Турки задумались об увеличении государства по примеру России

«Они хотят сделать Северный Кипр частью ЕС... Если исчезнут турки Северного Кипра, а Турция уйдет с острова, то богатые месторождения газа и нефти перейдут под контроль ЕС и Америки». Такими словами министр транспорта и развития так называемой Турецкой республики Северного Кипра (ТРСК) Эрхан Арыклы дает понять, что власти этого непризнанного государства больше не хотят вступать в Евросоюз и воссоединяться с греческой Республикой Кипр тоже не хотят. А хотят, например, стать частью Турции на правах автономии. Точнее, рассматривают для себя разные варианты, если вообще можно говорить о субъектности турок-киприотов, ведь решать будет Анкара. Она и раньше всё решала.

Повод поговорить о возможном расширении Неоосманской империи Реджепа Тайипа Эрдогана в основном календарный: на острове отмечают полувековой юбилей со дня разделения острова по этническим границам турецкими войсками. Отмечают, понятно, по -разному: греки с печалью, как 50 лет иностранной оккупации, а турки как праздник – день рождения еще одной своей государственности. Призывов слить все эти государственности в одну – общетурецкую, с турецкой стороны с каждым годом всё больше.

О том, как 37% территории Республики Кипр превратились в ТРСК, написано много статей и книг, это хорошо разобранный сюжет мировой истории. За государственным переворотом со стороны греческих националистов последовало военное вторжение Турции на север Кипра, где проживали в основном турки. Обоснование – предотвращение геноцида.

Воевали турецкие турки отвратительно, с рекордным по потерям случаем «дружественного огня». Однако шансов у греков не было: силы оказались несопоставимы, а подмога из большой Греции не пришла – этому помешали американцы и британцы. По двум причинам.

Во-первых, Турция была крайне важна как часть антисоветского блока. С ней не хотели конфликтовать, чтобы не перебежала к Советам, как это было после Первой мировой войны.

Во-вторых, у греков был тогда скверный имидж из-за ультраправого военного режима «черных полковников» в Греции и государственного переворота на Кипре, ими же, по сути, и устроенного (причем свергли они, как считается, британского протеже – президента и архиепископа Макария III).

Поэтому турки победили. Но нельзя сказать, что были из-за этого счастливы. Долгие годы в Анкаре относились к ТРСК как к чемодану без ручки – тяжелой ноше, которую приходится нести, потому что невозможно бросить. Как следствие, воссоединение Кипра в единое греческо-турецкое государство казалось вполне решаемой задачей.

Вскоре после ввода турецких войск острота этнического противостояния спала, трагичных инцидентов с тех пор почти не случалось, в столице Никосии (а граница прошла прямо по городу) со временем исчезли какие-либо барьеры между греческой и турецкой частями. По остроте кипрский конфликт мало похож на грузино-абхазский, армяно-азербайджанский или сербо-албанский. Гораздо больше он напоминает молдавско-приднестровский, где война, однажды начавшись, тут же закончились благодаря российской армии, и с тех пор соседи живут без особой любви, но и без особой агрессии. У турок Турции с греками Греции отношения, кажется, хуже, чем между двумя общинами Кипра.    

Последняя инициатива по объединению, запущенная ООН, провалилась в основном благодаря грекам: они отвергли ее на референдуме, поскольку за разбитые в 1970-х горшки предлагалось заплатить им – например, взять на себя выравнивание уровня жизни на двух частях острова (турецкая гораздо беднее). Но наблюдатели все равно верили в успех в будущем, поскольку турки как Турции, так и ТРСК продолжали желать вступления в зажиточный ЕС, а киприотам это гарантировалось при объединении, ведь Республика Кипр уже сейчас – часть ЕС.

Но с тех пор многое изменилось. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган из политика, который обещал привести страну в Евросоюз, превратился в лидера, который ведет государство своим путем – к восстановлению Неоосманской империи с различными степенями контроля за территориями, которые она считает своими: от культурных и экономических до военной оккупации, как в случае с Сирией и тем же Кипром. Из речей Эрдогана, произнесенных им за последние пять лет по этой теме, ясно как день: он не даст Кипру объединиться и не выведет с севера войска, потому что империя сама себя не построит, а газ и нефть в шельфовой зоне острова турецкому делу нужны.

То, о чем сейчас говорит министр Арыклы, через несколько лет наверняка будут обсуждать по всему тюркскому миру, а потом и по всему миру вообще: вопрос турецкой ирреденты – вопрос скорого будущего, вырабатывать собственное отношение к которому можно уже сейчас.

Исторически Россия поддерживала Грецию против Турции, а греческий Кипр долгие годы был одним из самых дружественных нам государств ЕС. Те времена прошли: Кипр находится с РФ в остром военно-политическом конфликте как часть ЕС и давно уже не пытается занять какую-то особую позицию, как, например, Венгрия.

Турция, наоборот, показала себя относительно надежным партнером России в том, что представляет выгоду для обеих стран. При этом греки-киприоты явно ассоциируют свою страну с Украиной, а РФ – с Турцией, однако из этого навряд ли следует то, что Москва должна быть солидарна с Анкарой по проблеме ТРСК.

Да, между ситуациями у них и у нас можно провести определенные параллели. На Украине, как и на Кипре, конфликт случился из-за государственного переворота, а на стороне «переворотчиков» стояли радикальные националисты. В обоих случаях налицо желание бывшей метрополии защитить своих от этнической чистки и воля населения оспариваемых территорий к смене гражданства, что наверняка подтвердят повторные референдумы хоть в ТРСК, хоть в ДНР-ЛНР.

Однако для Анкары вопрос не стоит так, что она признает принадлежность к РФ ее новых территорий, если РФ признает независимость ТРСК или принадлежность 37% Кипра Турции. Неоосманская империя Эрдогана хочет контролировать и север Кипра, и наш Крым, где имеет влияние через крымских татар.

На эту тему
• Эрдоган доказал России и Западу уникальность своей роли
• У России и Турции нашелся новый повод для конфликта
• Турция переходит к отрицанию Запада

Пересмотр послевоенных границ изначально был авантюрой Запада. Это Запад поглощал ГДР, шинковал Югославию, обеспечивал Израиль для любых действий в отношении соседей и их территорий, включая аннексию. Спровоцированная неприемлемой для нее экспансией НАТО, Россия включилась в игру по переделу мира, которую начала не сама. Сейчас она находится в стадии восстановления контроля за своими историческими территориями, как и Турция. Но этим мы защищаем не интересы мира, а собственные национальные интересы, для прочего мира скорее опасные, либо непонятные.

Нарезание новых карт по этническому принципу – это то, чего боится Глобальный Юг: и в Азии, и в Африке, и в Латинской Америке тоже полно собственных сепаратистских историй и непризнанных индейских государств. Главные партнеры России – Китай и Индия – пока находятся в стадиях восстановления заявленных границ, будь то Тайвань или Кашмир, и для них категорически неприемлем слом «старой схемы» именно сейчас, когда он нужен на нашей стадии – стадии расширения границ.

Другими словами, гипотетическое признание Россией ТРСК – это ее вклад не в переустройство мира, а в переустройство Турции, который никем, кроме самой Турции, положительно воспринят не будет, но даже и Анкарой не будет должным образом оценен. Турки согласны играть только в одни ворота: «нам можно, а вам нет». Всю свою историю турки дружили только сами с собой, а сделка между большевиками и Мустафой Кемалем (Ататюрком), спасшая Турцию за счет Армении и обеспечившая Советскому государству первое признание в Европе, никак не помешала туркам впоследствии лояльно отнестись к Гитлеру и вступить в НАТО.

Эрдоган – это своего рода директор рынка, где можно многое купить: от помидоров и подсанкционных товаров до «азовцев» (то есть боевиков запрещенного в России неонацистского батальона «Азов») и членства в Североатлантическом альянсе, как поступили финны и шведы. Но сделку и даже сделку с хорошей скидкой никогда нельзя путать с дружбой и союзничеством – облапошат в три счета.