Двадцать шестого июня текущего года в лондонском центральном уголовном суде Олд Бейли завершился процесс по делу о зверском убийстве Софи Лионне, двадцатиоднолетней француженки, в течение полутора лет работавшей няней при детях своих соотечественников – экспатов Сабрины Куидер и Уиссема Медуни.
Обугленное тело девушки было обнаружено во дворе двухкомнатного дома, который Куидер и Медуни снимали в фешенебельном юго-западном пригороде Лондона.
«Воняло у них какими-то странными, ни один известный мне сорт мяса не напоминающими по запаху шашлыками. И дым шел густой, жирный, сладковатый, вездесущий какой-то дым, пропитывающий кожу, волосы, ногти, пугающий», – свидетельствовал на суде вызвавший полицию сосед пары.
Софи Лионне в обгоревшем трупе опознали по расплавленной, впаянной в пустые глазницы оправе очков, однако точную причину ее смерти установить так и не удалось. Вскрытие показало множественные переломы ребер и грудины, трещины в челюсти, следы от ударов на черепе, но состояние кожных покровов и внутренних органов не позволяло судить ни о возможной асфиксии, ни о внутренних кровоизлияниях. Известно лишь, что сжигали Софи уже мертвую, что хотя бы пытки огнем ей удалось избежать.
С остальным арсеналом доступных в домашних условиях истязаний ей, увы, пришлось ознакомиться детально: на видеозаписях, найденных в телефонах Куидер и Медуни, истощенную, сломленную, частично облысевшую девушку изобретательно и разнообразно избивают, макают головой в унитаз и по нескольку минут держат под водой с нечистотами, заставляют лизать фекалии и дико, бешено на нее орут, требуя признаний в сообщничестве с «врагами» Куидер.
И Софи, тихая, кроткая, безответная Софи – признается, как признавались в ведовстве и колдовстве не выдержавшие пытки средневековые девы, подписывая тем самым смертный себе приговор.
***
Сабрина Куидер родилась в 1982 году в Эль Аттафе, на севере Алжира. Она была младшей из четырех детей и росла в доме бабушки: родители ее уехали за лучшей жизнью во Францию, когда Сабрине не было еще и года.
«Связь с ними никогда не прерывалась, в наш дом из Парижа рекой текли деньги, подарки, лекарства, модные журналы и рецепты французской региональной кухни, но до пятнадцати лет я не знала, какого цвета у моей матери глаза, какой у нее голос – звонкий, как у тетки, или низкий, глубокий, как у бабушки», – напишет позже Сабрина в своем профиле во французской социальной сети lescopaindavant, аналоге наших «Одноклассников». И – солжет: братья Сабрины в один голос заявят на суде, что и родители навещали их не реже двух раз в год, и дети традиционно проводили рождественские праздники с отцом и матерью в Париже.
Впрочем, и сама Сабрина в других своих постах с обильными, богатыми фактурой детскими воспоминаниями об американских горках в Диснейленде, о представлениях Гиньоля на Монмартре, о корабликах в фонтане Люксембургского сада многократно и не моргнув глазом себя опровергнет.
Непротиворечивость изначально не была сильной стороной ее легенды. Сабрина совершенно не заботилась о том, чтобы связать между собой все концы автобиографической фабулы. Пестовала она в своем мифотворчестве жесткий, с примесью триллера драматизм и нутряную, чутко следующую за колебаниями европейской психиатрической моды эмоцию.
В ее профилях в социальных сетях в разных контекстах, но всегда на волне актуальности тем всплывали: сексуальное насилие, которому Сабрина якобы подверглась еще девочкой, в доме бабушки, со стороны одного из старших родственников, принуждение ее к практикам садо-мазо не названным по имени лицейским преподавателем уже в Париже, отчего Сабрина чуть не умерла, наглотавшись стирального порошка, но оклемавшись без медицинской помощи и, соответственно, без медицинских справок, психологический террор, которому подвергал Сабрину один из ранних возлюбленных и в результате которого та выпрыгнула с балкона, чудом избежав увечий.
Красочный мир кинематографических страстей и визионерских причинно-следственных связей увлек ее до такой степени, что даже на суде, явно и очевидно во вред себе, рассказывая о страданиях, которые она претерпела от своих мужчин, Сабрина вдохновенно, фейсбукогенично врала про умученную одним из них вот совсем недавно кошку.
«Я заплатила три тысячи четыреста фунтов ветеринару. Кто, кто теперь возместит мне эти деньги, не говоря уже о моральном ущербе, связанном с потерей моей любимицы?» – вопрошала она собравшихся. «Мадам, но у вас же никогда не было кошки!» – парировал по-французски адвокат Уиссема Медуни. «Как это не было? – возмутилась Сабрина. – Ее звали Мяу, лапочку мою!»
С Уиссемом Медуни, урожденным парижанином тоже франко-алжирского провенанса, Сабрина Куидер познакомилась летом после первого курса Сорбонны, в одном из пригородных парков аттракционов, где она подрабатывала у лотка по продаже сладкой ваты.
«Сабрина и сама была как сахарная вата – яркая, приторная, липучая, оставляющая после себя долгую тяжесть в желудке», – скажет Медуни на процессе.
Тогда, в 2001 году, Уиссем только что с отличием окончил одну из престижных парижских бизнес-школ, был полон амбиций, ждал, что вот-вот его пригласят на прибыльную позицию в банк, в страховую компанию, на биржу.
Бойкая, длинноволосая, с тонкими, загорелыми, мускулистыми ногами Сабрина, умевшая на получаемые ею на поденщине гроши выглядеть как сошедшая со страниц журнальных глянцев дива, казалась ему идеальной подругой перспективного банкира. Сабрина с прохладцей ответила Уиссему взаимностью.
Той встрече у лотка с сахарной ватой суждено было стать началом долгой, страстной, токсичной, плотно прошитой нездоровой созависимостью связи. Серьезность которой (как бы Сабрина ее ни отрицала, неизменно представляя Медуни публике как друга семьи, кузена, даже навязчивого, но неудачливого поклонника) подтверждал сертификат о заключении брака по мусульманскому обряду, выданный осенью 2001 года мечетью Аржентея.
Однако религиозный обряд отнюдь не мешал Сабрине жить своей жизнью.
Первый ее сын родился от Антони Франсуа, слесаря-наладчика на заводе группы «Ситроен». Франсуа выступал на суде и своими показаниями первый опроверг версию о тяжелом психическом расстройстве, продвигаемую адвокатом Куидер.
«Она была капризной, непредсказуемой, заводящейся с пол-оборота. Мы и расстались-то потому, что я не мог больше выносить ее привычку обливать грубейшей бранью, а то и вцепляться прямо на улице в волосы любой девушке, по которой я имел несчастье скользнуть взглядом. Но сумасшедшей она однозначно не была. Была распущенной, умеющей тонко и во всей полноте пользоваться чужими слабостями и дырами в ткани социальных правил, выдумывающей себе врагов не параноидально, а вполне разумно, с корыстными целями.
Для сумасшедшей она слишком трезво оценивала людей, слишком хорошо рассчитывала свою игру, слишком планомерно, обдуманно, грамотно лезла в мир богатых и знаменитых, по ту сторону журнального глянца. И ведь был момент, когда даже мне, очень скептически настроенному в отношении перспектив Сабрины, стало казаться, что ей это удалось».
Сабрина окончила Сорбонну по отделению англоязычной литературы, но в графе «профессия» указывала начиная с 2006 года различные позиции в фешн-индустрии, остановившись к моменту своего отъезда в Лондон в 2009 году на самохарактеристике «модельер, дизайнер». Следствию не удалось найти ни единого подтверждения ее занятости в секторе моды или глянца, в Великобританию Куидер уехала няней, как и будущая ее жертва Софи Лионне.
После увольнения работала в кол-центре, в пиццерии, в фирмах, занимающихся сетевым маркетингом. Жила в квартире, снимаемой последовавшим за ней в Лондон Медуни, который потерял работу по специальности после банковского кризиса 2008 года и рассчитывал на новый старт карьеры в одном из мировых финансовых центров.
Надежды Медуни таяли по мере того, как таяли его сбережения, и время шло и утекало, а ничего достойного его образования и опыта Лондон ему не предлагал.
В конце концов Медуни пришлось опустить планку своих профессиональных требований. На оставшиеся деньги он получил лицензию на открытие уличного лотка по выпечке французских блинов, его мини-бизнес быстро вышел в ноль, и до прибылей оставалось совсем, совсем немного.
«Это было самое блестящее время для нашей пары, мы веселились до упаду, скакали с вечеринки на вечеринку. Глядя на фотографии Сабрины в соцсетях, на ее улыбку, ее украшения, ее сумочки, ее низко вырезанные платья, никто и не предположить бы не мог, что она перебивается с одной подработки на другую. Сабрина, как никто, умела казаться гламурной», – не без восхищения заметит Медуни на суде.
В 2011 году к профессиональной характеристике «модельер» в профиле Сабрины добавится «композитор и автор песен».
Весной 11-го в банке у Ноттинг-Хилла Сабрина познакомилась с Марком Уолтоном, звездой и основателем рок-группы Boyzone. Их роман развивался стремительно, после двух недель знакомства Сабрина была уже беременна. Она продолжала выходить с Марком в свет еще несколько месяцев, вплоть до разрыва, активно знакомилась с людьми и, чуя близкий конец своей гламурной сказки, даже почти поймала в свои сладко-липкие сети Дункана Джеймса, набиравшего популярность исполнителя песен в стиле блу-поп.
Удержаться в тусовке ей, однако, не удалось. Вместо поздравления с Рождеством в декабре того же года Сабрина получила бумаги от юриста Марка Уолтона. Уолтон в них признавал отцовство ее будущего ребенка и брал на себя обязательства выплачивать ему ежемесячное содержание, но формально заявлял о конце всех отношений между ними.
«Сабрина, я очень быстро понял, насколько ты зла, корыстна, склонна к дешевым манипуляциям. Я не хочу больше видеть тебя в своей жизни, но благодарен за моменты счастья, пережитые с тобой вместе. Пусть все у тебя будет хорошо!» – писал он в своем прощальном письме.
Звонки, мольбы, угрозы, слезы Сабрины решения Уолтона не поколебали: он забанил Сабрину в соцсетях, сменил замки и номера телефонов, а в феврале 12-го года переехал на постоянное место жительство в Лос-Анджелес. Беременная Сабрина снова вернулась к верному, вечно ждущему ее любую Уиссему Медуни.
Забыть роскошь и довольство, в которых она купалась, будучи подружкой Уолтона, Сабрина не могла и не хотела.
«Госпожа Куидер неоднократно обращалась к юридическим представителям господина Уолтона с просьбой дать ей денег на расходы по запуску ее собственной линии одежды, называя при этом совершенно экстравагантные цифры, а получив отказ – плакалась и жаловалась на нищету. Однако жила она все это время с господином Медуни и уже двумя детьми фактически на щедрые пожертвования Марка Уолтона, ухитрившись, тем не менее, задолжать более тридцати тысяч фунтов за аренду своего дома» – так представлял на суде материальную ситуацию пары финансовый консультант Олд-Бейли.
Как бы то ни было, алименты Уолтона запросов Сабрины не удовлетворяли. Когда и как ей пришла в голову идея прибегнуть к жесткому шантажу с целью радикально изменить свое материальное положение – неясно.
- Убийца-мигрант в ФРГ передумал признаваться в изнасиловании
- Европейская преступность становится все более жестокой
- В Британии наконец решились осудить насиловавших девочек пакистанцев
У экспертов-психологов Олд-Бейли до сих пор нет единого мнения даже по вопросу о том, был ли у нее какой-то план или все происходило спонтанно, подгоняемое прогрессирующим диагнозом «бредовое расстройство».
Факт состоит в том, что отчаявшаяся достучаться до Уолтона как до любовника Сабрина начала распространять в соцсетях и среди знакомых информацию о том, что Уолтон, одержимый ревностью к Уиссему Медуни, ее преследует, не дает ей проходу, донимает письмами и звонками, угрожает ее личной безопасности, безопасности ее сожителя и «их» детей.
«Уолтон проникал к нам в дом, пугал мальчиков, а однажды изнасиловал меня и пытался изнасиловать Уиссема», – писала она еще в 2015 году в своем «Фейсбуке». «Я была его невестой и владею инсайдом. У меня есть все доказательства того, что Уолтон – педофил и испытывает к своему сыну противоестественные чувства», – говорилось в записи от мая 16-го года, когда Софи Лионне уже работала у Сабрины няней.
«Это достаточно новый, связанный с развитием соцсетей психологический прием воздействия на психику, нанесения ущерба репутации и накачивания собственной значимости. Известный или популярный человек либо просто объект зависти объявляется ненавистником не влюбленным, как в случае бреда влюбленности, а, напротив, одержимым ненавистью по отношению к заявителю. Становится то есть, помимо своей воли, не фанатом, не знающим о том, что он фанат, а хейтером, не знающим о том, что он хейтер.
Мониторинг общения в соцсетях показывает, что в глазах окружающих заявления о преследованиях встречают скорее сочувствие и почти лишенное критики доверие, как и любые самопринижающие высказывания, в отличие от самовозвышающих.
Разумеется, в данном случае приписывания себе могущественных врагов самопринижение является таковым лишь по внешней форме, по сути оставаясь все тем же контролируемым бредом величия, но кто в этом сейчас разбирается? – комментировал судебный психиатр Айко Шейли, один из самых горячих противников психиатрического объяснения преступления Куидер. – Сабрина Куидер активно присутствовала в соцсетях с самой зари их существования, принимала участие в сотнях сетевых ссор и моббингов, видела, насколько легко при минимуме умения можно раскрутить любой абсурд.
Она тонкая манипуляторша и образованная, умная, с весьма высоким IQ женщина. Она хорошо изучила характер Марка Уолтона, погруженного в творчество, вне работы мягкого, спокойного, исключительно порядочного, не любящего и где-то даже боящегося шума вокруг своей персоны человека. Я уверен, что кампания против Уолтона велась ею сознательно, с холодной головой. Расчет ее был в том, что в какой-то момент Марк просто откупится от нее, согласится на ее условия в обмен на прекращение ее на нем фиксации».
Записанные на телефон «признания» няни, якобы сообщницы Уолтона, «дурочки, совращенной этим мерзавцем и превращенной им в слепое орудие его ненависти и мести», должны были стать для Сабрины вишенкой на торте, последней легитимизацией ее фб-кампании (за столько лет в соцсетях Куидер очень хорошо усвоила принцип обязательности хоть каких-то вещественных доказательств).Наивная, запуганная, неуверенная в себе провинциалка из малого городка между древними Оксером и Сансом, что находятся на французском аналоге Золотого Кольца, Софи Лионне, свежедипломированная воспитательница яслей, не нашедшая за год после окончания училища работу по специальности и мечтавшая наконец начать заниматься детьми, показалась ей идеальным объектом манипуляции уже на стадии первого разговора по скайпу.
Кроме того, Софи, не торгуясь, согласилась на все условия Куидер (полный пансион плюс пятьдесят фунтов в неделю).
Куидер в какой-то момент прекратит платить девушке даже эти гроши и почти перестанет ее кормить, но это будет позже, значительно позже, когда Сабрине станет ясно, что ее предположения о крайней покладистости Софи Лионне не оправдались.
Софи была озабочена тем, чтобы идеально выполнять свою работу няни, нарабатывать опыт и рекомендации, честно двигаться по карьерной и профессиональной лестнице. Связанной цементом сомнительных взаимных услуг дружбы с Куидер она чуралась и записывать на видео ложные показания в течение полутора лет отказывалась наотрез. До тех пор, пока пытки не сломали ее сопротивления.
«Ну что бы ей стоило согласиться дать показания против этой скотины Уолтона сразу, мы же хотели сначала по-хорошему, по-хорошему! Даже деньги предлагали этой клуше! Никто ведь не хотел бить ее клюшкой для гольфа или электрическим шнуром! Нам пришлось, пришлось!» – таков был нечаянно записавшийся на телефон и расшифрованный экспертами крик души Уиссема Медуни сразу после убийства Софи Лионне.
Сабрина Куидер и Уиссем Медуни осуждены судом Олд-Бейли пожизненно, без права обжалования и амнистии в ближайшие тридцать лет. Ни один из них так и не признал своей вины полностью.
