Катастрофа

Духовная (а может, и душевная) болезнь Кураева, которая развивалась на наших глазах, привела некогда умного, талантливого миссионера к катастрофе, лишив его способности ярко мыслить, отличать возможное от невозможного, слышать других людей, видеть себя со стороны. Заразившись опасным политическим духом оппозиционерства, отец протодиакон после его вполне ожидаемого увольнения из академии (его предупреждали) повел себя, как классический «болотный».

Болезнь развивалась постепенно, и причин у нее было три

Он начал жаловаться на гонения, обличать гонителей, привлекать сочувствующую интернет-биомассу, которая в последние годы полностью подменила его ученическую аудиторию. Хотя весь опыт христианской церкви, к которому любит апеллировать Кураев, свидетельствует о том, что гонимые принимали страдания и лишения за свои слова и поступки как должное, ибо были к гонениям готовы. Мало того, считали эти гонения проявлением милости Божией, а как можно роптать на милость, явленную от Господа.

Можно вспомнить владыку Виктора (Островидова), которого мучили на Соловках, а он свое страдание «считал милостью Божьей». Архиепископ Онуфрий (Гагалюк) писал из заключения: «Гонения – крест, возложенный на нас самим Богом», – и радовался «о чаше страданий, которой сподобил Господь». Апостол Павел говорил, что «нас огорчают, а мы всегда радуемся» (2 Кор. 2.9–10). Однако радости в последних многословных постах отца Андрея заметно не было, а была видна жгучая обида оттого, что теперь нет последнего титула, которым можно прикрывать все эпатажные заявления последних лет.

Даже если оставить только политический дискурс реакций отца Андрея, то и здесь мы видим политику не в широком понимании, а в понимании именно маргинальном, «болотном». Напомним, что, выходя на бой с режимом, они заранее определили, что должен делать с ними режим, а что нет. Трогать – ни в коем случае, ни в каком виде. Никаких статей и выступлений, тем более увольнений и изгнаний. Режим должен постоянно признавать свою преступную сущность, оправдываться, а затем, уничтоженный и раздавленный морально, немедленно сдаться на милость оппозиционера.

Вся риторика отца протодиакона сегодня именно такая. Хотя тот же Мартин Лютер Кинг говорил в своем Letter from Birmingham City Jail (1968), что политик, борющийся с несправедливостью, «должен делать это открыто, без ненависти и с готовностью понести наказание».

Но дело не только в этом. К сожалению, он полностью перестал понимать, что делать можно, а что нельзя ни в коем случае. Теперь его амплуа – амплуа пропагандиста, а не исследователя, его конек – разоблачительство. Он перестал понимать, что борьба с «голубым лобби» – это борьба с очень узкой, хоть и весьма неприятной проблемой, которую, как ремонт, нельзя закончить, а можно только прекратить.

В желании сорвать как можно больше покровов, но не имея достаточно фактов, он, как журналист желтой газеты, начал публиковать омерзительные, невозможные, никем не проверенные анонимки, придавая им вес остатками своего авторитета. Анонимки, в которых грязью огульно заляпаны абсолютно все – от наместников монастырей до покойного патриарха Алексия.

Когда-то умный человек, он сегодня не понимает элементарной вещи: именно он сейчас становится катализатором очередной антицерковной либеральной кампании, которая теперь будет опираться на мощный фундамент «разоблачений церковного деятеля». Не говоря уже о том, что все это к его статусу и званию «миссионера» не имеет уже никакого отношения. Не случайно уже давно не выходят его книги.

Почему так произошло? Что случилось с этим человеком?

На наш взгляд, болезнь развивалась постепенно, причин у нее было три. Первые две – неумеренное честолюбие и желание быть популярным. Хорошо известно, что Кураев никогда не любил возражений и не терпел конкуренции на своем поле «церковного интеллектуала» и миссионера. Любые попытки не согласиться с ним он немедленно расценивал как обскурантизм, косность и тяжелое наследие советского или патриархийного режима.

Желание же быть популярным и всегда говорить что-нибудь оригинальное, не укладывающееся, идущее вразрез в конце концов стало самоцелью, стало вредить научной объективности, приводить сначала к ошибкам, а затем и откровенной лжи, как, например, в случае с рассмотрением осады Троице-Сергиевой лавры поляками в XVII веке, когда отцу Андрею в дни празднования 400-летия со дня победы России над поляками непременно хотелось поставить подвиг монахов под сомнение.

Было очень много лжи и передергиваний по поводу кощунства в храме Христа Спасителя (отец протодиакон в конце концов совершенно запутался, за кого он и что он хочет), поскольку хотелось быть оригинальным. Были аккуратные подыгрывания «болотным», за что его своим признали Гельман, Навальный, «Кредо.ру», Бакушинская и пр.

Были провокационные намеки на рукотворность Благодатного огня и разоблачения огня олимпийского. Красной нитью сквозь все это проходило «отмиссионерить» и «катехизнуть», и в итоге сексуальная тема в его выступлениях стала настоящей манией.

Создав свою «свору поддержки», отец протодиакон давал ей возможность доделать все то, что он до поры до времени делать опасался. Дообзывать противников, допроклинать несогласных с ним. Им никто не мешал, не банил и не охлаждал пыл.

Хотя Господь поступал иначе: «Тогда подошли, и возложили руки на Иисуса, и взяли Его. И вот один из бывших с Иисусом, простерши руку, извлек меч свой и, ударив раба первосвященникова, отсек ему ухо. Тогда говорит ему Иисус: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут; или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?» (Мф. 26.50–53). Он отвечал Сам за Себя. И исцелил обидчика. Но это было там, в Гефсимании. А здесь оказалась нужна «свора поддержки». Все это вместе приносило и неплохие доходы.

А теперь последняя и самая существенная причина. Одним из феноменов христианства является то, что клирик, перестающий служить литургию, постепенно деградирует не только духовно, но и нравственно. Распад образа священнослужителя, лишенного или лишившего себя возможности предстояния у Престола, неизбежно приводит сначала к деформациям, а затем к распаду и человеческой личности. На огромную роль мистической стороны пастырского служения указывал праведный Иоанн Кронштадтский.

Кураев не служит очень давно, и поэтому то, что происходит, вполне ожидаемо и подтверждено в прошлом примером Александра Осипова, не служившего до своего отпадения почти 10 лет, а в наше время примерами Охлобыстина и лидера группы «Экзорцист» Гусева.

Возможно, что эту причину нужно поставить на первое место, ибо прекращение Кураевым служения подготовило то, что мы сегодня видим. Остальное этим лишь усугубилось.

Больше года назад приходилось писать о том, что «если не остановить печальный процесс духовной эрозии, которому подвержен этот, безусловно, талантливый и яркий человек, финал будет трагическим и, к сожалению, предсказуемым». Так и произошло. Это повод к оценкам, повод задуматься, но не проклинать.

Сегодня отец Андрей больше, чем когда-либо, нуждается в наших молитвах. Когда-то он помог тысячам людей найти свой путь. Сегодня мы должны помочь ему вернуться на твердую почву.

Источник: Блог Бориса Якеменко