Шесть причин, по которым я не поверил Кураеву

Лишение сана бывшего диакона Русской православной церкви Андрея Кураева вызывало различные реакции. Одни полагают это решение назревшим и перезревшим, а самого фигуранта озлобленным сплетником. Другие считают его смелым борцом с развращенными и лицемерными иерархами.

Для многих книги и лекции отца Андрея в 1990-е годы были примером того, как можно говорить о вере простым и понятным языком – и многим они, по их собственному свидетельству, помогли прийти в церковь. Правда, затем вышла его книга «Как делают антисемитом», в которой он, увы, развивал путанную конспирологию, сделавшись предметом насмешек для оппонентов и неловкого молчания сторонников.

Однако перелом в деятельности (тогда еще) отца диакона наметился в начале 2014 года, когда он объявил ряд как почивших, так и ныне здравствующих епископов гомосексуалистами. Более того, по его словам, этому греху привержены примерно 40 (из ста тридцати) епископов Русской православной церкви, которые составляют «голубое лобби». Это «лобби» контролирует как церковные, так и светские власти, блокируя любые попытки наказания негодяев – так что жертвы совращения (или даже прямого принуждения) не смеют выступить открыто.

Это произвело немалый скандал, смелые разоблачения Кураева активно распространялись по Сети. Но уже тогда возникали вопросы. Откуда отцу Андрею было известно о существовании такого «лобби»? По его словам, от неких информаторов, имен которых он называть не будет. 

Когда у него, естественно, спрашивали, почему же он не предпримет действия, вполне очевидные для человека, столкнувшегося с тяжелыми каноническими (а в ряде случаев и уголовными) преступлениями – то есть не пойдет к патриарху, в церковный суд или в суд государственный – он отвечал: «Потому что письменное обращение в суд требует документальной подтвержденности. Значит, я должен был бы раскрыть имена потерпевших, зная, что их личные данные и рассказы неизбежно станут известны их священномучителям. А вот действенная реакция суда вовсе не гарантирована».

Мы были призваны верить в реальность «гомолобби» на основании анонимок. Это несколько напрягало, но мы ожидали, что вот-вот потерпевшие и свидетели выйдут и открыто обличат этих гнусных предателей Бога и людей, развращенных епископов.

Драматическое напряжение от ожидания страшных разоблачений висело в воздухе – а потом стало происходить нечто противное всякой драматургии. Свидетели и потерпевшие так и не выступили.

Конечно, у веры в гейский заговор внутри Русской православной церкви есть свои энтузиасты – но я не отношусь к их числу, и позвольте мне объяснить, почему я считаю всю теорию крайне неправдоподобной.

Во-первых, есть такое понятие, как бремя доказательства. Этот принцип означает, что обязанность доказывать утверждение лежит на том, кто его выдвигает. Частный случай этого принципа – презумпция невиновности. Если кто-то в интернете напишет на вас анонимку, что вы японский шпион, наркоторговец, телефонный мошенник или педофил, вы не обязаны доказывать свою невиновность (да и как бы вы могли это сделать?). Это ваш обвинитель должен представить свидетельства ваших злодеяний. Анонимка, которую кто угодно может написать на кого угодно, таким свидетельством не является. Это самое базовое требование справедливости и здравого смысла – иначе любой ваш недоброжелатель или просто досужий сплетник, мог бы уничтожить вас, не вставая из-за компьютера. Довод, что жертвы ваших неистовых злодеяний слишком запуганы, чтобы открыто вас обличить, тут не имеет отношения к делу. Чтобы обвинить вас в преступлении, нужны свидетельства – а не объяснения, почему свидетельств нет.

Во-вторых, сорок человек предполагаемых епископов-гомосексуалистов – это сотни их партнеров, плюс сотни неудачных попыток совращения. Сегодня в кармане у каждого смартфон, на камеру которого можно записать свое свидетельство («я, такой-то, подвергся таким-то действиям со стороны такого-то епископа») и забросить в социальные сети. Через десять минут это будет в топе «Яндекса». Сделать это можно очень легко, а помешать – невозможно.

С первых «разоблачений» прошли годы – и ничего подобного мы не видим, даже сейчас, когда Андрею Кураеву это особенно нужно. Мы за это время видели, например, движение metoo – когда женщины обвиняли тех или иных мужчин в приставаниях. Как при этом отделить подлинные свидетельства от оговора было не всегда понятно – но, по крайней мере, мы имели дело не с анонимками. Обвинительницы выступали под своими именами, говорили о конкретных обстоятельствах происшедшего – и что помешало бы предполагаемым информаторам бывшего диакона поступить так же?

В-третьих, в ситуациях, когда на епископов падает действительно обоснованное подозрение в этом грехе, никакое «гомолобби» не является им на помощь: они подвергаются наказаниям со стороны церковного суда, вплоть до лишения сана (как это было недавно с бывшим епископом Флавианом) или отстранения от управления епархиями (как это было с двумя другими). Все эти случаи также показывают, что в эпоху смартфонов вести двойную жизнь и не спалиться очень трудно.

В-четвертых, оценивая источник, нам стоит учитывать его репутацию. Не случалось ли ему демонстрировать, скажем так, низкий уровень ответственности? Кураеву случалось – наиболее известный случай, когда он опубликовал письмо, рассказывающее о разнузданных грехах одного из епископов. Это письмо потом напечатала «Новая газета». Как вскоре выяснилось, письмо было пранком. Первые слова предложений этого «разоблачения» составляли фразу «Кураев врет нам». Эксперимент должен был показать (и показал) готовность Кураева без всякой проверки транслировать любые сплетни. 

В-пятых, Кураев писал о том, что, например, епископ одесский Агафангел (в числе неопределенно широкого круга «гомоепископов») привержен пороку, и поэтому прогибается и будет прогибаться перед властями. Это запись за 2015 год, а в 2018-м Порошенко затеял всю аферу с «автокефалией» и «объединительным собором», на который ему было отчаянно нужно затащить епископов канонической Церкви.

Применялись самые энергичные меры – к епископам приходили с обысками, священников дергали на допросы, под окнами националисты кричали «коммуняцкого попа на гиляку», а верные Порошенко медиа поливали Церковь изо всех сил. Тут бы СБУ и вообще всем заинтересованным лицам и достать свои голубые папки со страшным компроматом – но этого не произошло.

Если бы в УПЦ было заметное число «гомоепископов», о которых наш блогер писал, называя конкретные лица, то в условиях острейшей борьбы, которую вел Порошенко, это было бы использовано. Но в реальности в созданную Порошенко ПЦУ перешли только двое епископов – в отношении одного из которых действительно был компромат. Митрополит Агафангел остался, как и все остальные, в канонической Церкви, СБУ (или кто-либо еще) никакого страшного компромата на него не предъявило.

В-шестых, есть еще один важный методологический принцип – «бритва Оккама». Он гласит: «не умножай сущностей сверх необходимого». Иначе говоря, не ищи сложных объяснений там, где хватает простого. Сплетники встречаются чаще, чем гомосексуалисты, и что нам следует считать более простым (а значит, и более вероятным) объяснением – сорок «гомоепископов» или одного сплетника?  

Как в том анекдоте про человека, который ругается на стадо идиотов, которые все едут по встречке, тяжелое падение одного диакона гораздо более правдоподобно, чем падение всей Церкви.

Некоторые говорят о том, что Андрей Кураев проникся горькой озлобленностью на епископов после того, как его собственные надежды на епископский сан не сбылись. Мы этого не знаем – чужая душа потемки. Что не является от нас сокрытым – так это сам факт горькой озлобленности и распространения клеветнических сплетен.

Церковь отличается от любого светского сообщества крайним долготерпением; из любой мирской корпорации сотрудник, систематически осыпающий своих соработников клеветой и оскорблениями, был бы уволен очень быстро. Церковь терпела годами, надеясь на покаяние сплетника; но эти годы прошли – и ей осталось признать неизбежное. Андрей Кураев больше не является ее клириком.