2019 год объявлен в Турции Годом Гёбекли-Тепе. Предыдущий, 2018-й туристический год, был назван «годом Трои». Турция прагматично продает туристам историческое наследие античности и даже каменного века, нисколько не смущаясь тем, что знаменитые археологические памятники никакого отношения не имеют к сравнительно молодой и пришлой турецкой культуре. Раз уж оказались на территории Турции – значит, «турецкие», ведь не только народ, но и сама земля имеет свою историю. Так, наверное, и надо поступать.
Гёбекли-Тепе («Пузатая гора») – это древнейший храмовый комплекс, раскопки которого были начаты в 1963 году. После кражи одного из артефактов, колонны с барельефом безголового человека, доступ на территорию археологического памятника был ограничен. В этом году сам Эрдоган посетил холм и заново открыл его для туристов.
Честно говоря, смотреть там особенно нечего. Для неподготовленного посетителя это просто каменные столбы, менее впечатляющие, чем Стоунхендж или пирамиды Египта. Но для историка, антрополога, археолога Гёбекли-Тепе – всегда шок и сенсация. Вопросов больше, чем ответов.
Прежде всего, памятник на юго-востоке Турции древнее, чем Стоунхендж, чем пирамиды Египта, чем самые древние города Ближнего Востока, древнее, чем все, что нам известно о каменных постройках, о храмах и городах. Его датируют IX тысячелетием до нашей эры. А это значит, что либо наши методы датировки, мягко говоря, не точны (а стало быть, рушится вся система хронологии археологических памятников, да и вся академическая хронология), либо многое из того, что мы «знаем» об истории человечества в каменном веке – ложь.
Мы ведь полагаем, что 12 и более тысяч лет назад немногочисленные стайки древних людей бродили по планете, занимаясь охотой и собирательством. Они еще не изобрели колесо и, соответственно, не знали других механизмов, не приручили животных, в том числе тягловых, не занимались земледелием. И, главное, у них не было социальной организации на уровне выше рода и племени. Потому что сложная социальная организация, как мы считаем, появилась при переходе от присваивающего хозяйства к производящему, во время так называемой неолитической революции, которая случилась примерно на две–четыре тысячи лет позже (по-разному в разных регионах; где-то она до сих пор не произошла).
Но чтобы построить храмовый комплекс на «Пузатой горе», требовались совместные и согласованные усилия нескольких сотен человек. Как они собрались в одном месте? Кто их вдохновил? Кто организовал строительство? Кто руководил?
Еще более сложный вопрос: для кого и зачем был построен храмовый город? Насколько нам известно (пока, потому что раскопки продолжаются), постоянно в комплексе могли проживать только немногочисленные «жрецы». Видимо, окрестные племена собирались около города по праздникам (например, в день зимнего солнцестояния), проводили свои обряды, решали межмплеменные вопросы, обменивались дарами и женихами (или невестами) и расходились по своим стоянкам. По своим масштабам храмовый комплекс должен был обслуживать социально-религиозные потребности многотысячного народа. И такой же многочисленный и процветающий народ был нужен для того, чтобы поддерживать функционирование «священного города» непрерывно на протяжении более чем двух тысяч лет!
Это значит, что в раннем неолите, до наступления эры земледелия и скотоводства, по крайней мере в одном месте планеты, в Малой Азии, существовало грандиозное по меркам того времени сообщество древних людей, занимавших обширную территорию, но не рассеянных, а объединенных одним культом, видимо, одним языком, общими представлениями о жизни, и имевших какую-то социальную организацию, не только в виде горизонтальных связей, но и с вертикальными институтами.
- Выучила ли Россия уроки последнего царя
- Идти вперед или догонять прошлое?
- Матвиенко назвала канадскую модель расселения неподходящей для России
И вряд ли мы можем предположить в качестве основания такой организации какие-то экономические факторы, или торговлю, или даже политику и войну. «Экономика» древних собирателей явно не нуждалась в таких сложных образованиях. А без экономики не было ни политики, ни войны. Остается чистая культура. Религия. Идеология.
И мы уже в полушаге от совершенно еретического вывода: не экономика породила сложные формы социальной организации и, в конечном итоге, государство, а наоборот. Сначала возникла идеократическая система организации общества, в этой системе появилась политическая власть, и уже власть занялась насаждением, подчас насильственным, «производящей экономики», «товарного производства», «международной торговли» и прочих древних предтеч капитализма.
В начале VIII тысячелетия до нашей эры храмовый город Гёбекли-Тепе был не заброшен, а намеренно засыпан землей, «законсервирован». Местные племена, те, что ранее построили город, или те, кто пришли им на смену, решили, что время для урбанизации еще не наступило, и вернулись к «нормальному» для людей каменного века существованию в маленьких разрозненных племенах. Или мы просто не знаем, что было дальше.
В этом году на завершении модного форума «Синергия» модный шведский профессор Кьел Нордстрем сказал, что мы находимся в начале (в самом начале, и в этом весь ужас) самой быстрой урбанизации в истории человечества. Через 50 лет вместо 218 стран будет 600 городов. Население планеты «переезжает» в большие города, малые города умирают, сельская местность превращается в апокалиптическую пустыню.
Однако вот что писал Василий Васильевич Розанов: «Именно с XIX века, с проведения железных дорог и «окончательной централизации» все стеклось в один мозг, в столицы, оставив тело страны бесчувственным и почти бездыханным».
С того времени мы пережили пару революций и несколько индустриализаций, однако процесс переселения в столицы так и не закончился, все едут и едут, едут и едут.
И не только Москва, как оказалось, «резиновая», но и провинция какая-то неисчерпаемая. Кажется, что за каждым селом, у кладбища, бьет волшебный родник, в котором прямо из-под земли появляются и появляются голые молодые люди, одеваются кто во что горазд и едут в большой город. А когда их становится слишком много, то они ведь могут не просто «заселить» город, но и условно «закопать» его собой, землей, привезенной из родной сельской местности.
В действительности урбанизация как процесс и «большие города» как социально-экономический феномен возможны только тогда, когда есть что урбанизировать, пока сохраняется какая-то провинция, на которую мегаполисы смотрят как на еду. Мегаполисы не способны даже на простое воспроизводство населения. Рост численности жителей большого города почти всегда происходит только за счет приезжих, потому что коренные горожане показывают отрицательную демографическую динамику. Семьи, переехавшие в города, очень часто затухают в два–три поколения, тогда как деревенские кланы, несмотря на все тяготы жизни, растут и ветвятся. Городу для того, чтобы разбухать, нужны чужие соки. Если гипотетически представить ситуацию, что все провинциалы переберутся в столицы и никакой провинции не останется, то сами столицы быстро сдуются, а жители вернутся в деревни.
Шведский профессор прав, только если прямо экстраполировать текущие процессы в будущее. Однако история движется не только по прямой, и не только зигзагами, но и словно бы сразу в две противоположные стороны. Думается, что одновременно с урбанизацией стран будет происходить обратный процесс, деурбанизации самих городов. Города будут становиться неким гибридом городской застройки и сельской местности. На это нацелены ультрасовременные проекты урбанистики.
В больших городах будет все больше парков, зеленых зон, открытых пространств, пешеходных улиц, будут строиться «зеленые дома» с деревьями, включенными в несущий каркас, будут открываться не только цветники для увеселения, но и производящие сельхозпродукцию городские фермы. Нас ждет интеграция городской и сельской среды обитания в единый сверхновый антропогенный ландшафт.
Это в хорошем случае. И это то, во что хочется верить. В иной же перспективе дисгармоничное развитие территорий приведет человечество к очередному кризису, из тех, свидетельства о которых хранят археологические памятники давно минувших эпох. Снова и снова, тысячелетие за тысячелетием мы видим, как люди, племена и народы то собираются, строят храмы, вавилонские башни и выставки достижений народного хозяйства, то забрасывают свои столицы, закапывают храмы и разбредаются каждый по своим делам.
