Вот такая со мной частенько выходит история: стою, например, на кухне, посуду мою, обдумываю животрепещущую тему будущего текста.
Видимо, у женщины выше градус эмоциональной вовлеченности в предмет обдумывания
Восхожу из глубин анализа к высотам смелых обобщений, чувствую уже, что «легкость в мыслях необыкновенная у меня»... И тут раздается крик:
– Мама! Ванька горшок перевернул!!!
За всех женщин не отвечаю, конечно, но я в первую секунду – зверею. Такой «полет» прервали, понимаете ли! Если повезет, то секундой все и ограничится, если нет – будет десятиминутка плохого настроения.
А ведь мой текст для сайта – это еще не говорение в церкви, то есть не глубокое рассуждение на важную общецерковную или богословскую тему с выводами нормативного характера.
Богословская тема требует совсем другой степени включенности в процесс ее разработки. Тут надо не посуду мыть, а закрыться эдак на полгода за звуконепроницаемой дверью и перелопатить труды святых отцов по данному вопросу, постановления Соборов, работы современных богословов...
В противном случае лучше действительно молчать, как женщине, так и мужчине. И пускай там горшки переворачивают, попугая голодом морят, без прогулки сидят и без чтения – у меня важная миссия, я церкви открываю новые глубины ее учения. Неплохо, не правда ли?
Видимо, у женщины выше градус эмоциональной вовлеченности в предмет обдумывания.
Я заметила, что супруг, готовясь к выступлению на какой-нибудь конференции, преспокойно находит время покачать сына за ноги или жене комплимент сказать. Я же, когда всего лишь диплом писала, увлеклась так, что готова была всех на свете на Зеньковского променять.
И вот ты сидишь и обдумываешь, влияет ли у Зеньковского софиология на педагогические идеи, а к тебе лезут с какой-то ерундой про Курочку Рябу: ух, думаешь, куда б сбежать от вас?!!
Потом остываешь и еще думаешь: а кому оно нужно, такое мое «богословие»? Вот запущу я детей из любви к «изысканиям», достану мужа творческой неряшливостью и нежеланием общаться, отвлекаясь от «умных» мыслей, устрою себе ад вокруг – везде, кроме собственной головы. И буду кому-то вещать о Боге и верном пути ко спасению?
Но какой образ Бога я принесу церкви из глубины сердца, которое неминуемо станет озлобленным и несчастным от хронического издевательства над женской природой?
Если женщина пытается реализоваться как женщина – у нее остается слишком мало времени на то, чтобы поучать церковь. По крайней мере до поры, пока дети не вырастут.
Если же женщина увлеклась и ищет самореализации в ущерб своим материнским чувствам, давя их на корню, то ей, действительно, рановато учить христиан, призванных к возможно полной реализации Божьих замыслов о человеке, к максимальной полноте бытия, а не зацикливанию на узких – даже и внешне благочестивых – целях.
Думаю, женщина вполне способна быть не слишком счастливым в личной жизни, но прекрасным специалистом практически в любой области знания. Кроме богословия. Богословие требует цельного, спокойного, благодарного Богу сердца.
Если же нет противоречия, если богословские размышления не мешают женщине исполнять роль женщины, тогда появляются удивительные исключения.
Таким удивительным исключением казалась мне почившая Марина Андреевна Журинская. Я никогда не встречалась с ней лично, но в ее текстах, помимо научной и богословской глубины, мне всегда чудилась какая-то спокойная красота неискаженной женственности.
В них не было той неприятной и непоборимой формы женского кокетства, которая заставляет думающую женщину демонстративно чуждаться «бабской» тематики и женских слабостей.
В них была сила – и временами даже резкость – очень полно реализованной жизни. Повторюсь, я не знала ее лично и могу ошибаться. Но я бесконечно благодарна ей за то, что именно она – не молчала.
Однако же это исключение не отменяет общего «правила»: женщине, наверное, стоит говорить на глубокие богословские темы лишь тогда, когда это не мешает ей быть женщиной.
Ну и церкви не мешает, конечно.
Источник: Журнал «Фома»
