Сергей Худиев: Прагматики и крестоносцы

Бывший кандидат в президенты США Марк Рубио отозвался на встречу Путина и Трампа двумя примечательными твитами.

В одном из них сказано: «Хотя реальность и прагматизм требуют, чтобы мы имели дело с Владимиром Путиным, ему никогда нельзя доверять как надежному и конструктивном партнеру», во втором – «У нас нет конфликта с Россией или русским народом. Проблема с Путиным и его угнетением, военными преступлениями и вмешательством в наши выборы».

Трамп не является «другом» России и не обязан таковым быть

Что же, есть два подхода к международной политике – прагматический и идеологический. Вам может не нравиться Путин, или Трамп, или Макрон, или какой угодно еще политик, но «реальность и прагматизм» требуют иметь дело с теми партнерами, которые есть в наличии. Доверие – это скорее из области личных отношений.

Когда речь идет о политических лидерах – или, например, представителях корпораций – их работа состоит в том, чтобы представлять интересы больших групп людей. Предавать эти интересы, потому что у вас сложились отношения личного доверия с представителями другой стороны, было бы неуместно.

Представители высшего менеджмента Samsung не обязаны завоевывать доверие руководителей Apple. Они обязаны, прежде всего, оправдывать доверие сотрудников и акционеров своей компании. При этом, конечно, менеджеры обеих компаний вполне могут конструктивно взаимодействовать там, где это служит их общим интересам.

Там, где их интересы не совпадают (рынок не резиновый), они будут действовать против интересов друг друга – понимая при этом, что тотальный конфликт по всему фронту никому не нужен.

Поэтому прагматический подход – вот тут сотрудничаем, вот тут договариваемся, вот тут пытаемся выдавить конкурента с рынка – является не только обычным, но и само собой разумеющимся.

Представители Samsung не могут доверять Apple в том смысле, что Apple ближе всего к сердцу принимает процветание Samsung и доходы ее акционеров. Они могут доверять им в том смысле, что управляющие Apple преследуют понятные рациональные цели. Они не хотят взорваться вместе с Samsung. Они просто хотят отгрызть кусочек рынка – и это совершенно взаимно.

«Реальность и прагматизм» требуют иметь дело с теми партнерами, которые есть в наличии (фото: Steffen Kugler/Bundespresseamt/DPA/Global Look Press)

В мире политики работа любых лидеров состоит в том, чтобы обеспечивать интересы тех групп людей, которые они представляют.

Русские, или украинцы, или латиноамериканцы, или арабы, или любые другие не-американцы, которые почему-то решили, что работа американских политиков состоит в том, чтобы заботиться о них и вести их в светлое будущее, повинны в добровольном самообмане.

Работа американских политиков – обеспечивать интересы Америки. Русских – России. Китайских – Китая.

Такая картина мира может показаться холодной и неприветливой – но она наименее опасна. Конкурирующие компании обычно не развязывают друг против друга горячих войн. Холодный прагматизм побуждает искать менее разрушительные формы защиты своих интересов.

Трамп в этом отношении не является «другом» России и не обязан таковым быть – его выбирали американцы, чтобы он защищал их, американцев, интересы. Но он – в большей степени, чем его оппоненты – является прагматиком.

Рубио выражает другой подход к политике, намного более опасный.

Он провозглашает, что работа политика состоит в том, чтобы насаждать добродетель и искоренять порок. Политический конфликт видится не как конфликт интересов, а как конфликт нравственный – мы выступаем на стороне добра и света, те, кто перешел нам дорогу, являют собой силы тьмы.

Этот подход уводит международное взаимодействие из области прагматики в область мифологии, даже эсхатологии (учение о конце света и окончательном торжестве добра). Политик выступает не как менеджер, пекущийся об интересах компании, а как нездешней правды орудье. Он рассуждает о высоких ценностях и принципах. Претензии к Путину связаны не с тем, что он противодействует американским планам или интересам, а с тем, что он морально «плохой».

Это опасно по ряду причин.

Это провоцирует враждебность и иррациональные эмоции там, где без них вполне можно обойтись. Думал ли Рубио о том, какую реакцию его слова вызовут у обычных русских? Может ли кто-нибудь объяснить ему, что для абсолютного большинства русских то, что он говорит, звучит чудовищно высокомерно и угрожающе? Будет ли он готов слушать?

Оборот «мы не против народа, мы против диктатора» звучит ужасно во многих отношениях. Во-первых, он звучит покровительственно и заносчиво.

Вот Рубио обвиняет Путина в том, что он вмешался в американские выборы. Что было бы, если бы русские заявили – ну конечно, мы вмешались в американские выборы! Мы этим гордимся! Мы великодушно помогли американскому народу против бандитской клики Клинтон, известной своей коррупцией и политическими убийствами!

Мы выступили, на самом деле, на стороне американского народа! И продолжим выступать – пусть антинародный Конгресс трепещет! Пусть знают американские борцы за свободу, что в Москве у них есть верные друзья, которые разделяют их высокие идеалы и восхищаются их мужеством!

Какую реакцию эти слова вызвали бы у американской публики? Скорее негативную, поэтому никому в Москве в голову не приходит защищать интересы американского народа – да еще через голову его законно избранных представителей.

Как русские должны реагировать на иностранных политиков, даже не говорящих по-русски, которые заявляют о своей враждебности к избранному (и пользующемуся огромной популярностью) президенту страны, при этом заявляя о своем дружестве к народу, который он «угнетает»?

Кто вы такие, чтобы говорить от имени чужого вам народа? Кто уполномочил вас объявлять нас угнетенными? Мы – точно не уполномочивали.

Во-вторых, этот оборот звучит угрожающе. Потому что это совершенно стандартная риторика, которая употреблялась в ряде других случаев. США не против иракского народа, они против режима Саддама Хусейна. США не против ливийского народа, они против полковника Каддафи.

Под эту риторику страны, и до того не слишком счастливые, но имевшие, по крайней мере, государственность, были превращены в дикое поле, сотни тысяч людей (по самым скромным подсчетам) были убиты и миллионы стали беженцами. Это были обычные люди, представители тех самых народов, против которых американские политики «ничего не имели» и об интересах которых, напротив, по их словам, горячо заботились.

Кроме того, претензии на нравственное превосходство – и на противостояние «злу» – всегда приводят к резкому падению нравов.

Мелочи вроде грабежа банков могут совершать в том числе и люди, не имеющие претензий на высшую правоту. Но вот для войн, массовых убийств, систематических пыток, производства зла и горя в грандиозных масштабах нужны люди, уверенные, что они воины света и воины добра, противостоящие ужасному злу.

Люди, претендующие на то, что они представляют «добро», а их оппоненты – «зло», вызывают естественное и обоснованное недоверие, причем недоверие не в том отношении, что они не станут заботиться о ваших интересах – они и не обязаны – а в том, что они способны действовать рационально, исходя из интересов, которые можно обсуждать.

Очень трудно обсуждать что-либо с адептом мифологии, в которой он сам является ангелом, а его оппоненты – бесами.

Поэтому нам остается надеяться, что в политической элите США одолеют прагматики – с которыми можно будет говорить об интересах наших стран. Серьезные деловые люди смогут договариваться и поддерживать мир – если только борцы за добро и правду им не помешают.