На полшестого

«12» (2007) Никиты Михалкова заявлен как римейк фильма «12 разгневанных мужчин» (1957) С. Люмета. Фильм Люмета является напряженной юридической драмой, на которую спроецирована общественно-политическая ситуация в США 50-х годов. 12 белых присяжных, представителей мидл-класса выносят вердикт о виновности латиноамериканского подростка в убийстве своего отца.

Герой Генри Фонды заражает сомнением эту группу людей, уже было решивших спустить дело на тормозах, чтобы не терять время и нервы на общественной работе в замкнутом помещении в сильную жару.

Однако очередное уголовное дело становится для них проверкой на человечность. На поверхность всплывает не только безразличие к чужой судьбе, но и цинизм, пиетет перед грубой силой, предвзятость, скептицизм, расизм и даже личные мотивы одного из присяжных – типичного республиканца.

Юридический вестерн

На протяжении чуть менее двух часов происходит впечатляющая психологическая дуэль, практически вестерн, в котором эти незнакомые друг другу люди проявляют себя, показывая худшие и лучшие стороны своих характеров.

Герою Фонды, явно демократу, удаётся апеллируя к логике, разуму пересмотреть свежим взглядом имеющиеся улики, дать собравшимся осмыслить произошедшее и самим по кусочкам собрать его истинную картину.

Перед нами происходит схватка двух моделей поведения – либеральной и реакционной. Фильм ставит вопрос о личной ответственности человека за свои поступки, об осмысленности поведения в обществе, ведь от этого может зависеть человеческая жизнь.

Для телережиссера Люмета этот фильм стал достойнейшим дебютом в кинематографе – тонкая игра актеров, прекрасно прописанные характеры, неослабевающее напряжение, подкрепляемое замкнутостью помещения и столкновением мужских «я».

Значима и блестящая операторская работа Бориса Кауфмана (брата знаменитого советского документалиста Дзиги Вертова) сумевшего создать очень кинематографичный визуальный ряд буквально из ничего, играя ракурсами и точно найденными образами – угрюмый небоскрёб за окном, безликость офисного помещения и выразительные лица героев, их пропотевшие рубашки.

В фильме даже начинаешь физически ощущать приход свежего воздуха от начавшегося дождя.

Судить по-русски

«12» Михалкова честнее было бы заявить как неудачный римейк фильма «Гараж» Э. Рязанова

Михалков переносит сюжет Люмета на российскую почву: вместо латиноамериканца – юный чеченец, убитый отец – приютивший осиротевшего подростка русский военный.

Присяжные представляют собой очень разношёрстную массу – расистски настроенный таксист (Гармаш), грузин-хирург (Газаров), еврей (Гафт), телепродюсер (Стоянов)...

Основное отличие от оригинала Люмета – сильная акцентированность на социальном положении и национальности героев. Если Люмет критиковал консервативность менталитета белой Америки, то Михалков делает в фильме сильный сатирический крен на показ особенностей национального (или многонационального) российского характера.

«12» Михалкова честнее было бы заявить как неудачный римейк фильма «Гараж» Э. Рязанова. Или как очередных мужчин на военных сборах, вспомним «Парад планет» В. Абдрашитова.

Действие зачем-то перенесено в спортивный зал школы, набитый таким подходящим для актёрским трюков спортинвентарём, местами несколько странным – присутствуют пианино за решёткой и дартс.

Напряжённость юридической драмы, мозговой штурм в изучении улик, противостояние характеров – всё это заменено постоянным паясничанием перед камерой.

Актеры тупо выдают мини-резюме своих персонажей, после чего начинают производить максимально динамичные и эксцентричные действия. На экране творится фантасмагория, причем столь ценное единство времени и места действия постоянно перебивается сильно грохочущими, невнятными кадрами войны в Чечне.

Типична сцена, когда таксист долго катает на коляске телепродюсера, расписывая кровавую сцену бандитского насилия у того дома. Остальные присяжные по мере возможностей ему подыгрывают, доводя продюсера до припадка с блеванием в туалете, а сам эпизод – до затянутой и неумелой репетиции самодеятельного театра.

Неумеренная театральность и элементы капустника – основные черты «12». Дело доходит до воробья, разве что не пляшущего чарльстон рядом с иконкой, и Михалкова общающегося с подростком по-чеченски.

Поскольку компания мужская – появляются вдруг откуда не возьмись лифчик необъятных размеров, фразы о поллюциях и шоколадных сосках. Герои нудно, либо деревянными голосами, либо с обезьяньими ужимками рассказывают друг другу истории из своих жизней, при этом ни один объёмнее типажа из плохого анекдота не становится.

Еврей просветлённым библейским взором смотрит в камеру, директор кладбища крутит дорогие часы, представитель демократических сил косит под Новодворскую.

Этого Михалкову оказывается мало, российские присяжные утирают нос американским не просто вынося оправдательный приговор, но ещё и выйдя на истинных заказчиков убийства.

Сильно сожалею, что не вышел из зала минут через 15, когда уже началось чувствоваться, что дело швах. Собственно, сам Михалков играет в фильме ни много ни мало как второе пришествие Христа, замаскировавшегося под пенсионера, балующегося акварелью, чей скромный имидж «художника» скрывает под собой русского, до длинных седых волос и профессорской бородки офицера.

Ничего странного тут нет – блоковский Иисус вел революционеров, председатель Союза кинематографистов России вполне может вести за собой 11 забывших про свое ремесло актеров.

Последним штрихом в этом странном полотне явилась собака, несущая в пасти оторванную руку (она прибежала сюда либо из «Диких сердцем» Линча, либо из «Телохранителя» Куросавы – присутствует и там, и там.)

Взгляните на лицо

Особенно хочу отметить работу оператора-постановщика Влада Опельянца. Бывший клипимейкер снял один из самых бездарных видеорядов в истории российского кино.

Опельянц крайне слабо представляет себе, что значит общее визуальное решение картины. Съемка отличается банальнейшими решениями – размытие заднего плана, объезд вокруг объекта, совершенно безакцентный общий план, в котором приходится ориентироваться по голосу актера, бредовейшие черно-белые кадры в начале – да, хорошо, поэтический реализм советского кинематографа 60-х не умер, но тогда такие топорные кадры не снимали, а если и снимали, то вырезали при монтаже.

Зачем, к примеру, не раз показывать затылок Гафта со светящимися в контровом свете редкими волосами? Поскольку первая половина фильма происходит при дневном освещении, то становятся видны все дефекты внешности актеров, которые представлены в кадре как люди с залысинами, мешками под глазами, плохой кожей, но не как непохожие друг на друга личности.

Любой крупный план актера из «12» ничем не отличается от такого же из любой телевизионной картинки, за исключением наложенного грима. В этой безликости и заключена провальность фильма – личность тут одна, Никита Михалков. Всё остальное – приложение к его мировоззренческой программе, вдаваться в которую, поскольку я не его родственник или хороший знакомый, нет никакого желания.

Можно сказать лишь одно: русский у Михалкова – этот тот, кто не чеченец, не еврей и не грузин. То есть русскость можно вывести лишь методом отрицания.

И присяжные в зале собрались вовсе не выяснять виновность или невиновность подростка, весь фильм они демонстрируют (включая под конец даже инициатора пересмотра дела, персонажа Маковецкого) свою моральную ущербность на фоне председательствующего Михалкова, а не национальный характер.

У них нет ни судеб, ни жизненного опыта за плечами, только цепочки фраз и гэгов, из которых не сошьёшь биографии. «12» – очередной фильм с персонажами, но без героев нашего времени, без ритма, примет, запаха современной российской жизни.

Ни оригинальной истории, как в «Утомлённых солнцем», ни трогающего за душу любовного треугольника, ни оступившихся, но обаятельных и, значит, неоднозначных Мити, Маруси и комдива Котова.

Российская кинокритика ругала Михалкова за то, что он показывал сталинские репрессии на фоне летних красот элитного писательского посёлка. Но какой драматизм придала эта беззаботная, вкусно поданная летняя нега закончившейся кровавым финалом истории личного и политического конформизма!

Уже в «Сибирском цирюльнике» стал виден уклон в балаган, избыточную актёрскую экспрессию, примитивность мизансцен, мессианские послания. «12» – как раз тот фильм, после которого пора награждать призами за весь творческий путь, а фактически – провожать на пенсию.