Восстанию декабристов исполняется 200 лет. Как человек, выросший в СССР, я немного удивлен равнодушием, с которым российское общество встречает эту круглую дату. Где юбилейные конференции, где торжественное открытие памятников? Нам почему-то не очень хотят напоминать об одном из самых известных событий российской истории. А ведь в советское время декабристов было принято чтить, изучать, воспевать в стихах и песнях, романах и кинофильмах. Парадоксальным образом их обожала и коммунистическая власть, и противостоявшая ей интеллигентская фронда.
В официальной версии истории тайные дворянские общества составляли, согласно ленинской периодизации, первую стадию освободительного движения, которое в конечном счете привело к пролетарской революции, изменившей судьбу мира. Диссиденты же вдохновлялись образами декабристов в своей неравной борьбе за права и свободы и приравнивали восемь человек, вышедших на Красную площадь в знак протеста против ввода советских войск в Чехословакию, к русским дворянам, которые вывели свои полки на Сенатскую 14 декабря 1825 года. «Можешь выйти на площадь в тот назначенный час?» – спрашивал Наум Коржавин, и всем была понятна подразумеваемая им параллель.
Эту всеобщую симпатию можно объяснить. В стране, где аристократия была уничтожена как класс, изгнана из жизни, обращение к наследию декабристов давало людям неродовитым, построившим государство на обломках империи, легальную возможность приобщиться к благородству чужих предков. А поскольку декабристы считались лучшими, образцовыми представителями дворянства, то их заслуги перед будущей революцией создавали лазейку для романтизации всего военного сословия того времени, с его кодексом чести, балами, пирами и дуэлями. Как пел Булат Окуджава, «все они красавцы, все они таланты, все они поэты».
Отношение к декабристам стало меняться четверть века тому назад, когда измочаленное реформами общество больше всего на свете захотело стабильности. «Россия исчерпала лимит революций» – эту фразу произносили многие, но вспомним, что первым это сказал лидер КПРФ Геннадий Зюганов. Таким образом, неприятие революций объединило все идеологические течения в стране и стало преобладать над традиционным почтением к романтике мятежа.
Не избежали исторической ревизии и декабристы. Оказалось, не так уж хорош был Павел Пестель, грезивший истреблением царской семьи; в одной из газетных статей его даже назвали «рейхсфюрером». Декабристы не очень благородно поступили, вслепую использовав солдат, которых они повели на убой «за Константина и жену его Конституцию». Кондратий Рылеев стал казаться просто романтическим дураком, ни к какому делу не годным. А можно ли было считать героем Каховского, который ни за что ни про что застрелил доблестного генерала Милорадовича? Да и легендарные жены декабристов – так ли они были безупречны? Сегодня можно прочитать, что Полина Гёбль, жена Ивана Анненкова и героиня фильма «Звезда пленительного счастья», помимо прочих дел, поставляла продажных женщин холостым ссыльным.
- Либералы – наследники не декабристов, а «Бесов»
- Глава Минюста заявил о некорректности сравнения декабристов с иноагентами
- Чем Россия важна для католиков
Да и в целом восстание декабристов постепенно стали понимать лишь как последнюю – и неудачную – попытку гвардии вмешаться в судьбу престола. Впрочем, дворцовые перевороты 1741, 1762 и 1801 годов отличались от событий на Сенатской тем, что им не предшествовали годы деятельности тайных обществ и у их руководителей не было никакой идеологии.
Тенденция развенчания декабристов заставила нас иначе посмотреть на дворянство того времени. Да, участники тайных обществ в целом были честными и искренними людьми, но и те, кто им не сочувствовал, как минимум не уступали им ни в уме, ни в благородстве. Они не в меньшей степени желали блага своему Отечеству. В их числе, например, герой Отечественной войны Денис Давыдов, знакомый со многими декабристами, но отвергавший их методы, и талантливый дипломат Александр Грибоедов, скептически замечавший: «Сто прапорщиков хотят перевернуть Россию!»
В самом деле, трудно представить, что сделали бы радетели народной свободы, окажись в их руках Россия в случае успеха восстания. Замечание Ленина – «страшно далеки они от народа» – и сегодня кажется справедливым. Но заговорщики также были далеки и от государственного управления, и от понимания истории. Им отчаянно не хватало компетентности.
Какой пример их вдохновлял? Прежде всего Великая французская революция. Но они не могли не знать, какие реки крови породила эта революция и к какому краху она привела Францию. На что они могли рассчитывать? На пресловутую «рабскую покорность» русского народа, которая позволит гладко провести «освободительные» реформы? Но это был расчет крайне рискованный и нелепый по своему смыслу.
Вместе с тем многие декабристы были дельными людьми. В ссылке они хорошо это показали. В Иркутске, Чите, Ялуторовске, других городах Сибири они открывали школы, внедряли передовые методы хозяйства, вели культурную работу. Как бы мы ни относились к декабрьскому восстанию, но жизнь этих людей в Сибири стала подвигом русского духа, воли и интеллекта.
Декабристу Александру Муравьеву повезло. Он не был лишен дворянства, и его государственная карьера началась прямо в ссылке. В разные годы он служил губернатором в Тобольске, Архангельске, Нижнем Новгороде. В Нижнем он привечал своих товарищей по несчастью, в том числе трудоустроил в местной администрации уже упомянутого Анненкова. А когда настала пора реформ, он был одним из тех, кто разрабатывал план освобождения крестьян. Так был реализован главный пункт декабристской программы – пусть и позже, чем хотели эти пылкие молодые люди, но зато без потрясений.
Всему свое время, не надо торопить историю – вот один из уроков, которые можно извлечь из судьбы декабристов. А еще один урок – сотрудничество с государством в России всегда плодотворнее, чем бунт против него. Раздор не приносит блага, ведь только вместе мы можем построить достойное будущее.
