Ситуация с конкурсом вокруг имен российских аэропортов развивается стремительно. В некоторых местах бушует самая настоящая война идентичностей.
Сравнительно мирно протекала до времени ситуация в Калининграде, где сражались императрица Елизавета Петровна и философ Иммануил Кант. По сути, борются «российская» и «немецкая» идентичности бывшего Кенигсберга. Хотя то, что Кант ассоциируется не столько с «великими людьми, жившими в этом городе», сколько с немцами, вызывает некоторое удивление. Но в целом игра в Калининграде – это был своего рода спор хорошего с лучшим, славной дщери Петровой с присягнувшим ей и просившим у нее профессорской кафедры философом.
И вдруг гнуснейший «переход в партер» – закидывание краской памятника Канту и его могилы, нелепые безграмотные листовки, написанные в псевдопатриотическом стиле, направленные против Канта. Честно говоря, хотелось бы, чтобы тот, кто это сделал, оказался немецким шпионом, поскольку идею русского патриотизма и русской Восточной Пруссии это скотство дискредитирует как мало что.
Иммануил Кант – один из величайших философов в истории человеческой мысли. Он самый часто упоминаемый в мире уроженец современной территории России (да, мне тоже хотелось бы, чтобы это был Достоевский, – будем над этим работать). Нам следует гордиться, что хотя бы какое-то время Кант был подданным Российской империи и что на нашей территории находится его последнее пристанище (так же как американцам, к примеру, следует гордиться, что их удостоили своим пребыванием русские Стравинский, Рахманинов, Сикорский и Набоков). Называть ли в честь него аэропорт – вопрос сложный. Но то, что Россия обязана чтить великого человека, который оказался с нами связан, – это вопрос нашего самосознания и самоуважения.
Впрочем, не исключено, что вся провокация была направлена как раз против императрицы Елизаветы, чтобы «в ответку» аэропорт не назвали в честь нее. Слишком уж некоторым не нравится сама идея аэропортов в честь русских царей.
Гораздо менее безобидное противостояние возникло вокруг Мурманска, где столкнулись советский полярник Иван Папанин и основатель города император Николай II – ритуальный объект ненависти большинства неосоветистов.
Столкновение это оказалось для советского героя не очень приятным. Тут же припомнили, что полярник он весьма специфический, по прихотям советской кадровой политики, и с той же вероятностью мог бы стать автозаводчиком, лесорубом или ученым-физиком.
А по своей основной профессии Иван Дмитриевич был чекист – участник кровавых расправ в Крыму после занятия его Красной армией осенью 1920-го. Оценка количества жертв этого террора – офицеров, инженеров, врачей, священников, уничтожавшихся по классовому признаку, – разнится от 12 тыс. человек в работах историков, стремящихся всячески обелить красных, до более 100 тыс. у тех, кто к красным относится с антипатией. В любом случае репрессии были массовыми (для сравнения, количество жертв того, что пытаются назвать «белым террором», за все время существования «белого Крыма» – 281 человек. И жертвы, разумеется, выбирались по принципу личных деяний, а не убивались за классовое происхождение).
Комендант (а это значит, руководитель исполнения смертных приговоров) и следователь Крымской ЧК Папанин был активным участником этих расправ, ближайшим сподвижником кровавой Розалии Землячки. Многие десятилетия спустя в своих политкорректных позднесоветских мемуарах он вспомнит о своей службе в ЧК с теплотой и опишет ее так, что нетрудно представить реально творившиеся там ужасы.
- Прилепин поспорил с Шевчуком о принципах названия аэропортов
- Почему Кант побеждает русских полководцев
- Белые и красные сошлись в бою за Мурманский аэропорт
Существует немало свидетельств кровавой работы Папанина, но, как говорилось в эпоху Большого террора, «признание – царица доказательств». Насколько это возможно было сделать в 1977 году, Папанин сам все сказал о себе в подцензурных советских мемуарах:
«Служба комендантом Крымской ЧК оставила след в моей душе на долгие годы. Дело не в том, что сутками приходилось быть на ногах, вести ночные допросы. Давила тяжесть не столько физическая, сколько моральная. Важно было сохранить оптимизм, не ожесточиться, не начать смотреть на мир сквозь черные очки. Работники ЧК были санитарами революции, насмотрелись всего». (Папанин И. Д. Лед и пламень. – М.: Политиздат, 1977)
Можно быть красным, можно быть белым, можно держать нейтралитет, но должен быть определенный список преступлений той эпохи, которые должны осуждаться всеми. Расстрел царской семьи и поголовное истребление Романовых, дикие расправы над священниками и епископами, крымский террор. Только при таком условии, конечно, можно будет определить и те преступления противников красных, которые не спишешь ни на какую боевую обстановку, вместо сочиненной чепухи про «сожгли Лазо в топке паровоза». И, конечно, причастных к таким преступлениям, как пресловутого Войкова, невозможно прославлять как героев ни при какой погоде.
Тем более что иначе получается парадокс.
Сторонники советской ностальгии люто ненавидят знаменитого полярника адмирала Колчака, называя его «кровавым палачом и убийцей», и по сему случаю требуют не увековечивать его памяти. Но тогда, простите, не имеет права на память кровавый палач и убийца Папанин, несмотря ни на какие свои полярные заслуги (которых у него меньше, чем у Колчака). А если кровавость списывается за плавания в Арктике, то тогда какие претензии к адмиралу?
В любом случае в честь Папанина названо уже столько всего, что называть в честь него еще и аэропорт – это «Ордена Ленина Ленинградский завод имени Ленина».
В пользу наречения Мурманскому аэропорту имени императора Николая II есть два очень конкретных аргумента. Аэропорт должен называться в честь основателя города Романова-на-Мурмане (который и был переименован в Мурманск).
Николай II – отец Мурманска, отец Мурманской железной дороги. В годы Первой мировой войны именно он приложил колоссальные усилия для того, чтобы эта железная дорога к русскому незамерзающему порту была построена и достроена. Царь следил за строительством этой дороги едва ли не в ежедневном режиме, она была его любимым детищем и достроена незадолго до его предательского свержения. Какую роль эта дорога сыграла во Второй мировой войне – все отлично знают. Именно по ней шли стратегические материалы по ленд-лизу – от уникального цветмета и пенициллина до автомобилей. Героини повести «А зори здесь тихие» сражаются и гибнут именно за мурманскую дорогу.
При этом император Николай II – один из отцов русской авиации. При нем она активно и с интенсивной господдержкой развивалась. Не случайно первый великий русский авиаконструктор И. И. Сикорский был пламенным почитателем памяти царя, который всегда оказывал поддержку в его деятельности. То есть как отец-основатель русской авиации именно Николай II имеет право на аэропорт более строгое, чем большинство участников конкурса.К сожалению, дискуссия о Мурманске тоже была переведена в партер колонкой Андрея Медведева на сайте RT под названием «Николай Кровавый». Повторив едва ли не все советские штампы о последнем русском царе, автор пишет: «Мог ли в царской России сын крестьянина хотя бы мечтать о том, чтобы стать летчиком? Конечно, нет». Поддержал его в издании «Накануне» и историк Борис Юлин: «Так или иначе летчиков в Российской империи было очень немного, а у крестьянства в целом вовсе не было перспектив. Один крестьянин мог стать и летчиком, и генералом, это как сейчас работяга может, выиграв в лотерею, стать миллионером».
Абсурд этого утверждения в том, что первый же русский летчик Михаил Никифорович Ефимов был... сыном крестьянина. Кстати, закончил свою жизнь он большевиком, так что не знать о нем для левого вдвойне позорно. Крестьянином был соратник Ефимова Харитон Никанорович Семенко-Славороссов, выдающийся пилот-рекордсмен, сгинувший в сталинских лагерях.
Знаменитый русский истребитель Николай Кириллович Кокорин – тоже деревенский, окончил церковно-приходскую школу. Погиб в бою с пятью немецкими самолетами, был похоронен в родном селе Хлебниково Казанского уезда Казанской губернии. Тело погребли на церковном кладбище, где был установлен памятник и тот самый винт, но при большевиках церковь была полуразрушена и все могилы и памятники сравняли с землей, винт исчез.
Один из самых результативных асов Первой мировой – Иван Васильевич Смирнов, тоже из крестьян, в изгнании он работал летчиком голландской KLM и еще успел принять участие во Второй мировой. Крестьянами по происхождению были братья Петр и Павел Феопемптовичи Данилины, летчики-наблюдатели Первой мировой и Гражданской на стороне белых. Командир «Ильи Муромца» Иосиф Башко установил в январе 1917 года рекорд подъема на высоту в 5200 метров – происходил из белорусских крестьян-католиков (то есть был еще и не господствующей религии). Сын кузнеца Алексей Дмитриевич Ширинкин стал истребителем в 1915 году, потом стал знаменитым красным летчиком, а в 1937 году был «вознагражден» советской властью расстрелом на полигоне «Коммунарка».
Увы, многие просто не представляют себе ни летного дела, ни подлинного уровня социальной мобильности в Российской империи. Сословные перегородки при Николае II до небес не доходили, крестьянина его мечта вела в небо, а вот советские социальные лифты почему-то вели на расстрельный полигон «Коммунарка».
