По моим свежим наблюдениям, самым насущным среди долго царствующих явно становится вопрос, можно ли вообще (и в наше сумбурное время в частности) заниматься любой творческой деятельностью в абсолютном отрыве от политики.
Так можно или нет, чтоб литературой единой жил творческий человек?
То есть пишет человек стихи или картины – пишет, рисует и растолковывает другим, но совершенно в отрыве от окружающей действительности и в полном нейтралитете по отношению к ней. Такая, знаете, маленькая, индивидуально душевная Швейцария.
Спросите: а о чем же тогда он пишет и рисует? А о вечном: о Боге, о любви, о красоте, о закатах и восходах, о птичках и бабочках. Войны откошмарят и пройдут, а вот это все останется. Вот он и пишет, и рисует, чтобы с этим со всем войти в вечность и передать потомкам важное свидетельство, эстафету памяти, ну и немного собственных заслуг.
Чтоб его смотрели, читали и почитали: вон как он ловко остался свободным художником – избежал конфронтации, в склоках не поучаствовал, сохранил талант и даже спас свою (творческую!) душу. Потому что безоговорочно «yдержался» за принцип «кесарю – кесарево».
Остальные, эмоциональные и недальновидные, пусть себе тужатся, бездарно портят нервы, бесплодно тратят время и беззаветно разбазаривают собственные репутации. Неизвестно еще, как оно все обернется, а вы, мозговые натуралы-патриоты, уже засветились, и вас, очень может быть, какая-нибудь новая метла выметет первыми. Если не хуже...
Один литературный товарищ мне совсем недавно такое нашептывал – всерьез, из лучших побуждений. Дескать, зачем вы подставляетесь, так откровенно одних против других поддерживаете? Вы нейтрально, нейтрально литературьте! Мало ли что...
На все нескромные вопросы про «Крым-наш-ваш-их-эх» и прочее – мотал головой и смотрел чистыми глазами: «Я про это и не думаю вовсе: я Блейка перевожу и пишу эссе об оттенках серого в эпоху Возрождения!»
Есть такая категория литературных творцов (я бы сказала «творцунов»), которые изо всех сил пытаются именно так и пережить смутные времена, не ввязываясь, не высказываясь, не высовываясь, не обостряя.
Дожидаясь более подходящего момента, когда яснее проявится «выигрышная» сторона, чтобы выйти, наконец, из скандало-убежища и протянуть этой стороне незапятнанные рукопожатные ладошки. Уверяя, что все это время мы, незаметные, мысленно были с вами, а физически – с искусством. И вот теперь опять «пришли с приветом рассказать, что солнце встало».
Другая, диаметрально противоположная первой категория «прогрессивных литераторов» точно знает, что «Крым-не-наш!», и делает все возможное, дабы отметиться по этому вескому поводу любыми средствами – от соцсетей и гитарно-кухонных квартирников до местечковых публикаций.
Любое культурное мероприятие, по их неусыпному мнению, должно носить четко выраженный идеологический характер, как в старые добрые времена: о чем бы ни концертировали – на сцене обязательно хоть один бровастый портрет. Только теперь вместо портрета «в тренде» что-нибудь жовто-блакитное.
Чтоб понятней было: по какому бы поводу ни собрались – помним, стыдимся, скорбим и поддерживаем кого следует. Если на сцене не получится, то хоть в кулуарах надымить, чтоб нанюхались правды и приуныли от стыда.
Ничто так не оживляет литературные тусовки и не откладывается благодатным илом в творческих мозгах, как кулуарные разговоры. Там ничего не нужно присочинять: достаточно вслушаться, вдуматься, законспектировать. Хватит на целую симфонию.
– Вы слышали, как писатель Шишкин совсем недавно отжег в Японии?
– Постойте... Шишкин – это художник. «Утро в сосновом бору»...
– Да что вы! Шишкин – великий русский писатель, его считают одним из лучших русских писателей современности!
– В Японии считают? Он там живет, что ли?
– Нет, живет он в Швейцарии, дает частные уроки, но его повсюду приглашают. Он еще пару лет назад Россию представлять отказался – можете себе представить, какое мужество!
– Какое мужество?
– Не представлять Россию! На книжной выставке! Очень мужественный человек. У него жена – швейцарка. Или не швейцарка... В общем, он недавно был в Японии... Глубочайшего ума человек, таких вещей наговорил... «Россия превратилась в средневековый концентрационный лагерь!»
Мастер, мастер слова и пера! Вот, послушайте: «Сейчас в России все население находится в заложниках. Для того чтобы подать голос, нужна решимость. Если ты не хочешь жить как заложник, приходится уезжать из страны», – а, каково?! Отважный, отважный человек!
А вот еще: «Мировых войн больше не будет. Вместе с тем маленькие войны идут сейчас по всему миру. Локальные конфликты будут происходить и в будущем», – пророк! Чистый пророк! Мороз по коже...
Вы послушайте: «В мире есть страны, где, помимо политики, существуют и другие интересы. Даже я хотел жить, думая только о литературе, но, увы, не получается...» – махина! Талантище! Неужели вы ничего у него не читали?!
– А что он написал?
– Н-ну... Я так не вспомню... Что-то такое, знаете, из Веры Инбер...
В разговоре я участия не приняла, но лишний раз призадумалась. Так можно или нет, чтоб литературой единой жил творческий человек, мыслил исключительно вечными категориями и увековечивал их же, особо не глядя по сторонам. Или никак не получится?
Мне гневно пишут: «Как вы хотите делать толстый журнал совсем без политики? На каких-то общих «скрепах», с которыми все согласны, на которых всем удается устоять? И почему у вас в одном номере, рядом пропечатаны патриот и русофоб, пусть и с отличными текстами оба?
Тексты не о патриотизме и не о русофобии, тексты хорошие, но репутацию-то авторы имеют, репутацию надо бдить! Почему у вас русофоб рядом с русофилом о вечных ценностях рассуждает? Может, одного из двух – поганою метлой? Или это у вас такая демократия в действии? Со всеми договариваетесь?!»
Мне-то кажется, что только о вечном и незыблемом как раз и можно договориться прямо сейчас. Остальное – непримиримые противоречия, а их усмиряют только время, горький опыт и грубая действительность.
На днях в серьезном разговоре на ту же тему один прекрасный сербско-словенский философ и писатель, рассказавший о русскоязычных изданиях в Белграде и Люблянах, о потомках русской эмиграции, всеми силами пытающихся сохранить и поддержать русскую литературную традицию за рубежом, жаловался на бездарный сборник современных сербских поэтов, куда строго настроенные составители допустили исключительно официальных пророссийских «патриотов», далеко не самых талантливых и интересных, но самых надежных в плане идеологии.
А вот всяких «нейтралов» и сомневающихся переводить и печатать не стали, хоть среди них есть талантливые люди, пишущие отнюдь не о политике и не о русофобии.
Или, что называется, обратный пример: литературный конкурс по русской поэзии в далекой Америке, где, если среди судей и лауреатов вам попалась хоть одна русская фамилия, вы можете быть уверены, что это – псевдоним. Там все свои и не любят посторонних.И оттуда, и отсюда веет чем-то совсем, в общем, недавним, хорошо знакомым... Как, например, есенинские чтения, а на сцене – совсем не тот портрет: «Крым-наш!»... Или вечер испанских танцев, а на сцене – жовто-блакитный бант: «Крым-не-ваш!». У каждого из возможных собеседников кукиш в кармане.
«Нам нужны эти крайности? – спрашивал словенский философ, между прочим, стопроцентный русофил. – Не лучше ли объединить несогласных с непримиримыми хоть на небольшой территории, где речь пойдет вовсе не о политике: пусть почитают друг друга, оценят, покритикуют, примерят чужое на себя. Глядишь, и задумаются: может, все-таки хоть в литературе можно вместе и как-то без злобы?
Вы как думаете? Опять всех поделить и вместе не печатать или, как со знаменитой статуей Мюнхгаузена из горинского шедевра, не побояться и попробовать соединить обе половины?
Я пока присмaтриваюсь. Вон ведь оно как: даже Шишкин, «великий и могучий» (если верить японцам...), хотел жить только литературой, ан не дали... Теперь вот в Японию ездит – «отжигать».
Они его там слушают, прищурившись...
