Как рассказал глава Федерального агентства по делам национальностей (ФАДН) Игорь Баринов, примерно 85% россиян с начала специальной военной операции (СВО) стали хуже относиться к украинцам, но отношение 15%, наоборот, улучшилось.
Эти данные требуют осмысления – в частности, потому, что такие настроения явно расходятся с официальной риторикой, которая постоянно и настойчиво проводит разграничение между украинским народом, с одной стороны, и политическим режимом в Киеве – с другой.
Но в условиях конфликта действуют не только государства, которые осознанно добиваются своих целей, но и стихийные силы массовой психологии.
Кто-то использует эти силы в своих интересах – и чьим-то планам они, наоборот, мешают. И тут нам стоит признать, что массовая враждебность к украинцам (как к народу) объективно работает на противников России. Но рассмотрим этот вопрос подробнее.
Нынешний конфликт имеет две важные особенности. Во-первых, он носит квазигражданский характер – в том смысле, что на обеих его сторонах люди (преобладающе) одного антропологического типа, языка, культуры и религии.
В этом отношении он напоминает княжеские усобицы Средневековой Руси или войны между германскими государствами XIX века.
Вторая особенность конфликта, уникальная для нашего времени, – его полная прозрачность. Пока воины сражаются, мирные обыватели обоих государств могут в реальном времени общаться в интернете.
Тот же интернет создает неслыханные ранее возможности для пропаганды, контрпропаганды и разного рода дезинформации, запускаемой как государственными игроками, так и частными любителями ловить рыбу в мутной воде.
От войн прошлого, где общественное мнение формировалось почти исключительно внутренними источниками, как правило подконтрольными государству, это отличается разительно. В наши дни каждый пользователь интернета может высказываться на весь мир, и если раньше проблема состояла в том, чтобы добраться до почты, телеграфа и газет, то в наши дни – в том, чтобы привлечь внимание людей в мире, где за это внимание конкурируют миллионы источников.
Это порождает явление, которое можно было бы назвать «свободным рынком пропаганды» – люди пишут то, что попадет в струю и привлечет внимание.
Они (не всегда, но в большинстве) не выполняют какие-то государственные задания и не следуют спущенным сверху методичкам – они продают аудитории то, что она купит, гонятся за увеличением числа подписчиков и просмотров, которые потом нетрудно монетизировать.
Такая «рыночная» пропаганда может резко отличаться от государственной.
Государство обычно ведет обдуманную, целенаправленную психологическую борьбу, которая направлена на то, чтобы укрепить преданность сторонников, склонить на свою сторону колеблющихся и ослабить решимость врагов.
Обязательной частью этой борьбы является тезис о том, что государство ни в коем случае не борется с народом – но только с правящим режимом, падение которого было бы в интересах самого народа. Дело тут не только в соображениях этического характера (нет ничего более порочного, чем разжигание этнической ненависти), но и в том, что провозглашение враждебности к народу было бы чудовищно контрпродуктивным с точки зрения достижения целей государства.
Это пропаганда противника обычно уверяет, что «безжалостный враг стремится стереть наш народ с лица земли», чтобы побудить людей сражаться до последнего. Выражать враждебность (и высказывать угрозы) в отношении народа – значило бы, осознанно или нет, помогать ей в этом.
Беда в том, что «рыночная», частная пропаганда действует не в интересах государства в целом, а в интересах конкретных лиц, которые хотели бы привлечь к себе внимание.
Как сила, так и опасность рынка в том, что он хорошо удовлетворяет потребности людей – как законные и безопасные, так и, напротив, порочные.
Продавать наркотики гораздо выгоднее, чем лекарства, а порнография гораздо доходнее репродукций классической живописи, поэтому тут рынок невозможно предоставить самому себе, иначе он будет работать против общества.
Нечто похожее происходит с тем, что можно было бы назвать «порнографией ненависти». Любые военные действия имеют высокую психологическую цену, а в наши дни, благодаря тому же интернету, множество людей в глубоком тылу становятся свидетелями кровопролития и разрушений.
Человек в уюте своей квартиры может сделаться жадным зрителем чужой крови и смерти – как древний римлянин на гладиаторских боях. В растормаживании самых темных страстей может быть некое болезненное удовольствие. И, увы, в условиях практически свободного рынка информации будут желающие это удовольствие поставлять.
Отсюда феномен тыловой кровожадности – комментаторы, находящиеся в полной безопасности в тылу, могут требовать не брать пленных, выжечь всех напалмом, сбросить атомную бомбу и так далее, в то время как воины, непосредственно участвующие в боях, теряющие товарищей и претерпевающие постоянную угрозу увечий и смерти, могут проявлять гораздо больше благоразумия и великодушия.
Собственно, такая тыловая кровожадность наблюдалась на обеих сторонах конфликта с 2014 года. Выказывать неукротимую воинственность и непримиримость, сидя на диване, было не только способом «отвести душу», но и неплохой возможностью, как писал баснописец, «без драки попасть в большие забияки».
Естественной частью этой риторики является обобщающая ненависть к «ним» – как к этнической группе или даже как людям, которые просто живут в другой географической локации. «Им» в целом приписываются какие-то общие врожденно негативные черты, даются издевательские клички и т. д.
Это помогает собрать лайки, перепосты и подписчиков.
Беда в том, что эта «рыночная пропаганда», которая добивается не каких-то военных или государственных целей, а стремится продвинуть лично себя, не только затапливает интернет, но и может прорываться в СМИ и на телеканалы.
«Эксперты», щедрые на самые кровожадные и безответственные высказывания, становятся популярны, их повсюду приглашают. По очевидной причине это поднимает рейтинги.
Надо сказать, иногда их одергивают, но это не может переломить общую тенденцию. Чем более резкое, кровожадное и свирепое высказывание человек сделает, тем больше у него просмотров. Так уж работает рынок.
Конечно, у людей могут быть личные моральные принципы – они могут считать все это неприемлемым для себя. Но рыночная стихия работает именно на повышение градуса враждебности – причем к народу, а не к режиму.
Но одернуть их не часто решаются, потому что они выглядят «своими», отчаянными патриотами, пусть увлекающимися и резкими – но это же от усердия к общему делу.
- Либерализм и нацизм сошлись в точке Украины
- Зеленского породило украинское предательство
- Смысл Майдана в том, чтобы жить за счет смертей других
И вот здесь важно осознать, что интересы участников рынка не совпадают с интересами государства. Неприятельская пропаганда с большой охотой подхватывает свирепые высказывания шоуменов, уверяя, что «все русские такие», и украинцам только остается сражаться до последней капли крови.
Конечно, тут можно (и нужно) взывать к личной сознательности, чтобы люди призадумались, кому они на самом деле помогают. Но беда в том, что при этом они помогают еще и себе лично – и часто вполне отдают себе в этом отчет.
Тут ответственность лежит на руководителях и владельцах популярных теле- и Telegram-каналов. Есть официальная позиция – украинский народ не враг, враг – политический режим, давайте ее тщательно придерживаться.
Но в некоторых случаях, когда личной сознательности не хватает, а рыночная стихия тащит с непреодолимой силой, было бы уместно и вмешательство государства.
