О том, что Россия – страшная угроза всему прогрессивному человечеству, мы читаем в западной прессе уже не первый год.
И противники, и союзники оперируют образом виртуальной России, такой, какая им самим нужна
После победы на выборах в США Дональда Трампа старый сюжет обогатился новыми идеями – о возможном сотрудничестве двух ужасных консерваторов, Путина и Трампа.
Европарламент принял резолюцию о борьбе с российской пропагандой, разрушающей европейские ценности через гипнотизирующие трансляции Russia Today.
В статьях с такими названиями, как «Почему Путин нас ненавидит», объясняется, что Россия, оказывается, занимается «православным джихадизмом», а движущей силой российской истории является ненависть к Западу. Конечно, с соответствующими выводами – что вовсе не настоящие джихадисты главные враги Запада, а ужасные русские, которые ненавидят западные ценности так же, как и радикальные исламисты, но, в отличие от последних, обладают ядерным арсеналом.
Здесь стоит отметить, что приписывать «ненависть к Западу» предельно прагматичным российским политическим и деловым кругам, желающим вернуться к реалистичному взаимовыгодному бизнес-сотрудничеству с западными партнерами, более чем странно.
Никого к ненависти не призывала и православная церковь – так, в своем недавнем выступлении патриарх Кирилл отметил, что «обе модели, описывающие отношения России с США и странами Европы – как догоняющая, так и конфронтационная, уже не соответствуют реальной духовно-культурной ситуации в мире».
Предстоятель призвал наконец признать факт параллельного пути развития наших обществ, подчеркнув: «параллельное в данном случае не означает изолированное», предложив начать новый диалог народов.
Но почему-то Европе (по крайней мере в лице нынешнего ЕС) спокойное соседство и признание различий не подходит – Россию надо или втянуть в свою орбиту, или объявить каким-то инфернальным врагом (что привычно и понятно еще со времен прошлой холодной войны).
Интересно, что если раньше в западных публикациях главной угрозой, исходившей из России, чаще называли военную силу и желание подчинить соседей – то есть мотивы военно-политические, связанные с разделом зон влияния – то в последнее время (на фоне внутренних проблем ЕС и американских выборов) фокус переместился в сферу идеологии и даже религии.
Россия представляется зарубежной аудитории как главный мировой оплот антизападных ценностей, традиционализма, консервативных и якобы устаревших взглядов на общество, государство и семью.
Какое это все имеет отношение к реальной России?
#{smallinfographicright=781990}Безусловно, наше общество более консервативно в своей массе, чем постмодернистская Европа. Во внешней политике Россия выступает за «устаревшее» представление о национальном суверенитете и политике интересов и открыто декларирует приоритет традиционных ценностей, опирающихся в том числе и на религиозные ценности главных для России конфессий.
Но все-таки вряд ли можно назвать консервативным идеалом реальную Россию с ее полностью скалькированной с Запада и куда более радикальной, чем в оригинале, либеральной экономической моделью, с фактическим отказом от национального протекционизма, с абсолютно коммерциализированной массовой культурой и большим перечнем социальных проблем, разрушающих в том числе и институт семьи.
Есть идеал – и есть реальное положение дел.
Так, соцопросы Института социологии РАН в последние годы показывали, что одной из ключевых ценностей и даже личной мечтой для большинства граждан России, независимо от уровня их благосостояния, является справедливое общество. Тогда как фактическую ситуацию с распределением благ точно так же почти все респонденты, независимо от уровня собственных доходов, назвали несправедливой.
У России много и социальных, и экономических сложностей, решения для которых еще только предстоит найти.
Однако в мире именно Россию, а не какую-то другую страну, воспринимают как оплот сопротивления неолиберальному глобалистскому проекту.
Именно мы стали аватаром этих консервативных ожиданий, хотя в реальности есть общества и страны, куда более традиционалистские, чем Россия.
Не говоря уже о том, насколько скромен экономический вес России в мире, по сравнению даже с незападными странами.
Возможно, именно это странное сочетание и вызывает такое раздражение.
Как говорил в своем недавнем интервью немецкий политолог Александр Рар о реакции Запада на крымские события: «Начиная с 2000 года западная пресса рассказывает, какая Россия слабая, что ее экономика скоро рухнет, что России вот-вот уже просто не будет.
А тут Россия вмешивается в конфликт на Украине. И тут просто одни в шоке, а других берет неимоверная злость: как это игрок, которого давно выкинули из игры, вновь вернулся на шахматную доску».
То, что у одних вызывает бешенство, других вдохновляет – не секрет, что консервативные движения на Западе видят в России идейный пример.
Известный американский консерватор Пэт Бьюкенен называл Путина в журнале The American Conservative «защитником христианства, который пытается показать, что Россия – центр сопротивления контрреформаторства новому язычеству».
Но и противники, и союзники все же оперируют образом виртуальной России, такой, какая им самим нужна: одним – как образ врага, другим – как потенциальный союзник.
Поэтому все эти лестные для российских консерваторов высказывания не должны вызывать головокружения от успехов.
Уже сейчас наблюдается не совсем объяснимое всеобщее ликование – сегодня Трамп, а завтра, того гляди, Ле Пен, и далее со всеми остановками – и уже видится в грезах всемирный интернационал консерваторов, которые откроют нам свои дружеские объятия.
Безусловно, с национально ориентированными политиками договориться проще, чем с глобалистами, но преследовать они будут в первую очередь свои интересы.
Именно это и является сегодня сутью тренда, противостоящего неолиберализму – возврат к защите своего суверенитета, своей промышленности, своего общества и своих традиций.
России самой надо на деле это воплотить, чтобы независимо от восторгов или неприязни соседей реализовать свою цивилизационную программу.
Поэтому все чаще звучат идеи, что надо не догонять Запад, или, напротив, не противопоставлять себя Западу, и даже не позиционировать себя как «другую Европу», и не «разворачиваться в Азию» – во всех случаях предлагается искать какой-то ориентир вовне – а просто определить свои цели и задачи и заниматься ими.
И не превратить идею традиционных ценностей в пустышку официоза (в чем у нас тоже есть, к сожалению, богатые традиции).Благодаря своей риторике Россия получила в мире имидж «консервативного революционера», и это выгодное, если говорить языком бизнеса, имиджевое преимущество – образ смелого борца против некоего явно превосходящего по всем параметрам противника традиционно вызывает симпатию.
А неолиберальная революция, набравшись сил и одержав свои победы, действительно превратилась в диктатуру с насильственным «экспортом демократии», автоматически подарив своим противникам имидж борцов за свободу.
В каком-то смысле мир, который не хочет идти дальше по пути неолиберальной глобализации, выдал России большой кредит доверия. Это приятно и это можно использовать в работе на внешнеполитическом поле.
Но для страны, не на словах, а на деле позиционирующей себя как консервативное, суверенное, отстаивающее интересы своего народа государство, важнее всегда должен быть кредит доверия своих граждан и решение их проблем.
Тогда и результаты чужих выборов перестанут быть событиями вселенского масштаба.
