Недавно должно было состояться разведение войск в Донбассе – вроде бы и Владимир Зеленский пошел на определенные уступки, подписав «формулу Штайнмайера», и ЛДНР выразили готовность. Казалось бы, да, но нет. Под предлогом нарушения режима тишины Украина сорвала разведение сил; страшно, впрочем, даже не это. Страшно то, что в Золотое, откуда должны были увести войска, пришел полк «Азов», выразив неподчинение президенту Украины. Командир полка Билецкий заявил, что останется тут в любом случае с оружием в руках.
Сейчас, в 2019-м, многие недооценивают добровольческие батальоны Украины, «добробаты». Их приструнили, постарались встроить в официальные силовые структуры и стараются держать в узде. А в Донбассе еще прекрасно помнят, что это и чем они отличаются от «регуляров». Я не буду объяснять, я покажу,
Очень хорошо понимали разницу между «айдаровцами» и ВСУшниками пленные. Одним из первых людей, с которыми я познакомилась в Донбассе, был священник, протоиерей Владимир Марецкий. Когда в Луганск пришли чужие люди, он снял рясу и встал на блокпост.
А далее – библейская история: ехала машина с ополченцами, тринадцать человек, и один из них – предатель, который и оповестил «айдаровцев», где будет проезжать машина. Окружили. Стали стрелять; пули, как заговоренные, пролетали мимо. Но «айдаровцев» было банально больше.
Мы сидели с отцом Владимиром на лавочке, среди теплого и солнечного луганского дня, в дворике, который казался бы спокойным, если бы не выбитые окна домов и не выкорчеванные прилетами мин деревья. Он признался: его и его товарищей спасло только то, что среди «айдаровцев» было несколько харьковских СБУшников. Они не позволили убить пленных сразу.
Короче, их избивали. Надевали на головы мешки, полные пыли, чтобы этой пылью приходилось дышать. Перетягивали руки и ноги веревками так, что конечности чернели, потом снимали веревки – чтобы онемевшее тело снова начало чувствовать боль – и возвращали.
Другой пленный тоже мне рассказывал. Его звали Виктор, он помогал в тылу.
Тогда воду не подавали – так он возил воду на своей машине из Станицы Луганской в осажденный Луганск. Его арестовали «айдаровцы». Назвали пособником сепаратистов, корректировщиком артогня.
Ну тоже били. И электрошоком тоже. Посадили в яму, там и держали, и били. Всего в яме сидело тринадцать человек. Постреливали, чтобы напугать. Загноившиеся раны, естественно, никто не лечил.
А отпустили их призывники-срочники ВСУ. Вывели, в райотделе дали бумажки об установлении личности. Там уже местные переодели и дали денег, и пленные уехали попросту на маршрутке, это был хаос, это было лето-2014...
Или вот про грабежи. Я знала одну женщину в Донецке, у нее был добротный частный домик под Мариуполем, там она и жила до войны. Выехала в Россию летом 2014-го. Вернулась в пустой дом. Вывезли даже стиральную машину, монотонно повторяла она, даже стиральную машину.
Соседи рассказали: приехали люди с шевронами батальона «Днепр-1». На вопрос выскочившей бабушки-соседки объяснили: ведется специальная операция. «Да какая ж такая операция? – удивилась соседка. – Тут Анька с детьми живет, я ее сто лет знаю». Боец «Днепра-1» щелкнул предохранителем автомата. «Выявляем сепаратистов, – ответил он. – А вы домой идите, потом и к вам зайдем».
- Закрытие «Миротворца» поможет Зеленскому добиться мира в Донбассе
- Разведение войск в Донбассе не нужно ни одной из сторон
- ДНР прекратила попытки развода войск в Донбассе
К той соседке не зашли – видно, домик показался бедным. А вот дома побогаче в дачном поселке обнесли. На «Новую Пошту» несли все: телевизоры, постельное белье, стиральные машины... (Потом «Новая Пошта» специальное какое-то заявление сделала, что из зоны АТО стиральные машины не принимаются).
Даже в отчете комиссариата ООН по правам человека задокументирован случай, когда бойцы «Днепра-1» ограбили жилой дом в Авдеевке, а попытавшегося возмутиться хозяина жестоко избили, душили полиэтиленовым пакетом, грозили расстрелять. Это не единичный случай, я просто не буду все перечислять – хватает и того, с чем я столкнулась лично.
Суицидбаты – так ласково называют добровольческие батальоны даже среди украинских патриотов. Их бросают туда, где не жалко, потому что и сами они не боятся смерти, идут в бой со странной радостью, едва ли не языческой.
– Очень заметно, когда регулярные войска сменяются на нацбаты, – говорил мне один из луганских офицеров, несущий службу на передовой. – Если, допустим, стоит регулярная бригада, то напряженность намного меньше. С некоторыми командирами даже удается созвониться и договориться о временном прекращении огня. Есть такие, что и сами не хотят обострения – оно им надо, людей терять? С нацбатами это невозможно. Там служат совершенно невменяемые люди.
Основные зверства «суицидбатов» приходятся на 2014–2016 годы. Потом на Украине сообразили, что это оружие может быть обоюдоострым. «Патриотов» начали загонять в регулярную армию, рассредотачивать по линии соприкосновения. Но мне страшно представить, что будет, если они дорвутся до человеческой крови.Сейчас все другое. Сейчас в ВСУ не испуганные призывники, готовые отпускать врага просто так, там контрактники сейчас. Сейчас привыкли к порядку «суицидбаты», но нельзя забывать, насколько это поверхностно, насколько меняются люди, стоит им почувствовать силу. Нельзя забывать.
