее.
И вот почему.
Адаптация либеральной западной модели для России всегда сталкивалась с проблемами культурного характера. Но их предполагалось со временем преодолеть, задействовав всю мощь Голливуда, международных СМИ, алгоритмов социальных сетей и академических сообществ. Национально-консервативная «архаика» должна была стать предельно маргинальной.
Либерал-прогрессизм «продавался» российскому обществу в комплекте с демократией, равенством всех перед законом, свободой слова и профессиональной непредвзятой прессой. Этот «товар», несомненно, был бы очень привлекательным, если бы соответствовал заявленным характеристикам.
То, что либеральная демократия приживалась «пока» не везде, объяснялось отсталостью обществ, которые, заполучив демократию, «по невежеству» отвергали либерализм. Для обозначения таких социумов Фарид Закария даже придумал специальный термин – «нелиберальные демократии» (они же «неполные» и «несовершенные»).
«Непросвещенным» странам предлагалось довериться не демократическим институтам, а прогрессорам-технократам, которые знали-как-лучше. И тогда, после периода «воспитания» этими технократами, люди могли рассчитывать на подлинную «западную жизнь».
Все пошло наперекосяк, когда «нелиберальными» стали становиться демократии самого Запада. Если бы западная модель работала, ее идеологи без особого драматизма восприняли бы голосование британцев за выход из ЕС, избрание президентом США Дональда Трампа, электоральные победы итальянских и австрийских популистов, а также общий рост рейтингов евроскептиков. Системные СМИ и вовсе должны были приветствовать перемены, ибо они демонстрировали сменяемость элит и работоспособность демократии.
Не тут-то было! Мейнстримные медиа и либеральные элиты объявили случившееся экзистенциальной угрозой для Запада. Профессиональность прессы улетучилась в один миг, правоохранительная и судебная системы стали предельно политизированными, свобода слова перестала быть безусловной ценностью.
При этом «продавцы» западной модели высказались предельно откровенно – популистский выбор избирателей несовместимым с идеалами Запада. И тут уж одно из двух – или грош цена либеральному просвещению, которое веками «улучшало» народы Европы и Америки, или никакого просвещенного выбора в пользу либерализма (особенно в его современной форме) «цивилизованный мир» никогда не делал. В любом случае получается, что в «нормальных странах» до недавнего времени правили всё те же «прогрессоры», а не демократически избранные на «честных выборах*» политики.
Но это полбеды. Может быть, демократия – фикция, а то и вовсе вредная выдумка (ибо порождает чудовищ). Может быть, нет никакого «просвещенного» западного общества, ибо природу человека не исправишь, так что большинство жителей Европы и Америки не менее глупы, чем русские, турки или арабы. Может быть, «правильный» порядок вещей всегда должно устанавливать «образованное прогрессивное меньшинство» (об этом все чаще во всеуслышание говорят активисты левого крыла Демпартии США). Но политическая система Запада (включающая пусть не саму демократию, а ее симулякр), установленная этим меньшинством, должна была по крайней мере демонстрировать устойчивость.
В конце концов, нам «продают» не только и не столько «права человека», сколько устойчивую модель развития. А это подразумевает наличие сильной вменяемой элиты, способной справляться с кризисами, еще лучше – предвидеть их и предотвращать.
Но либеральная элита с кризисом не справилась. Она терпит поражения по всем фронтам. Следовать по западному пути сегодня означает встать на сторону если не проигравших, то проигрывающих.
И, конечно, самым бездарным пиар-ходом либерал-прогрессистов было назначение России и Путина «крайними» за раздрай на Западе. Что же это за модель такая, которую может поломать одно «отсталое государство» и один «авторитарный лидер»? И как в этом государстве может стать популярным столь ненадежный «продукт»?
У китайской модели тоже есть трудности «ассимиляции» в России. Специфический исторический опыт нашей страны делает для ее жителей сомнительными как эстетику жестко регламентированных партийных съездов под кумачовыми знаменами, так и культ безусловной правоты начальства в конфуцианском стиле. Эти проблемы пока еще даже не начали всерьез решать. Сегодня мы лишь видим пиар «извечной мудрости Поднебесной» и тотальной цифровизации Китая, которая делает культурные различия несущественными.
Но «продают» нам не альтернативную Западу философию и не китайский киберпанк, а успешно работающий госкапитализм, темпы роста экономики выше мировых, железный порядок, беспощадную и даже жестокую борьбу с коррупцией и иностранным (в основном западным) вмешательством, технологические инновации и культурную однородность политической нации.
Заявка очень серьезная, тем более, что она подкреплена успехами восточного соседа. Еще лет пять назад о недостатках китайского «продукта» уверенно говорили лишь «люди Запада». Мол, это не демократия, там нет свободы, интернет урезан, жители находятся под постоянным контролем партии и спецслужб и т. д. Но эти аргументы не в состоянии были убедить большинство. Слишком многие в России готовы пожертвовать частью свобод ради сильного государства и вменяемой экономической политики.
Но сегодня темные стороны китайской модели стали видны более наглядно. Конечно, мы знаем о них гораздо меньше, чем о провалах западной либеральной элиты, поскольку зрелый прокитайский дискурс появился позже прозападного, так что и внимательное изучение опыта восточного соседа началось относительно недавно. И все-таки по крайней мере два изъяна китайского пути стали очевидными.
Во-первых, КНР – не социальное государство и никогда им не было. Например, многие жители Поднебесной до сих пор не имеют пенсий. Соцгарантии вообще никогда не были в приоритете КПК. Более того, впечатляющий экономический рост Китая был достигнут путем колоссального имущественного расслоения – как географического (между различными провинциями), так и классового (между различными стратами общества).
Коэффициент Джини (по которому в мире оценивают степень расслоения населения по уровню доходов) в Поднебесной просто зашкаливает. С 1980-го по 2002-й он вырос с 0.3 до 0.55 и с тех пор как минимум не снижался (чем выше значение параметра, тем больше неравенство). Даже по официальной статистике Пекина он составляет 0.474. Для сравнения: в России этот параметр равен 0.422. В «загнивающем» Евросоюзе – 0.31. Китай – рекордсмен по числу миллиардеров и по числу людей, живущих за чертой бедности.
Да, городской класс крупных мегаполисов вроде Шанхая, Пекина и т. д. живет относительно зажиточно. Именно на картинке счастливых молодых людей, одетых по-европейски и постоянно занятых своими сверкающими смартфонами отечественного производства, основан миф о глубоком погружении Китая в «цифру» и оставленной в прошлом нищете. На деле почти миллиард китайцев не всегда находит средства даже на еду.
Сомневаюсь, что такой социализм привлекателен для наших людей. В будущем компартия, может быть, и справится с имущественным расслоением, но любой стране, вставшей на китайский путь, придется пройти через длительный период роста-в-обмен-на-неравенство. И тогда наши микроскопические пенсии в соседстве с яхтами олигархов покажутся цветочками по сравнению с «ягодками» Поднебесной.
Во-вторых, несмотря на экономические успехи и авторитарную власть, КНР так и не удалось сделать свою модель безусловно привлекательной даже для всех китайцев. Долгие попытки приручить Тибет и лоялизовать гонконгский городской класс пока что не привели ни к каким зримым результатам. Нынешние волнения на особой территории не удается даже подавить. Власти вынуждены делать протестующим одну уступку за другой. Пекин может потерять свою ключевую провинцию если не юридически, то культурно. И это как-то не согласуется с «железным порядком», являющимся визитной карточкой китайской модели.В общем, у китайского «продукта» обнаружились скрытые дефекты, о которых «поставщик» умолчал.
К попыткам навязать России чужие модели надо относиться спокойно. Каждая конкурирующая система заботится о своей внешней привлекательности и стремится предложить если не универсальное решение для всех, то, во всяком случае, вовлечь в свою орбиту как можно больше последователей.
Именно поэтому нашей стране надо позаботиться о собственной модели. Ее наличие – не достаточное условие успешной конкуренции на мировой арене, но совершенно точно необходимое. В ней обязательно будут изъяны. Но если анализ опыта наших китайских и западных партнеров о чем-то нам и говорит с определенностью, так это о том, что изъяны – это нестрашно. Страшно отсутствие собственной модели.
И это, пожалуй, главное (если не единственное), что нужно «проимпортировать» с Запада и из Поднебесной. Эпоха же импорта готовых моделей, очевидно, завершена.
* СМИ, включенное в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента
