Три опасных последствия прихода чумы #MeToo на русскую землю

Прошедшим длинным выходным граждане России обязаны Международному женскому дню 8 марта.

По всему миру этот праздник переживает ренессанс. В самых разных странах прошли… нет, не демонстрации – акции протеста.

Это совсем не то, как мы привыкли воспринимать женский день. Нет там никаких предпраздничных корпоративов, семейных посиделок, романтических прогулок, приятных хлопот, связанных с покупкой подарков и цветов милым дамам.

Да и словосочетание «милые дамы» у «прогрессивного человечества» нынче не в чести. Оно неполиткорректное, сексистское, «токсично маскулинное». Никаких более «милых», что дам, что мужчин, только жесткий гендерный дискурс, только борьба, только хардкор.

На Западе и ранее всячески преследовался сексизм и харассмент. Мы тут в России долго посмеивались над ними-чудаками и гордились своим особым иммунитетом к либеральной чуши. И очень радовались, когда в какой-нибудь «истинно демократической» стране вдруг появлялись смельчаки, бросавшие вызов политкорректности.

Речь не только о нынешнем президенте США. В качестве примера могу привести интеллигентнейшего чернокожего нейрохирурга и активиста образовательных программ доктора Бена Карсона (сейчас он работает в администрации Трампа), который в 2013 году выступил в Вашингтоне с приправленной тонким юмором речью против политкорректности, которую презрительно назвал «Пи-Си» (PC – political correctness).

Все большее число американских консерваторов и либертарианцев стали это самое «Пи-Си» поносить, не исключая открытых геев (как общественный активист Майло Яннопулос) и социально активных женщин (как телерадиоведущая Лора Инграм).

«Политкорректность» – один из самых самоизобличающих терминов. Ведь что такое politically correct? Вместо того чтобы заимствовать англицизм, на русский язык следовало бы сделать прямой (и в данном случае абсолютно верный по смыслу) перевод – политически правильно.

Люди помоложе, пожалуй, уже и не вспомнят, как донимали партийные и комсомольские боссы своими требованиями говорить и делать непременно политически правильные вещи. 

В СССР политически неправильное поведение или высказывание могло стоить как минимум карьеры.

На сегодняшнем Западе одно неполиткорректное (то есть политически неправильное) слово тоже может стоить карьеры или пожизненного клейма расиста, ксенофоба, сексиста и т.д.

Но либералам этого было явно недостаточно. Они продолжали искать «идеальное оружие», которым можно было бы разить врагов «всего прогрессивного», лишив их возможности защищаться.

И вот осенью 2017 года появилось движение #MeToo. Хэштег означал «я тоже» (или «меня тоже») – в смысле подверглась харассменту или сексуальному насилию.

Авторство хэштега приписывается американской актрисе Алисе Милано, которая в своем твиттере 15 октября 2017-го призвала женщин рассказывать о своих страданиях и унижениях, пережитых по вине сексуальных хищников.

Поначалу казалось – ну а что тут такого? Дело хорошее. Разве нет на свете насильников или мужчин, любящих распустить руки? Есть, конечно. Ну так пусть их деяния выйдут наружу.

Консерваторы в США поначалу даже обрадовались. Ведь первым, вторым, третьим и даже десятым обвиняемыми стали представители Голливуда, либералы, противники Дональда Трампа и республиканского большинства в Конгрессе.

Раньше-то «фабрика грез» претендовала чуть ли не на абсолютный моральный авторитет, а теперь пусть попробуют поговорить о морали, когда их Вайнштейны и Кейси – все сплошь развратники и насильники!

Но это была ловушка.

Согласившись рассуждать о предполагаемых преступлениях без предъявления четких доказательств, приняв либеральный язык обсуждения – «демонстративный сексизм», «культура изнасилования», «свинья» (термин, обозначающий мужчину, который что-то не так сделал) и т.п. – американские правые открыли ящик Пандоры.

Мир не сразу сообразил, что имеет дело с хорошо отлаженной технологией.

Следы харассмента и «токсичной маскулинности» стали находить повсюду. И кругом наступило сплошное #MeToo – в корпорациях, университетах и, наконец, в Конгрессе. Законодательное собрание США было объявлено местом, где постоянно происходят изнасилования и домогательства. Что характерно, «об этом все знают»!

Ну а уж то, что в Белом доме сидит натуральный сексист и «свинья», так это и так каждому «прогрессивному человеку» понятно.

Движение #MeToo стало коллективной персоной 2017 года по версии журнала Time, а несколько людей, рассказавших о «свиньях», были записаны в топ-100 «глобальных мыслителей» издания Foreign Policy.

Репутации и карьеры стали уничтожаться безо всяких разбирательств. Достаточно было лишь появиться обвинителю – и все, никто уже не слушал обвиняемого. 

А если кто-то вступался и лез со своим «свинским» (если мужчина) или «овечьим» (если женщина) «давайте разберемся», он (или она) немедленно записывались в соучастники.

Тут же следовала расчетливая атака на окружение и начальство «насильника». Если немедленного увольнения «свиньи» не следовало, то начальство и коллеги обвинялись в создании атмосферы харассмента и насилия.

Вся цивилизация предстала перед ошарашенным человечеством как огромные охотугодья сексуальных хищников. Весь «мир мужчин» был объявлен порочным.

Каждому мужчине теперь надлежало каяться (особенно гетеросексуальному). Его родители должны каяться, его начальник (или начальница), его родственники и друзья – даже женщины, ибо общались с ним до того, как он стал каяться.

Вы думали, у нас такое невозможно? Что ж, я вас поздравляю.

Чума #MeToo пришла и на нашу землю. Землю, предварительно обильно удобренную распространяемыми через социальные сети идеями о порочности «патриархальности», «культуре изнасилования», «распоряжении женщиной своим телом» (это об абортах, если кто не понял) и т.д.

Разумеется, вся эта пропаганда в России действовала только на молодое поколение. «Старичков» и «старушек», да и половину так называемых миллениалов зацепить ею было сложно. Ну так и война идет за будущее!

Началось применение «митушной» технологии сразу с парламента. Депутата Слуцкого несколько журналисток обвинили в сексуальных домогательствах самого непристойного рода.

Я не знаю, что там случилось между Слуцким и журналистками. Тут должна комиссия по этике разобраться. При необходимости – правоохранительные и судебные органы.

Если бы речь шла не о депутатском корпусе, а о какой-нибудь другой корпорации, то с достоверно выявленным распоясавшимся хамом не растерявшие «токсичность» мужики могут и по душам поговорить, что не исключает продолжения разговора в суде или полиции.

Но это если бы речь шла о наказании негодяя. А тут – социальная технология.

Немедленно последовали обвинения в адрес чуть ли не всех парламентариев и спикера Госдумы Вячеслава Володина. «Все они депутаты такие» и «Володин это допустил».

Копипаст с американских образцов виден невооруженным взглядом.

Ну а 8 марта перед зданием на Охотном Ряду появились одиночные пикеты. В прессе было сказано: «с требованием отставки депутата Слуцкого».

Но дело было куда серьезнее. Кандидат в президенты К.А. Собчак вышла с плакатиком «Депутаты, мы вас не хотим!». Топорная двусмысленность фразы явно срисована с острот Опры Уинфри, которая стала одним из лидеров американских «митушниц».

Были замечены в пикетах и другие «прогрессивные люди». Не хватало только розовых шапочек и хэштега #MeToo.

Последовали обвинения в адрес театрального режиссера Марка Розовского в якобы имевшем место десять лет назад изнасиловании молодой актрисы. И этим обвинениям было посвящено аж две передачи Андрея Малахова на телеканале «Россия-1».

Депутат Оксана Пушкина (из фракции «Единая Россия») потребовала принять закон, регламентирующий противодействие домогательствам на рабочем месте, а спикер МИД РФ Мария Захарова отправилась на радиостанцию «Эхо Москвы» поговорить о харассменте.

На этом фоне воспоминания Божены Рынски о домогательствах Михаила Борщевского выглядят бледновато. Но заслуживает внимания тот факт, что светская львица четко придерживается технологии #MeToo – призыв к другим женщинам «расчехлиться» (то есть, говоря по-американски, «нарушить молчание») и заявить о непристойном поведении «обвиняемого».

Во всех этих проявлениях «прогрессивной повестки» опасны три вещи.

Во-первых, не только либеральные политики (я даже удивлен, что Ксения Анатольевна не подняла тему ранее), но и продюсеры федеральных телеканалов и депутаты от правящей партии слишком легко становятся частью чужой политтехнологической машины, даже не осознавая, что с ними происходит.

Во-вторых, «митушество» – это «политически правильное» регулирование гендерных отношений и сексуального поведения. Кейсы не рассматриваются по существу, а выводятся на обобщения – «сексизм», «патриархальное рабство», «культура изнасилования», «токсичная маскулинность»…

Расчет делается на то, что такие обобщенные споры будут вестись в каждой гетеросексуальной паре и партнеры в конце концов займут самые радикальные позиции, что сделает их культурно «токсичными» друг для друга.

Речь идет об уничтожении или перепрограммировании семьи. Никаких «совет да любовь» – только «свинья» и «жертва».

В-третьих, нельзя забывать о непосредственно политическом применении данной технологии.

Да, сегодня при помощи #MeToo не то что у Путина голоса не отнимешь, но даже Трампа не свалишь. А через шесть лет, когда обе сверхдержавы будут выбирать новых лидеров?

К тому времени подрастет целое поколение избирателей, выросших в условиях постоянных культурно-политических атак «митушниц». И вот тогда, вполне вероятно, можно будет избавиться практически от любого кандидата.

И не говорите мне, что в России такого не будет и через сто лет. Или что разумный изоляционизм (да хоть железный занавес!) спасет нас от этой чумы.

Чума уже здесь.