Ситуация в Сирии быстро развивается. Уход американского контингента, начало турецкой операции, стремительное выдвижение сирийской армии на северо-восток, достижение предварительной договоренности между Дамаском и курдскими формированиями – все пришло в движение, все меняется с невероятной скоростью.
На этом фоне Владимир Путин посетил Саудовскую Аравию, а затем – Объединенные Арабские Эмираты. Совсем недавно, в сентябре 2019 года, прошли переговоры российского президента и израильского премьера Биньямина Нетаньяху в Сочи. Вскоре может состояться и ответный визит. То есть он в любом случае состоится – летом 2020 года, но в нынешних условиях вполне возможна и более ранняя встреча двух лидеров. С иранским руководством Кремль и МИД поддерживают контакты постоянно – как в рамках астанинского процесса, так и на двусторонней основе. И вот вчера состоялся телефонный разговор Владимира Путина и турецкого президента Реджепа Тайипа Эрдогана, в ходе которого было согласовано проведение двусторонних переговоров в России.
Таким образом, Москва «замкнула на себя» всех региональных лидеров Ближнего Востока – Израиль, Иран, Турцию и так называемое арабское НАТО (альянс этот неформальный и по большому счету несостоявшийся, поскольку никто так и не поддержал совместную военную операцию КСА и ОАЭ в Йемене, не говоря уже о других странах).
Это, несомненно, огромный успех России. Его не преминули заметить на Западе. Серьезные внешнеполитические издания и информационные агентства высоко оценили многостороннюю дипломатию Москвы. Не то чтобы журналисты приветствовали рост влияния нашей страны на Ближнем Востоке, но сам факт они не отрицают. Более того, Владимиру Путину «присвоили» целый ряд высоких титулов – «создатель королей», «главный силовой брокер» и т. д.
Конечно, рядовых западных читателей и зрителей обычно мало интересуют успехи той или иной державы в столь отдаленном, сложном и иной раз совершенно непонятном им регионе, как Ближний Восток. Но так происходит лишь до тех пор, пока международная повестка не становится фактором внутренней политики. Наиболее ярким примером последних десятилетий является иракская авантюра США, в которую Вашингтон умудрился втянуть десятки стран. Вторжение 2003 года стало столь очевидным геостратегическим провалом, что до сих пор поддержка этой акции 16 лет назад считается черным пятном на репутации любого политика.
Поэтому администрация Обамы в 2011-м предпочла не возглавить, а «присоединиться» к «гуманитарной операции» в Ливии, хотя ликвидация режима Каддафи была с самого начала большим проектом экс-госсекретаря Хиллари Клинтон. Как водится, все кончилось катастрофой 2012 года в Бенгази, когда боевики, считавшиеся «демократически настроенными» союзниками США, уничтожили американское консульство и объект ЦРУ. Если бы объективная информация об этой трагедии просочилась в прессу, Барак Обама вполне мог бы и не переизбраться на второй срок. Но до выборов оставалось всего два месяца, и худших последствий 44-му президенту Соединенных Штатов удалось избежать. Серьезное расследование деятельности Госдепартамента в Ливии до и после убийства лидера Ливийской Джамахирии началось лишь в конце 2012-го. И тогда был окончательно решен вопрос о том, что Хиллари должна покинуть свой пост.
Когда в 2013-м в Вашингтоне снова заговорили о военном вмешательстве на Ближнем Востоке (уже против сирийского режима Башара Асада), общество отреагировало столь негативно, что многие конгрессмены, в том числе из записных ястребов, высказались против даже ограниченной операции.
И тогда наша страна – пожалуй, впервые за постсоветский период – сыграла важную дипломатическую партию в регионе. Напомню, тогда под присмотром международных наблюдателей из Сирии в Россию на уничтожение было вывезено химическое оружие, находившееся в арсенале Асада, что устранило непосредственную опасность агрессии против Дамаска. На тот момент...
Возвращение Москвы в большую ближневосточную игру началось. Это тоже было отмечено в западной прессе. Правда, тогда большинство обывателей в Европе и Америке не обратили внимания ни на заявления ястребов о том, что «Путин обыграл Обаму», ни на примирительные увещевания внешнеполитических реалистов о «важности дипломатии».
Все просто выдохнули с облегчением – новой войны на Ближнем Востоке не будет. При этом Белый дом продолжал настаивать на том, что «Асад должен уйти», и всячески принижал опасность поднявшего голову на территориях Сирии и Ирака террористического халифата. Никакой большой стратегии у Вашингтона не было. Даже иранская сделка, изначально задуманная как многоплановое соглашение о нормализации ситуации в регионе, была в конце концов сведена к договоренностям по ядерной программе Тегерана.
Москва одобрила эту сделку, но уже готовила свой следующий ход. В 2015 году на помощь терпящему поражение от ИГИЛ* Дамаску прибыли российские ВКС и спецподразделения. Об этом немало писали в западной прессе, но по-настоящему большая медийная волна поднялась лишь в 2017-м, когда стало понятно, что ситуация серьезно изменилась, причем не только потому, что ВС РФ выполнили все поставленные перед ними задачи, но и потому, что успехи в борьбе с боевиками сопровождались интенсивными переговорами со всеми региональными лидерами. Одно из авторитетных американских изданий тогда назвало Владимира Путина «новым хозяином Ближнего Востока».
«Вакуум власти» в регионе начал ощущаться еще при Бараке Обаме, однако при президенте Трампе он стал чувствоваться особенно явственно. 45-й президент США сделал немало дипломатических уступок Израилю и запустил кампанию «максимального давления» на Иран, но, несмотря на усилия Конгресса и значительной части своего окружения, все с большим скепсисом поглядывал на происходящее между Средиземноморьем и Персидским заливом.
Перед Трампом, как перед былинным богатырем, было три пути. Или ввязаться в новую дорогостоящую (во всех смыслах этого слова) кампанию по наведению порядка на Ближнем Востоке силами армии США (с непредсказуемым результатом), или начать отход из региона, или продолжать – так долго, как это возможно – участвовать в местных конфликтах, разрываясь между тремя своими союзниками (Турцией, Израилем и Саудовской Аравией) и балансируя на грани войны с Ираном.
Что выберет хозяин Белого дома, было в целом понятно даже из формулировки стоящей перед ним проблемы. Оставался один вопрос – когда он решится на настоящий (не на словах, а на деле) вывод американских войск из региона. Случилось это в октябре 2019 года. Трамп решил рубануть с плеча, сопровождая свои действия яркими и эмоциональными высказываниями. Теперь, как выразился президент США, пусть курдов защищает кто угодно, «хоть Наполеон Бонапарт».
Конечно, речь идет пока о передислокации нескольких тысяч американских военнослужащих. Но и этого хватило, чтобы Ближний Восток пришел в движение, и ситуация начала меняться буквально не по дням, а по часам.
Эти перемены удостоились большого внимания западных СМИ. И на сей раз их информацию с интересом воспринимают и обыватели. Поскольку все это имеет огромное значение для внутриполитической борьбы в США. Сейчас в американских медиа так много говорят о Сирии, курдах, Турции и России лишь потому, что решается «главный вопрос» – прав Трамп или нет.
Обвинения в адрес 45-го президента США сводятся, по сути дела, к двум пунктам (я сейчас имею в виду Ближний Восток, а не «украинское дело»). Первый – Трамп предал курдов, союзников Соединенных Штатов. Второй – он сыграл на руку России и Ирану. А возможно, в долгосрочной перспективе, и Китаю.
- Почему Турция нападает на курдов в Сирии?
- Ссора Эрдогана с НАТО служит интересам России
- Эрдоган угодил в сирийскую ловушку Трампа
Само собой, оба тезиса были сформулированы в спешке и имеют мало отношения к действительности. Курды имели хоть какое-то значение для США лишь до тех пор, пока на них можно было указывать как на вменяемую проамериканскую вооруженную оппозицию Асаду, которая к тому же отстояла свою территорию под ударами ИГИЛ*.
Что же касается выигрыша России и Ирана, то это более сложный вопрос. Исламской Республике курдская автономия не очень-то и мешала. Теперь же ей придется толкаться локтями с Турцией. И хотя Анкара и Тегеран нашли в последнее время немало точек соприкосновения (в частности, по прорыву блокады Катара и участию в астанинском процессе), отношения между ними остаются все еще очень сложными.
Наконец, Россия. Вся сложность ближневосточной ситуации теперь стала ее головной болью. И хотя в первые дни вывода американского контингента из Сирии всем заинтересованным сторонам удавалось избегать конфликтов, впереди еще очень много тяжелых дней, месяцев и, возможно, лет.
Да, Соединенные Штаты теряют влияние на Ближнем Востоке. Но это вполне соответствует стратегии нынешней американской администрации. И да, Россия приобретает влияние в регионе, о котором еще пять лет назад нельзя было и мечтать. Но одновременно Москва приобретает и множество проблем, на которые раньше можно было посматривать издалека, попутно критикуя (как правило, заслуженно) действия заокеанской сверхдержавы.Теперь все иначе. Если дело так пойдет и дальше, то между Средиземным морем и Персидским заливом не останется никого, кроме России и ее региональных партнеров по многосторонней дипломатии. Из второго ближневосточного полицейского (причем доброго) Москва превратится в единственного. И это будет уже совсем другая игра.
Поэтому никаких полицейских функций на себя Россия брать не собирается. Она стремится быть не полицейским и даже не судьей, а модератором, помогающим странам региона постепенно самим наладить свою жизнь.
Первейшая (и самая сложная) задача модератора состоит том, чтобы доказать сторонам, что модерация – это их лучший и последний шанс избежать катастрофы.
Весь вопрос состоит в том, достаточно ли напуганы перспективой полномасштабного конфликта ближневосточные игроки, чтобы начать договариваться прямо сейчас? Или после ухода США их головы кружатся от «открывшихся возможностей»?
Это мы узнаем в самое ближайшее время.
